волей аллаха? Остальные тоже начали ругать Куванч-бая, чтобы убирался и не мешал делу. Тогда бай удалился, а на другой день его люди пригнали сто баранов. Всех зарезали — принесли в жертву. Люди встали на колени, начали молить всевышнего, чтобы отвел беду. Ночь прошла, наступило утро. И вот теперь, посмотрите сами, вся саранча подохла. Аллах услышал наши мольбы и внял молитвам!
— Чары-ага, да ты что — бредишь? — возмутился Ратх. — Ты же — большевик! Стыдись! Народ уничтожил саранчу, а ты приписываешь заслуги народа аллаху.
— Нет, — резко возразил Чары-ага. — Пойдемте за мной.
Они зашагали вглубь песков по хрустящему месиву подохших саранчуков, удаляясь все дальше и дальше. И чем глубже уходил Ратх в пустыню, тем больше осознавал, что люди тут не при чем. Вот отошли уже на целый километр от траншеи, но и тут саранча была мертвой. Лишь кое-где вздрагивали конвульсивно жирные саранчуки. Да и то не понять — то ли это были их последние судороги, то ли каракумский ветер трепал их мертвые тела. Ратх не на шутку растерялся: «Что же произошло? Почему подохло сразу столько саранчи? Ясно, что не от ядохимикатов. Тогда отчего же? Поневоле поверишь в милость аллаха». Непроизвольно он нагнулся, поднял дохлого саранчука и стал рассматривать перепончатые крылья. Действительно, на крыльях арабская вязь. Ратху стало не по себе.
— Ну, что скажешь? — спросил Чары-ага.
— Да, действительно, произошло что-то непонятное. Это загадка природы, — сказал Ратх. — Загадка природы, — повторил он, не веря самому себе. — Все, что угодно, но только не аллах.
— Ты это попробуй доказать дехканам, — сказал Чары-ага. — Я-то, допустим, тебе поверил. А как остальные? Именно, когда мы сотворили жертвоприношение и стали молить всевышнего, он пошел нам навстречу.
— Навстречу, — ухмыльнулся Ратх. — Аллах пошел вам навстречу.
Вернувшись назад к траншее, Ратх с Бабаоразом и Чары пошли вдоль нее, заполненной почти до краев саранчой. Люди, доедая шурпу, смотрели на представителей Советской власти и ждали — что они скажут. Ратх думал, но не находил слов, чтобы объяснить происшедшее. Чары-ага предложил:
— Товарищ Каюмов, ты сам убедился — ни одного живого саранчука не осталось. Давай, скажи: пусть люди идут по домам.
— Да, Чары-ага, ты прав, — согласился Ратх. — Пусть люди идут отдыхать. Пусть выспятся. Ты тоже, на тебе лица нет.
Спустя полчаса у траншеи уже никого не было. Только ветер мел из пустыни, разнося по Сакару сладкий трупный запах саранчи.
Ратх и Бабаораз сели на коней, поехали к чайхане, где все еще восседали на ковре Куванч-бай и его приспешники.
— Ну, что, — спросил Куванч-бай, — довольны ли бедняки моим жертвоприношением? — В глазах бая светилось торжество колдуна.
— Бай-ага, — сказал Ратх, садясь и беря пиалу. — Все, что случилось, — пока необъяснимо.
— Необъяснимо неверующим. А мы — люди аллаха, его наместники на земле — все знаем. Только нам внимает аллах! Только нас он считает совестью и честью этой затоптанной капырами земли. Идите от нас и разгоните свои колхозы. Зачем вы толкаете в них бедняков? Если вы будете упорствовать, то аллах нашлет на вас и на всех, подчинившихся вам, самую страшную кару. Опять поползет божья тварь, чтобы сожрать вас вместе с костями. Аминь. — Бай омыл сухими корявыми пальцами лицо и закатил глаза к подлобью.
— Аминь, — единым вздохом произнесли все сидевшие в чайхане.
Ратх пил чай и думал: «Что же теперь предпринять, чтобы восстановить у бедняков веру в Советы? Как доказать, что к гибели саранчи аллах не «имеет никакого причастия?» Он долго сидел, задумчиво, но так и не нашел объяснения свершившемуся чуду. Гибель саранчи, действительно, походила на что-то сверхъестественное: на знамение или на веление самого аллаха.
