этого!'«Жена его — дочь могучего царя. Но воспитан он колдунами и владеет такими чарами, что все ему под силу, одолеть его нельзя, ибо искусен он в колдовстве. За то и прозвали его Алмазным змеем, а так он вовсе и не змей».
Спросил я: «А тот старик какую битву может начать?» Отвечал он: «Он может только свистеть, и тогда из-под каждого дерева выползет тысяча змей, и, сколько их ни убиваешь, они не переводятся, их становится все больше и больше».
Как рассказал он мне все, связал я его еще крепче и уложил там же, а сам окликнул царевича: «Что ты стоишь там? Почему не выходишь? Стемнело уже, выходи!» А старик так сладко начал говорить с ним, что не выпустил его. Рассердился я и вошел [в сад]: «Ты хочешь погибнуть от руки этих колдунов и обезглавить свое царство?»
Как увидел тот старик, что я очень разгневан и никакими словами меня не успокоить, засвистел так, словно из ружья выстрелили у меня над ухом. Весь сад содрогнулся, и из-под деревьев стали выползать змеи, окружили они нас, взялись мы за мечи, стали их разить, но старик продолжал свистеть, и все новые и новые змеи выползали, и не было у нас сил, чтобы истребить их всех. И разъярился я, подскочил к нему и крикнул: «Тебя я убью, а там будь со мной что будет!» Разрубил я его своим мечом пополам, и сразу исчезли даже убитые змеи, а уж новые и вовсе не появлялись. И обратился я тогда к царевичу: «Сказал же я тебе, что добром здесь не пахнет. Идем скорее, чтоб не подвергаться еще большей опасности».
Вышли мы оттуда. Снова спросил я того человека:
«Если ты желаешь себе добра, скажи мне правду, каким образом явится Алмазный змей, чем он сражается и как одолеть его?» Отвечал он так: «Человек не в силах одолеть его, оружие его не берет, поэтому не пытайтесь справиться с ним. Если покровительствует вам господь, то одолеете вы его так же, как с этим садом покончили, ничто другое вас не спасет. А появится он так: какой бы ни был ясный день, загремит гром, заблещет молния, посыплется такой град и [начнется такой] дождь, что разум человеческий [со страха] помутится; как придет он, покажется сначала огненным, а после подобным алмазу, многоцветно переливающимся».
Тем временем загремел гром и пошел небольшой дождь. Сказал тот человек: «Это знак его появления, поступайте как хотите». Что нам было делать? Вручили мы свою судьбу господу и со слезами молили о победе. Надел я кольчугу на царевича, дал ему железный лук и стрелу, положил в рот тот камень, что дал мне мой отец, и стал умолять его: «Не спеши и будь осторожен, чтобы не подавиться [этим камнем] или не выронить его изо рта».
Дождь полил сильнее, и громче загремел гром. Сели мы на коней и выехали из сада. Того колдуна взяли с собой связанным и никого не оставили в саду, очистили дорогу. Тут загремел удивительный гром и пошел такой дождь, что потоки воды текли повсюду. Когда змей приблизился, стало казаться, что вспыхнул огонь, а потом появилось нечто, подобное алмазу, небывало большое и длинное. Увидел змей, что никто его не встречает, разгневался на своих слуг: «Как могло случиться, что не заметили моего прихода! Если кто-то пришел, почему мне не сообщили!»
Когда [змей] пришел и увидел, что его закон и порядок нарушены, огляделся он, увидел нас, рассердился и от великой досады не смог никакой хитрости измыслить, и отвернулась от него удача, изменили ему колдовские чары, и не мог он ничего поделать. Заскрежетал он, будто гром небесный, и стал браниться: «Кто ты и откуда пришел? Ты не смел даже издали глядеть на мое царство, а не то что являться сюда! Отныне же, глупец, невежа худородный, знай, что сию секунду я тебя уничтожу и имя твое сотру с лица земли!»
Отвечал ему [Джимшед]: «Худородный и неверный ты, и ты полон колдовских козней, но покинули тебя волшебные чары, погляди теперь, как я сражаюсь и геройски владею оружием!»
