- Помните двадцать первый год, Котовского? Когда его прижали к границе, вы пошли с ним на переговоры, и он сдался под ваше честное слово.
- Котовского тогда отпустили за кордон.
- Вот именно! То есть, вы свое слово сдержали, и даже добились, чтобы фактического смертника выпустили!
- Но там же такая ситуация была, что…
- Да, да - перебил его генерал. Я помню, но! Дубинин знает об этом случае, он тогда был в команде, которая банду загоняла. И он как-то этот эпизод вспоминал, незадолго до ареста. На этом следует сыграть - он тоже мало что забывает, и, пожалуй, может решить, что я вас на переговоры в аккурат как единственно заслуживающего доверия офицера послал.
- Доверия обеих сторон - тут же понял мысль Гумилев. А что, интересно. Ключевой вопрос - будет ли Флеш газету читать?
- Будет - отмахнулся Михаил Фридрихович. Он же понимает, что его ищут. Возможно, как раз попытки связаться от меня и ожидает. Вы ведь не забывайте - это бандит. Считаю, ему помогли сбежать взамен на работу. Ну, может, еще денег пообещали, но вряд ли много. Что он думать должен? Во-первых, опаска у него есть, что после дела самого уберут. Во-вторых - дельце-то наверняка и само по себе трудное, а это риск. Так что, наиглавнейшая у него сейчас мысль должна быть - как и на свободе остаться, и от исполнения обещанного открутиться.
- Он же вроде, вы говорили, идейный?
- Был идейный… в юности, и то недолго. А так - тот же налетчик обыкновенный. Вы же знаете, уркам верить никогда нельзя, наврут такое, чего сам-то и вовек не измыслишь.
- Как это в поговорке: 'жид крещеный, конь леченый, вор прощеный…'
- Вот-вот.
- А если он просто сбежит? - подумав, спросил полковник. Чтобы уговор не выполнять?
Генерал задумался, потом помотал головой отрицательно:
- Не думаю. Денег у него нет, документов надежных тоже - без денег-то. Да и коллеги наши в сыске не первый день, наверное как-то, да подстраховались… и вот это опасно - Дубинин, если его чем-то крепко держат, способен сразу начать стрелять.
- Риск в любом случае есть - пожал плечами Николай Степанович. Как там с объявлением?
- Вот - закончив, Коттен протянул листок. Думаю, что-то такое должно сыграть.
'Барышня в малиновом пальто, потерявшая кошелек на Полюстровской набережной 16 ноября. Готов вернуть кошелек и письма в оном, за вознаграждение. Конфиденциальность гарантирую. Телефонировать Б-21-12-34, в любой день, спросить братьев Корячко. Просьба обратиться срочно, отъезжаю по делам'.
Прочитав объявление, Дубинин усмехнулся.
'Договориться хочет, деньги вернуть - зло подумал он. Думает, раз я сбежал - убивать его приду, мерзавца! Нет, вальнуть стоило бы, конечно. Но если капиталы вернет и сорваться поможет… уйти бы за кордон, там уже и дальше думать можно, в тихом месте. Да только тут не только деньги нужны, хоть без них и никуда. Тут и документы, и проход через погранцов - много чего… хотя с деньгами это возможно и самому устроить. Нынешний-то 'благодетель' мой обещает, а как же… да вот веры ему ни на грош, такая же старая сволочь как Коттен. Все они там одинаковые, м-мундиры синие… Идти - не идти?'
Он встал, и продолжая размышлять, прошелся по комнате.
'Похоже на ловушку? Похоже… хотя не совсем ведь и похоже, если он боится, а? А он и должен сейчас бояться, знает ведь меня, верно? Верно! А коль верно - такое поведение ему катит. Откупиться, да и сплавить меня подальше - он вполне может так задумать. 'Кошелек', 'отъезжаю' - на то и намек. Срочно, понимаешь… Встреча в любой день, на набережной…'
Он подошел к окну, по въевшейся за годы привычке оставаясь за шторкой открыл форточку и закурил, выпуская дым на улицу.