Вечером они с Бабаоразом вновь были в Чарджуе. Ратх, стоя у окна номера, смотрел вниз, во двор. Там, на топчанах, ночевали базарные торгаши из Бухары и Каракуля. В темноте, под деревьями, шли толки о том, о сем, но все сводилось к тому, что басмачи не потерпят коллективизацию, и опять в аулах начнется резня.
— Нет, братишки, силой ничего не сделаешь. Если народ не захочет принять колхоз, его хоть на веревке тяни — не пойдет.
— Кто не признает колхоз, того басмачи признают.
— Говорят, Джунаид-хан вроде бы уже выехал из Мешхеда.
— Разве не умер он? Я слышал — сын его теперь басмачами заправляет!
— Ай, у него знаете сколько разных курбаши! Каждый может заменить Джунаид-хана. Возьмите хотя бы кривоглазого Сейид-оглы!
— Да, сейчас самый раз ударить по Советам. Саранча всех обозлила. Весь народ молится аллаху, чтобы отвратил беду. Баи тоже за свои посевы боятся. Жертвоприношения приносят…
Ратх отошел от окна, подумал: «Может быть, жертвоприношение сакарского бая и массовая гибель саранчи — простое совпадение? Бывает так. Например, люди долго дождя ждут, доходят до отчаяния, начинают молиться аллаху — и вдруг дождь!.. Но нет, в действиях Куванч-бая какая-то непонятная уверенность. Словно, действительно, он «беседовал с аллахом и тот внял его словам!»
Утром Ратх, едва переступил порог кабинета Бабаораза, тот подал ему телеграмму. Ратх сел за стол и прочитал:
«Повсеместный мор саранчи не дает никому права на благодушие. Массовая гибель вредителя — естественна. Мобилизуйте всех на уничтожение кубышек. Докладывать телеграфом ежедневно».
— Что за кубышки? — недоуменно спросил Ратх.
— По-моему, это саранчовые яйца, — не очень уверенно пояснил Бабаораз. — Надо пригласить Нону Авагимовну, она должна знать.
Вошла старая женщина, с тощими сухими плечами под ветхим платьем. Воздела на нос очки, прочитала телеграмму, приподняла плечи.
— Понятия не имею, почему в Ашхабаде так беспокоятся. Мы еще два дня назад сообщали во все аулы о массовой гибели саранчи и выплоде молодых особей.
— Что вы там бурчите себе под нос?! — взорвался Бабаораз. — Какие еще особи? Почему я ничего не знаю?
— Баба Оразович, но зачем вы шумите, — испуганно пролепетала женщина. — Мы разослали всем инструкции по борьбе с саранчой. Сейчас наступила такая пора, когда, отложив яйца, старая саранча начинает дохнуть, а молодь вот-вот появится из саранчовых яиц. Яйца эти называются кубышками.
— В Сакар инструкцию вы тоже послали? — Ратха осенила догадка, что инструкция попала в руки Куванч-бая, и он воспользовался советом ученых.
— Да, конечно. В Сакар инструкция тоже послана, — подтвердила Нона Авагимовна.
— И как велика угроза? — спросил Ратх.
— Ужасная угроза, товарищ Каюмов. — Нона Авагимовна печально покачала головой. — Я вам сейчас объясню, только наберитесь терпения.
— Да, да, говорите, я слушаю.
— Кубышка — это кучка сплетенных яичек, отложенных саранчой. В каждой такой кубышке от шестидесяти до ста насекомых. На каждом квадратном метре саранча откладывает до полутора тысяч кубышек. На каждом гектаре должно появиться примерно сто двадцать миллионов саранчуков.
— Миллионов?! — воскликнул Ратх и взялся за голову. — Я не ослышался?
— Именно миллионов. В том-то и беда, что саранча, погибая, размножается еще больше.
— Бабаораз, распорядись, чтобы седлали коней, — сказал Ратх. — Поедем назад в Сакар. Я не сомневаюсь, что инструкция попала в руки Куванч-бая, и он, зная о массовой гибели саранчи, сделал жертвоприношение. Вот как они, эти паразиты, возвышают всемогущество аллаха! За счет нашей же науки!
Тридцать с лишним километров они одолели за два часа: гнали скакунов то вскачь, то рысью. С ходу — в сельский союз «Кошчи».
— Где Чары Пальванов? — не слезая с коня, спросил Бабаораз.
