Приказал царь Зостер: «Выройте сто локтей земли и бросьте меня в яму. Я потерял сына, обезглавил свое царство. Для чего обидел я его своими речами, не дал ему потешиться вволю!» Собрались тогда визири и вельможи, молвили царю: «Негоже радовать тебе врагов своих! Разве царское дело в яме сидеть? Не будь на то воли божьей, сын не покинул бы тебя из-за одного упрека. Отныне внемли просьбе и завету твоего сына, которые начертаны его рукой, жди срока, положенного им, коли будет на то божья воля, вернется к тебе желанный сын».
После долгих уговоров вельможи с трудом помешали царю сесть в яму. Но столь велико было его горе и горе всего царства, что даже камни и деревья облачились в траур.
Ехал Зав сорок дней, не сходя с коня, не встретил он ни птицы, ни зверя, ни одной живой души. Ни на миг не давал коню передышки. Но конь не уставал, вроде он и шагу не ступил: пятидневный путь преодолевал за один день. Царевича Зава мучил голод, и подумал он про себя: «Верно заметил отец мой, что неразумен я. Будь у меня ум, из-за одного слова я бы так не поступил». Стал он оглядываться по сторонам. «Может, увижу хоть какую-нибудь траву, — думает, — чтобы поддержать дух в теле». Ничего не отыскал, только увидел вдали — вроде озеро блестит. И сказал себе Зав: «Там вода, и не может быть, чтобы у воды не росла трава. Но мне туда не доехать» — и закручинился сильно, потом сказал себе: «Надо быть терпеливым — иного выхода нет», хлестнул коня плетью и так быстро очутился у озера, словно конь и не двигался с места.
Перед царевичем раскинулся небольшой луг, такой прекрасный, какого глаз человеческий не видывал: трава-мурава, разные цветы. Понравилось это Заву, слез он с коня, отпустил его попастись, а сам стал бродить по лугу в поисках воды и пищи. Увидел он высокое дерево, а под ним — студеный ключ. Обрадовался царевич, вымыл руки и лицо, испил воды. Но опечалился, не найдя никакой пищи. Однако, оглядевшись по сторонам, заметил он тонкое и красивое дерево: ни подобного дерева он не видел никогда, ни таких плодов. Сказал он себе: «Сколько живу, видел много прекрасных и тенистых деревьев, но подобного этому не встречал, дай-ка отведаю его плодов, пусть завершатся этим дни мои, не страшно». Собрал он плоды и съел. Они оказались такими сладкими, что больше трех царевич съесть не смог. Насытившись, лег Зав и заснул.
И увидел он во сне некоего старца, который молвил ему: «Ты здесь не лежи, не думай, что у этого луга нет хозяина». Отвечал ему царевич: «Сейчас ночь, и я не знаю, куда мне идти». И сказал старик: «Невежда, если ты не знал дороги, зачем уходил от своего дома! Полезай теперь на это дерево и устраивайся среди ветвей так, чтобы не упасть и дерево не шелохнуть. И откроется тебе твоя дорога». Испугался царевич, проснулся и заплакал. Стал молить бога: «Из-за глупости моей не обрекай меня на гибель и защити от всяческих бед». Встал Зав, укрыл коня под деревом, сам взобрался повыше и увидел среди ветвей такое место, где как раз один человек мог уместиться, будто трон был для кого-то приготовлен. Сел царевич спиной к стволу и кушаком привязал себя к нему. Не ведал он, что по велению божьему человек, отведавший этих плодов, начинал понимать язык змей. В ту ночь Зав не мог уснуть от страха, предчувствовал он колдовские козни.
Как занялась заря, раздался такой страшный свист, что дерево зашаталось, и царевич решил: кто-то с корнем вырвал дерево, а вместе с деревом схватит и его. Свист повторился. А когда свист раздался в третий раз, царевич потерял сознание от ужаса.
Оказывается, из-под корней дерева выползли три змея. Два побольше — Черный и Белый, а третий — Красный — поменьше. Обошли они луг, поиграли, попрыгали. Через некоторое время царевич пришел в себя и увидел: три змея охотятся на лугу. Упрекнул он себя: «Если эти змеи тебя так испугали, как же ты с дэвами и драконами схватишься? Если не поражу я всех троих одной стрелой, то уж каждого одной стрелой обязательно убью». Решил было Зав сразиться со змеями, но потом передумал: «Подожду немного, погляжу, как они резвятся».
Побыли там змеи немного, потом вошли в озеро, поплавали и покупались, вылезли и улеглись на солнце. Белый змей сказал: «Пошли теперь домой!» — «Погоди, — сказал Черный, — немного отдохнем, расскажем, что видели, когда были друг без друга, а потом разойдемся». — «Ты старший из нас, — сказал Белый змей, — ты больше нашего видел. Расскажи что-нибудь, а после я расскажу, что знаю».