'А ведь пустынная набережная, по зиме-то. Там засаду и не устроить - прикидывал Флеш. 'Братьев' - это надо понимать, он не сам придет, так? Та-ак. Ну правильно, самого я бы пожалуй и грохнул. Даже и не по расчету, а так - за тюрьму, за два года в Акатуе, за подлость его ищейкину. Кого ж он послать может? И как он интересно, меня убеждать собрался? Ведь понимает, поди, что нет ему веры, а? Точно понимает. Знать придумал… Что же делать-то?'
На набережную Флеш вышел с Арсенальной, и шел не торопясь, спокойно. Сейчас, в декабре, да еще и днем набережная была совершенно пуста, и лишь метрах в трехстах от моста, у парапета неспешно прохаживался господин в хорошо пошитом темно-сером пальто и такой же шляпе.
К нему Дубинин и направился. Место встречи он изучил еще вчера, и оно его устроило. Ближайший дом, длинное, пятиэтажное строение под номером 64, стоял достаточно далеко - напротив, за проезжей дорогой и тротуаром, да к тому же набережная была куда ниже дороги. Дом Флеш облазил заранее. Открыв замки, изучил чердак, подвал, и пришел к выводу - чисто. Не тревоженная с лета пыль, налет на замках - все говорило о том, что до него проверку не устраивали. Затем, весь час, пока связник топтался у Невы, он наблюдал за дорогой, но подозрительных авто не заметил. Посланец Коттена, тем не менее, добросовестно ждал на набережной.
Выбранного для разговора офицера, Флеш, специально проехав мимо набережной на машине, внимательно разглядел в бинокль. Узнал почти сразу, в газетах и журналах портреты поэта Гумилева появлялись не только в разделе 'криминальных происшествий', да и раньше встречались. Давно, больше десяти лет назад, но память на лица у бывшего жандарма была отменная.
Мотор с одним из старых подельников сейчас ожидал налетчика на Большеохтинском, еще двое нанятых урок страховали с разных концов набережной, один - стоял на Арсенальной. Все вооруженные, готовые к перестрелке. С такой поддержкой он мог позволить себе уверенность.
'Неплохо старый мерзавец подготовился - в который раз подумал Дубинин, подходя к ждущему офицеру. К кому другому я может, и не пошел бы все-таки. А Гумилев… помню я его по Бесарабии. Да и так, вообще наслышан. Репутацию честного человека имеет, слово держит. Даже красным когда слово давал - держал, все говорили. Опять же - поэт. Ему, пожалуй, и поверить можно… если гарантии конечно будут. Впрочем, будут. Коттен - сволочь, но не идиот, да и сам Гумилев тоже. Понимают, встреча одно, а вот как там дальше вывернет - это другое, совсем другое'.
- Здравствуйте, господин Гумилев - подойдя, вежливо поприветствовал он контрразведчика, не вынимая из кармана сжимающую пистолет руку. Несмотря на подготовку встречи, стрелять он был готов при первом же подозрении. И не только стрелять, гранаты он оценил еще в окопах мировой, и с тех пор использовал постоянно.
Полковник не спеша обернулся, откинулся спиной на парапет, ощупал быстрым, профессиональным взглядом невысокую, худощавую фигуру пришельца, отметил расстегнутое, отличного сукна но, тем не менее, сидящее как-то мешковато темное, почти черное пальто, белоснежное щегольское кашне, наброшенное на французский манер под воротником и не препятствующее доступу за пазуху, и дружелюбно улыбнувшись, ответил:
- Здравствуйте, Андрей Афанасьевич. Давненько вас ожидаю, признаться.
- Дождались - спокойно сообщил Флеш. Давайте сразу к делу?
- Конечно - кивнул жандарм и неторопливо изложил: я готов предложить вам чистый паспорт, окно через границу и деньги. Часть тех, которые у вас… ну, скажем, пропали. Взамен я бы хотел, чтобы некто Дубинин исчез из российских пределов. Не забыв при сем сообщить, кто вытащил его с каторги. И зачем, разумеется.
- О какой сумме идет речь? - задал главный интересующий его вопрос бывший штабс-капитан.
- Девяносто тысяч рублей.
'Ах ты ж …! - выругался про себя налетчик. Ай да Коттен, ай да сволочь! Половиной решил
