бога-Ягуара, белоснежные волосы, черные, матовые, как агат, глаза... Все, что мне хотелось слышать, - звук его голоса, еще незнакомый, но уже воображаемый мною, глубокий, чуть хриплый... Все, что мне хотелось чувствовать, - вкус его рта на моих губах, твердость его плоти под моими пальцами... Наверное, так сходят с ума!
Сила этого желания пугает. Сейчас ночь, но я не могу спать. Я смотрю в сад через открытые двери балкона. Фонарики таинственно светят сквозь листву вечнозеленых растений, звезды дрожат на черной поверхности бассейна внизу, постепенно бледнея... Но красота предрассветного сада ничего не говорит мне. Мои мысли и желания - далеко, на залитой ослепительным солнцем арене.
Прошло уже два месяца с того дня, но я помню его, как будто это было вчера. Большие Игры в честь помолвки моей сестры Сеншук с новым диктатором Гор-над-Чета с утра не задались. Удушающая жара чувствовалась даже под пурпуным тентом, укрывавшим ложу амира от солнечных лучей. Опахала рабов гоняли горячий воздух и мух, не принося прохлады. Праздничные штандарты в отсутствие ветра свисали с флагштоков безжизенными тряпками. На лбу и груди в низком вырезе моего платья выступал пот. Замотанная в белое покрывало рабыня удаляла его освежающими ароматическими салфетками, но мелкие капельки тут же появлялись снова. Отцу приходилось еще хуже - ему было особенно трудно дышать в такой духоте. Только мой брат Омеркан, казалось, еще сохранял свежесть, налегая на фруктовый лед и прохладительные напитки.
Признаться, я впервые завидовала сестре - как не достигшей четырнадцатилетия, ей запрещалось присутствовать на играх. Девчонка могла наслаждаться прохладой дома, в тени плодовых деревьев у журчащего фонтана... если, конечно, эта дикарка по своему обыкновению не сидела в кроне тех самых деревьев, объедаясь незрелыми фигами! Публика на трибунах тем временем разочарованно выла. Внизу, на арене, суматошно метались одетые в черное жрецы. Их лиц не было видно под масками, изображавшими чудовищ девяти преисподних, но я была уверена, что они лоснились от пота, вызванного не только жарой. В ложу, запыхавшись и отбивая поклоны, вбежал верховный жрец Кааш.
- О, Солнцеподобный! - взвизгнул священнослужитель, бухаясь на колени перед отцом. - Боги отказываются принять жертву! Крокодилы не желают поглощать тело Ягуара!
Амир долго кашлял в расшитый платок прежде, чем смог, наконец, отдышаться и ответить слабым, хриплым голосом:
- Пусть твои чиланы заставят тварей жрать!
- О, Солнцеподобный, они пытаются... - Кааш сглотнул, на морщинистой шее дернулся кадык. Подбородок старика дрожал. - Но звери ленивы от жары, у них нет аппетита...
Ему не требовалось больше объяснять. Все, включая свистящую с верхних ярусов амфитеатра голытьбу, видели: несмотря на усилия людей в масках, крокодилы оставались равнодушными к кровавым кускам мяса - всему, что осталось от растерзанного жрецами юноши, представлявшего бога-Ягуара. Разомлевшие земноводные напоминали бурые, пупырчатые бревна зачем-то брошенные в зеленоватую воду устроенного посреди арены бассйена.
- Это плохой знак, - прохрипел отец. Его голос был едва слышен за шумом трибун, но взгляд темных, глубоко утонувших в провалах черепа глаз был, по-прежнему, пронзителен. - Выводите хищиков. Толпа жаждет крови. Пусть чилан, ответственный за крокодилов, поплатится за свою ошибку.
Каждое слово давалось отцу с трудом, но загипнотизированный змеиным взглядом амира Кааш только мелко кивал:
- Будет исполнено, о, Солнцеподобный!
Оранжевая туника едва успела скрыться в проходе, а бассейн с крокодилами по знаку Омеркана уже опускался под арену, приводимый в движение специальными механизмами. На его месте возникла твердь, мгновенно слившаяся в одно с усыпанной мелким белым песком поверхностью. Поднявшуяся снизу платформу украшали столбы, к которым должны были привязать предназначенных на растерзане хищникам преступников. Взревели трубы, застучали барабаны, и надсмотрщики бичами погнали несчастных на смерть. Один из них все еще был облачен в черные ритуальные одежды жрецов.