И сказал Черный змей: «Был я свидетелем такой жалостной истории, что все, что я видел в своей жизни хорошего, теперь кажется мне дурным, но люди не доверяют нам, и потому помочь им мы не в силах». «Что за горькое зрелище ты видел, что так закручинился?» — спросил Белый змей. Тот ответил: «Таких бед нагляделся я за эти семь лет, что и домой возвращаться не хочется! Вот послушайте.
Был у египетского царя единственный сын. Тому царю шестьдесят лет, и, кроме этого сына, не было у него никого. Не слыхал род человеческий о красоте такой и не видел никого прекраснее, совершеннее и сильнее его. К тому же был этот юноша нравом столь безупречен, что самые мудрые старцы, много повидавшие на своем веку, не находили в его нраве изъяна. Видел я его не только на охоте, но и в несчетных битвах и дивился его доблести. Что мне скрывать от вас: вы братья мне. Не мог я его одолеть и потому не выходил против него. Но вот уже семь лет, как царевич поражен тяжким недугом. Не мертв он и не жив. Такой богатырь не может двинуть рукой. От красоты его не осталось и следа, исчезла его былая сила и мощь, а раньше грозные дэвы и прославленные герои ноги его не могли сдвинуть с места. Днем и темной ночью лежит царевич на коленях у своей родительницы, или обессилевший от старости и горя отец носит его на руках, как дитя малое, из дворца во дворец или по площадям. Не думаю, чтобы был на свете кто-нибудь несчастнее их. Как только они еще живы и как слезы не иссякнут в их очах!»
И сказал на это Белый змей: «Неужто нет в той стране лекарей и неужто они столь невежественны, что такого недужного водят по городу?». Отвечал Черный змей: «По неведению поступают они так, болезнь сына сжигает их пламенем. Вот и водят они его в надежде, что он развлечется немного и хоть голос его они услышат. Но недуг царевича таков, что и слова он вымолвить не в силах, не может сказать, что у него болит, и ни один лекарь и ни один мудрец не могут определить его болезнь. Жалость к нему пронзила мое сердце; как выйду я на охоту да как вспомню о нем, силы покидают меня и рассудок мой мутится».
И сказал Белый змей: «Жалости достойны родители царевича, а вас, я знаю, больше всего восхищают его мужество и отвага, а уж потом сожалеете вы о его недуге. Если вы не смогли одолеть царевича, то людям тем более с ним не справиться. Столько времени я провел с вами, но не слышал, чтобы хвалили вы дэвов, драконов и крокодилов. Мне тоже очень жаль, что такой юноша гибнет не в бою. Может, и появится лекарь, который исцелит его от недуга. Но до тех пор, наверное, дни его будут сочтены и лекарь ему не понадобится».
И сказал Черный змей: «Оттого и горько мне, что дни его еще не исполнились, а он так сильно страдает. А снадобье для исцеления его очень простое, но они не ведают о том. Я много раз собирался пойти и научить их целительному средству. Но только доберусь до края площади, говорю себе так: «Они не знают, что я иду им на помощь, и, если пожелают они моей смерти, сердце мое не утерпит и произойдет у меня с ними великий бой. Вместо того чтобы помочь царю, я истреблю его воинство, а может, и моя гибель в их руках». Поразмыслю так и возвращаюсь назад».
Спросили его братья: «Что же это за снадобье такое?» Сказал он так: «Снадобье это — редька да мед и трава с этого луга, которая переливается, подобно изумруду. Во время охоты в голову ему забралась жаба да так крепко вцепилась всеми четырьмя лапами, что совсем лишила его силы и разума. С той поры сердце царевича сжимается от невыносимой боли и язык не подчиняется ему. Спасти его может только такой человек, который знает, что черную редьку надо хорошенько очистить и настоять на меду. Настоем этим нужно долго растирать царевичу шею и голову. От жара жаба начнет подниматься вверх. Затем кожу головы следует надрезать так, чтобы туда могла пройти рука, потом трижды сжать руку и поблизости поставить чан и лить в него воду с высоты, чтобы журчала она погромче. Когда рука сожмется, череп приоткроется. Заслышав журчание воды, жаба выпрыгнет, и царевич исцелится. Затем надо быстро закрыть череп, чтобы ветер не коснулся мозга. Траву следует истолочь, покрыть ею рану и перевязать мягким. В тот же миг он исцелится.
Вот что я услышал и увидел без вас, а теперь вы расскажите об увиденном вами».
И сказал Белый змей: «Вот ты из-за одного человека столько горевал, а я видел целый город, обреченный на смерть. Но не жаль мне их, ибо бедствуют они из-за великого невежества». Спросили они: «Неужели так невежествен целый город, что ни один [человек] не обладает разумом, какая же страна столь