Направил [Джимшед] лук, но я сказал ему: «Еще не пришел черед той стрелы, возьми другую». Положил он ее в колчан, и обрушили они друг на друга дождь стрел. Тела обоих от обилия стрел уподобились лесу, но кольчуги ни одному пробить не удалось. У змея и его коня была медная кольчуга, такая, что никакое оружие ее не брало. И Джимшед был так защищен богом, что колдовство было бессильно против него. Бились они безжалостно мечами, саблями, палицами, под копытами их коней земля содрогалась, и от пыли воздуха не было видно, и солнце затмилось. Не на жизнь, а на смерть бились они, но крови ни один не пролил: змея хранила кольчуга, а царевича — милость божья. Потом, не сходя с коней, схватились они врукопашную, и схватка их походила на столкновение гор и скал. От чрезмерной натуги разорвали они друг на друге пояса на кольчугах. Потом сошли с коней и сражались пешими. Джимшед все больше и больше распалялся, и от чрезмерного удивления змей не мог пустить в ход свое искусство, и стала его сила иссякать. Между тем бог пожелал рассеять его чары, треснули конские доспехи, исчез конь, и, когда змей нигде не увидел лошади, понял он, что судьба изменила ему, колдовство оказалось бесполезным, пал он духом, и силы покинули его.
Как увидел Джимшед, что змей слабеет, возблагодарил бога, попросил у него помощи, распалился, вскричал, схватил врага, поднял его высоко над головой, размахнулся и ударил оземь, коленями стал ему на грудь, снял с него шлем и хотел отсечь голову. Увидел змей, что неоткуда ждать помощи, лишился он надежды и взмолился в страхе: «Не убивай меня, жизнь моя еще пригодится тебе. Я дам тебе эту кольчугу и доспехи моего коня. Хоть всю жизнь проводи в битвах, никакое оружие тебе не повредит». Засмеялся Джимшед и отвечал: «Когда я убью тебя, кто у меня это отнимет! Не только кольчугу, но, если ключи от рая отдашь ты мне, и тогда живым не отпущу тебя. Смогу ли я спокойно жить, зная о твоем колдовстве. Сначала я избавлю мир от твоих козней, а после достанется мне и твоя кольчуга, если она не исполнена, подобно тебе, колдовства, а если она заколдована, пусть последует за тобой, ко мне ей путь заказан». Взмахнул Джимшед мечом и снес ему голову с плеч, испустил он дух. Не будь он колдуном, следовало бы сожалеть о его гибели.
Когда мы избавились от него, вернулись к тому человеку. Я сказал: «Я ему многим обязан, не будем его убивать». Молвил на это царевич: «На что годится слуга, обученный им колдовству! Бога он не признает и людей не пощадит. Колдун не распростится с колдовством, а поскольку никого вокруг нет, он опять же против нас направит свои козни». Как только мы подошли к нему, Джимшед, не спрашивая ни о чем и не дав ему слова сказать, взмахнул мечом и рассек его пополам.
Вошли мы снова в сад. В том удивительном саду не видно было даже щели, в которую мог бы пролезть хоть один муравей. Пригляделся я, и странным мне показалось: столько змей там было, а нигде не осталось и следа. Деревья клонились под тяжестью плодов, земля была покрыта густой муравой и всевозможными цветами, и никто не скажет, что видывал такой сад где-нибудь, кроме Эдема. А озеро, беседка и престол с венцом были такой неописуемой красоты, что языком не выразить той красоты и не придумать никогда такого. Мы отпустили коней попастись, не жалея того сада. Сами собрали плоды, которые нам приглянулись, вошли в беседку, сели. И обратился я к Джимшеду: «Бог для тебя сотворил этот престол и венец, иначе не очистил бы ты этого обиталища колдунов; бог, несомненно, готовит тебя к славе и величию и посылает тебе добрый знак».
В ту ночь мы славно отдохнули. И кони наши чувствовали себя привольно. С наступлением утра светило, мир озаряющее, подняло голову, разорвало черный покров и рассыпало вокруг алые розы. Джимшед поднялся, вымыл руки и лицо и встал на молитву. Долго он молился, со слезами взывая к господу: «Будь моим заступником, не дай умереть старым родителям моим без меня, избавь меня от всякого колдовства и любовь к тебе посей в моем сердце». Облачился Джимшед в кольчугу змея, взял оружие и коня в те доспехи облачил, опоясался мечом, а меч змея приторочил к седлу. Собрали мы немного фруктов и поехали. Ехали мы двадцать дней и кормились теми плодами, а также случайной дичью, если птица или зверь попадались, и опасности никакой не встретили. Но когда Джимшед засыпал, я не отходил от него, глаз не смыкал. Боялся я колдовства: как бы чего не случилось.
Однажды на заре царевич еще спал. С одной стороны Несчастливый стоял, с другой — Невезучий. А я взад-вперед ходил, сторожил. Смотрю, косит глазом Несчастливый и бьет копытами. А Невезучий, как услышал, тоже стал с привязи рваться. Я пока ничего не видел, но удивился поведению коней. «Недобрый это знак», — думаю.
Разбудил я царевича и говорю ему: «Наши кони что-то видят, я же ничего не замечаю. Приготовься, кто знает, что нас ждет». Встал Джимшед и вознес молитву господу: «Тебе доверяюсь я, защити меня,
