— Сегодня понедельник, — сказал он матери. — Будут показывать «Великого Умберто». Я хочу, чтобы там, где мы остановимся, был телевизор.
Понедельник. Это кое о чём напомнило Гарри. Если сегодня действительно понедельник — а что касается дней недели, то в этом можно было полностью положиться на Дадли, по причине его любви к телевидению — тогда завтра, во вторник, будет одиннадцатый день рождения Гарри. Конечно, его дни рождения никогда не отличались особым весельем. В прошлом году, например, Дёрсли подарили ему вешалку и пару старых носков дяди Вернона. Но всё равно, одиннадцать исполняется не каждый день.
Дядя Вернон вернулся с улыбкой на лице. Он принёс с собой длинный тонкий свёрток и ничего не ответил, когда тётя Петуния спросила, что это он купил.
— Я нашёл идеальное место! — сказал он. — Давайте! Вылезайте!
Снаружи было очень холодно. Дядя Вернон указал на что-то наподобие большой скалы далеко в море. Высоко на самой её верхушке стояла самая жалкая лачуга, какую только можно себе представить. Одно можно было сказать с уверенностью — телевизора там не было.
— Сегодня ночью обещают шторм! — радостно возвестил дядя, хлопнув в ладоши. — И этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку!
К ним подковылял беззубый старик и с какой-то мерзкой ухмылкой указал на старую шлюпку, раскачивающуюся на свинцово-серых волнах.
— Я уже раздобыл нам кое-какие припасы! — сказал дядя Вернон. — Так что, все на борт!
В лодке было невыносимо холодно. Ледяные морские брызги и капли дождя стекали за воротник, а пронизывающий ветер хлестал в лицо. Казалось, прошло много часов, прежде чем они добрались до скалы, где дядя Вернон, поскальзываясь и спотыкаясь, повел их к полуразрушенному жилищу.
Внутри было просто ужасно: воняло водорослями, ветер свистел через щели деревянных стен, а в камине было пусто и сыро. В лачуге было только две комнатки.
Припасами дяди Вернона оказались четыре банана и по одному пакетику чипсов на каждого. Он попытался разжечь огонь, но пустые пакеты из-под чипсов лишь чадили и сморщивались.
— Несколько тех писем не помешало бы, а? — весело спросил он.
Дядя пребывал в чрезвычайно хорошем расположении духа. Очевидно, он был уверен, что никто не сможет доставить сюда письма, особенно в шторм. Гарри про себя соглашался с ним, хотя эта мысль его совсем не радовала. Наступила ночь, и разразился обещанный шторм. Брызги от высоких волн ударялись о стены лачуги, а от свирепого ветра дребезжали грязные окна. Тётя Петуния нашла несколько заплесневелых одеял в соседней комнате и устроила Дадли постель на изъеденном молью диване. Они с дядей Верноном заняли шишковатую кровать в соседней комнате, а Гарри не оставалось ничего другого, как отыскать участок пола помягче и свернуться там под самым тонким и рваным одеялом.
Шторм продолжал набирать силу. Гарри никак не мог уснуть. Он дрожал и ворочался, пытаясь устроиться поудобнее. В желудке у него урчало от голода. Храп Дадли тонул в низких раскатах грома, впервые раздавшегося ближе к полуночи. Подсвеченный циферблат часов на свисающей с дивана жирной руке Дадли показывал, что через десять минут Гарри исполнится одиннадцать. Он лежал и наблюдал, как приближается его день рождения, думая о том, вспомнят ли вообще о нём Дёрсли, и гадая, где находится сейчас автор письма.
Оставалось пять минут. Гарри услышал, как снаружи хижины что-то скрипнуло. Он надеялся, что это не крыша собиралась обрушиться им на головы, — хотя, если бы она рухнула, может, ему стало бы потеплее? Четыре минуты… Может, когда они вернутся на Привит Драйв, в доме будет так много писем, что ему удастся как-нибудь стащить одно? Три минуты… Неужели это море с такой силой бьётся о скалы? И (две минуты…) что это за странный хруст? Кусок скалы свалился в море?
Одна минута — и ему будет одиннадцать. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… может, разбудить Дадли, ну, просто, чтобы насолить?… три… две… одна…
БУМ!
Вся лачуга затряслась, и Гарри резко сел на полу, уставившись на дверь. Кто-то был снаружи и стучался в дверь, чтобы его впустили.
Глава четвёртая. Хранитель ключей
БУМ! В дверь снова постучали. Дадли вздрогнул и проснулся.
— Где стреляют? — тупо спросил он.
Позади них раздался грохот, и в комнату ввалился дядя Вернон. В руках он держал винтовку — теперь всем стало ясно, что было в длинном тонком свёртке, который он взял с собой.
— Кто там? — закричал он. — Предупреждаю вас… я вооружен!
Настала тишина, а затем…
БА-БАХ!
В дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с оглушительным грохотом плашмя упала на пол.
На пороге стоял великан. Его лицо было почти полностью скрыто под огромной копной длинных косматых волос и ужасно спутанной бородой, но за ними можно было разглядеть его глаза, напоминавшие блестящие чёрные бусинки.
Великан протиснулся в лачугу, пригнувшись, так что его голова лишь слегка задевала потолок. Он наклонился, поднял дверь и с лёгкостью поставил её на место. Грохот шторма снаружи немного утих. Затем он повернулся к ним.
— Можно чашечку чая, а? Дорога была нелёгкой…
Он прошёл к дивану, где сидел окаменевший от страха Дадли.