Я с трудом подавила зевок и попыталась состредоточиться на происходящем внизу. Но история повторилась - ягуары, львы и даже гайены, собаки пустыни, отказались закусить вопящими от ужаса, связанными жертвами. То ли преступники в этот раз оказались худосочными и неаппетитными, то ли зверей жара допекала не меньше, чем меня. Отец подал знак, и Ксипэ, его любимый раб, бросился исполнять поручение.
- Мастер Зверей, - выдавил свистящим голосом амир, обращаясь к брату, и коротким движением провел узловатым пальцем по горлу. Омеркан огласил его приказание. Через несколько мгновений на белый песок пролилась первая кровь - Мастер Зверей стал на голову меньше ростом. Трибуны восторженно взревели, а в ложе в сопровождении Ксипэ снова появился верховный жрец. Кааш, дрожа, распростерся у укрытых пледом ног амира. В последнее время отец всегда мерз, даже в эту страшную жару.
- Вы повелели расстрелять преступников из луков, Солнцеподобный, - проблеял жрец, не смея поднять глаза на отца. На кончике его носа жалко тряслась мутная капля. - Не слишком ли это опрометчиво? Ведь боги уже дали свой знак - очевидно, эта жертва им не угодна...
Действительно, вялых зверей увели, а на арене уже появилась шеренга лучников, выстраиваясь напротив объятых ужасом, корчащихся на столбах пленников. Это событие публика приветствовала возбужденным воем.
- Эта жертва угодна мне, - прохрипел отец, отпив немного лимонада из кубка, - И моему народу. Ты слышишь? А богам все равно, что очистит от плоти эти грешные души - зубы хищников, или наконечики стрел! Так что не беспокойся понапрасну, Кааш. Лучше скажи мне, прорицатель, чем грозит нам будущее?
Слова жреца заглушили вопли людей на столбах, смешавшиеся с восторженными криками и свистом публики. Лучники начали расстреливать цели. Их задачей было не бить на поражение, а только ранить жертвы, обескровливая их многочисленными ранениями. Это развлечение должно было занять зрителей на следующие полчаса.
Я отвернулась от арены, привлеченная спелыми вишнями, принесенными рабыней. Старый жрец бормотал, наклонившись так низко к уху отца, что я расслышала только обрывки отдельных фраз:
- опасность с юга не миновала... помолвка обречена... гайены... договор с кочевниками... война...
Что думал обо всем этом отец, он не показал ни звуком, ни взглядом. Его лицо оставалось блестящей от пота, похожей на желтый череп маской. Даже мне было ясно, что Кааш не изрек ничего нового. Помолвка Сеншук была стратегическим ходом, призванным выиграть время, и, возможно, будет разорвана до истечения года. Это могло дать повод к войне, в которую обе стороны постараются вовлечь пустынных кочевников-гайенов. Судя по неблагоприятным знакам - на этот раз, гайены поддержат Гор-над-Чета. По- моему, лучше бы к столбу привязали старикана-жреца. Все равно на жаре он вонял так, будто уже разлагался. Тогда, может, и боги взглянули бы на нас благосклоннее. Но я - всего лишь женщина. К мнению женщин в Церрукане не прислушиваются. Даже посвященных в мистерии Иш-таб. Я едва смогла дождаться полуденного перерыва.
Второе отделение игр открывал парад гладиаторов. Я сразу обратила внимание на белоснежную макушку в рядах сверкающих на солнце шлемов. Воины подошли к трибунам, чтобы отсолютовать отцу, и наши глаза встретились. Взгляд, острый, словно лезвие, и чуть исподлобья, как у готового к нападению хищника... Я сразу поняла: в этом безродном обесчещенном больше духа Ягуара, чем в потомках самых древних семей Церрукана! Как они не видят этого?! Кислые, словно в уксусе вымоченные, мужчины и женщины, до желтизны белящие смуглую от природы кожу и покрывающие лица краской! Слепцы! Они выкрикивали оскобления с трибун, называя полубога 'уродом' и 'полутроллем'! Да, его глаза полны мрака, словно ночные бассейны, где купаются только звезды! Но ужас, который затопил мое сердце при взгляде в их тьму, был смешан с восторгом. Неужели я наконец-то нашла себе подобного?!
Моя скука исчезла без следа. Он был преступником, нарушившим гладиаторский кодекс и осужденным на смерть за убийство. Как и я, он презирал придуманные людьми законы - эти рабские цепи. Мне хотелось увидеть, как он умрет. Смерть казалась неизбежной - единственным оружием преступника был учебный деревянный меч против длинного щита и стального клинка противника- 'черепахи' . Но я ошиблась! Глядя на этот бой, я уже знала, что запомню его навсегда! Даже утомленный жарой и
