листьями, весь берег зарастет, черта с два тогда увидишь! В прошлое лето я футбольный мяч куда-то сюда забросил, так и не отыскал. Так и пропал мяч.
— Эх, ты! Позвал бы меня, я глазастый, — похвастал Димка. — Я бы сразу нашел!
— Тебя тогда не было, ты к тетке в Кашин укатил. Да я тоже глазастый, а что толку? Весь берег густым кустарником зарос стена. Найдешь тут! Говорю, торопиться надо, пока кусты еще голые.
Берег проглядывался до того места, где река сворачивала вправо. И до самого поворота крутой склон в серых прутьях кустарника, а по серому, как будто мелко накропили зеленой краской, листочки мелкие, еще не распустившиеся как следует. Весь берег — в молочном дождевом тумане, весь берег — в ожидании. Вот- вот выйдет солнце, пригреет, и тогда развернутся листья, сплошной кровлей затянут берега.
Мишке сейчас очень хотелось задержать весну. Вот отыщется подземный ход, тогда, так и быть, пускай наступает. Только не сейчас!
— А за поворотом берег еще круче, — заговорил Димка. — Может, где-нибудь там подземный ход.
Они лазали по склону вверх и вниз, вязли в грязи по колено, окончательно промочили ноги. Подземного хода не было.
— Выходит, он вовсе не в нашем поселке, — разочарованно протянул Димка.
— А как же песня?
— Просто песня такая. Народная фантазия. Думы и чаяния народа.
— «Чаяния»! Никакие не чаяния, а самая настоящая правда, — упорствовал Мишка. — Если бы чаяния, то пели бы про другое. Скажем, про богатыря, который всех врагов посек, или еще про что-нибудь такое. Сверхъестественное, что ли…
— Ну да-а, скажешь!
— Точно говорю! Вот, например, взять хоть нашего Рябкина. Прихожу в школу, Колька — навстречу. Кричит: «Мишка! Беги скорей, тебя к завучу вызывают!» Уж сразу вижу — разыгрывает. И не иду, не дурак. А вот если Рябкин сидит, зубрит что-нибудь, а как увидел меня, вспомнил: «Да… чуть не забыл. Анкудинов, тебе завуч явиться велел, чтоб с дневником…» Вот этому верить надо. Иначе зачем бы он про дневник добавил?
— Ха, не вижу никакого сходства? При чем же тут подземный ход?
— Ну как ты не понимаешь! — Мишка даже рассердился. — Если бы в песне было сказано: побили, мол, всех врагов, такие у нас удальцы-резвецы сильные, богатыри, мол, — можно этому верить, а можно и не верить. Просто песня такая — думы и чаяния. А тут ведь рассказывают, как все это произошло. Благодаря подкопу. Понимаешь, не бог помог, не богатырь, не чудо. А подкоп! Этому можно верить, так и знай.
— А если подкоп был в другом селе?
— Это, конечно, могло быть. Но навряд ли.
— Почему же навряд ли?
— Да так… Сам не знаю, только уверен, что наш поселок орда одолеть не смогла.
— На своего Анкудина надеешься?
— И на Анкудина тоже. И на подкоп. Вот бы его найти! Уж я бы доказал тогда!..
Домой пошли озябшие, с мокрыми ногами.
Учить уроки договорились вместе: была одна задача по геометрии, которую Мишка никак не мог понять, а Димка понимал запросто и брался объяснить.
— Мы быстренько уроки сделаем, а потом снова на реку. Обследуем участок за поворотом, там, где берег покруче. Вдруг повезет! — размечтался Мишка.
Пока обедали, пока уроки готовили, ботинки хорошо просохли у печки. Обулись друзья и совсем уж собрались на реку Тесьму, как вдруг в дверь постучались и вошел Игорь Александрович. С ним была Лена Кузнецова.
— Ну, показывайте ваши находки, — сказал учитель.
Все вместе отправились в сарай. Михаил включил свет, выволок кошелку из угла.
Игорь Александрович стал вынимать из кошелки находки и раскладывать их на разостланной газете… Лена опустилась на колени, склонилась над кошелкой.
— Повезло тебе, Анкудинов, — только и сказала она.
И сказала она это таким голосом, что у Мишки что-то дрогнуло внутри и весь он преисполнился гордостью. Но промолчал. Зато Димка встрепенулся, нос кверху задрал.
— Надо знать, где искать! — запальчиво воскликнул Димка. — Мы с ним еще и не то знаем!
— А что вы такое знаете? — заинтересовалась Лена.
— Вот, гляди! — Мишка подал ей металлическую чашку с надписью.
— Ой, Игорь Александрович! Она, наверное, серебряная! Я читала, что такие чаши делали из серебра, они часто попадали в качестве добычи к кочевникам.
Лена протянула чашку учителю. Тот бережно ее взял, осмотрел со всех сторон.
— Очень возможно, — сказал он. — Между прочим, Анкудинов, тут ты недодумал маленько. Надо было сразу эти предметы завернуть в бумагу. Каждый — отдельно. И хранить в сухом помещении, а не в сарае. Ну ничего. Мы их сегодня же доставим по назначению…
Он стал рассматривать какой-то железный обломок, потом занялся кинжалом.
Глаза Лены неотрывно следили за каждым его движением, останавливались всегда на той же вещи, что и глаза учителя, медленно, словно изучая, переходили с предмета на предмет… Задумавшись, Лена закусила кончик своей светло-русой толстой косы. Этой привычки Мишка за ней не знал, хоть и заметил давно, что коса у Лены на редкость толстая и блестит, будто шелковая. Только вот немного коротковата.
— Очень интересный кинжал, — тихо сказал учитель.
— Анкудинов кинжал! — выпалил Димка.
— Как? Анкудинов? Почему?
Мишка толкнул приятеля в бок, но было уже поздно.
— Ну так расскажи, в чем дело, Анкудинов!
— Здесь виднеется буква «А», — осторожно начал объяснять Мишка.
— Да, чуть не забыла, — встрепенулась Лена, — очень интересная история про череп, найденный там же, где оружие и все прочее. Понимаете, Анкудинов придумал тут целую историю: будто бы предок, некий Анкудин, защищая свой дом, напал на вражеский отряд. Конечно, Анкудинов уверен, что и кинжал принадлежал этому предку, раз на рукоятке стоит заглавная буква его имени.
Игорь Александрович покачал головой.
— Ну и фантазер! — подивился он. — Наука, знаешь ли, признает только точно доказанный факт. А чем ты докажешь все эти домыслы? — учитель улыбнулся. — Я не отрицаю, конечно, что иметь такого доблестного предка очень приятно. Тут я тебя вполне понимаю. — И он похлопал по плечу смутившегося Мишку.
Лена не удержалась и фыркнула. Она всегда смеется, стоит только Игорю Александровичу сказать что-нибудь веселое. Вот Димка — тот настоящий друг, даже не улыбнулся, а сразу пришел на выручку:
— А мы вчера собирали фольклор вместе с Анкудиновым. Стариков расспрашивали, делали записи.
— Нашли что-нибудь? — спросил учитель.
— Еще бы! Главное, про монголо-татар. Я даже наизусть запомнил, можно прочесть?
— Давай.
Димка поднялся, отряхнул брюки на коленях, потом выпрямился и, отставив ногу, звонко продекламировал:
