П. Савицкий.
Всякий, кто следил за развитием евразийской мысли, не мог не заметить, что, ставя своей основной задачей работу 'над радикальным преобразованием господствовавших доселе мировоззрения и жизненного строя…' 'на основе нового отношения к коренным, определяющим жизнь вопросам', евразийцы до сих пор уделяли мало внимания вопросам материального порядка, в частности вопросам экономическим. Тем больший интерес представляет попытка П. Н. Савицкого обосновать экономическую доктрину евразийства, которой он дает красивое и как-то особо значительно звучащее название 'хозяйнодержавие'.
Центральным пунктом учения о 'хозяйнодержавии' является вскрытие самого содержания понятия 'хозяин' и объяснение истинно 'хозяйной' деятельности.
Хозяйствованием до сих пор было принято называть сферу человеческой деятельности, которая направлена на удовлетворение потребностей человека. Чтобы иметь право называться хозяйственной, эта деятельность, прежде всего, должна быть экономичной, т. е. достигать наиболее полного удовлетворения потребностей при наименьшей затрате сил и средств. В этом именно смысле хозяйствующий субъект как носитель хозяйственной
деятельности может быть назван 'homo oeconomicus' (экономическим человеком). Нет никакого сомнения в том, что хозяйственные цели человека могут вступать и вступают в конфликт с другими целями, ибо человеческая жизнь протекает не только в сфере хозяйственных отношений и интересов, но и в сфере отношений и интересов семейных, общественных, народных, государственных и т. д. Но, исследуя хозяйственную деятельность человека, совершенно необходимо изолировать ее от всякого рода другой деятельности. Вот в силу чего создается понятие 'homo oeconomicus', а вовсе не в силу того, что 'homo oeconomicus' есть какая-то особь рода человеческого. Если вкладывать в русское слово 'хозяин' понятие умелого, разумного субъекта хозяйствования, достигающего удовлетворения своих потребностей с наименьшей затратой сил и средств, то это слово 'хозяин' будет в точности соответствовать тому, что называется 'homo oeconomicus'. К слову 'хозяин' в русском языке (да только ли в русском?) нередко присоединяется 'epiteton oroans' 'добрый' для того, чтобы еще более подчеркнуть, что деятельность такого хозяина есть деятельность целесообразная и целесоответственная, есть 'хозяйствование' в прямом смысле этого слова, а не 'хозяйничанье'. Таков, как мне кажется, вполне согласный с общим пониманием смысл слова 'хозяин'.
П. Н. Савицкий видит, однако, в нем особый мистический смысл. Он уверен, что ему 'предстоит будущее в учении о хозяйстве' и, главным образом, в 'самостоятельно-русском учении о хозяйстве' ('Хозяин и хозяйство'). Оно, и только оно, по его мнению, 'сжато и наглядно — одновременно в наиболее конкретной и в то же время в общей форме — выражает собой, в обыденном словоупотреблении и народном языке, личное начало в хозяйстве. Хозяин — это одновременно и домохозяин, и сельский хозяин, и хозяин- промышленник… 'Хозяйская воля' и 'хозяйский глаз' — вот что характеризует 'хозяина' во всех хозяйственных процессах, как производственных, так и потребительных. Это наделение евразийского 'хозяина' в противовес всем другим хозяйствующим субъектам исключительными хозяйственными свойствами заставляет поставить совершенно естественный вопрос: почему же именно 'homo eurasicus' (евразийский человек) как хозяйственный тип является счастливым обладателем этих свойств? Почему они отрицаются или, в лучшем случае, признаются малохарактерной случайностью у 'homo oeconomicus'? При постановке этого, как мне кажется, вполне естественного вопроса и обнаруживается вся искусственность концепции П. Н. Чтобы установить различие между типом евразийского 'хозяина', который я позволю себе назвать 'homo eurasicus', и типом хозяйствующего субъекта, именуемым 'homo oeconomicus', П. Н. прибегает к совершенно произвольному истолкованию термина 'homo occonomicus' и совершенно же произвольному и не отвечающему общепринятому пониманию роли хозяйствующего субъекта в производстве. 'Хозяина в производстве, — говорит он, — современная экономическая доктрина не знает; она знает 'предпринимателя', а 'предприниматель' как духовная сущность это прежде всего и только 'homo oeconomicus', 'капиталистический человек'. У него только одно отношение к тому целому, той системе людей и благ, каковой является руководимая им 'производственная единица', — это точка зрения получения наибольшего чистого дохода' ('Хозяин и хозяйство'). Такое понимание 'hominis oeconomici' нельзя не признать стилизацией. 'Homo oeconomicus' П. Н. Савицкого — это типичный 'выжимальщик пота', отношение которого к людям и вещам выражается лишь в стремлении получить от них 'наибольший чистый доход'. Такое изображение духовной сущности 'hominis oeconomici' невольно наводит на мысль, что П. Н. С., несмотря на всю свою неоднократно высказанную враждебность к историческому материализму, находится во власти примитивно-марксистских (но даже не марксовских) представлений об экономических процессах. 'Homo oeconomicus' для него — это прежде всего тип своеобразного 'предпринимателя', в погоне за прибылью переходящего от одного 'предприятия' к другому, беззаботно переливающего свои средства из одной отрасли хозяйства в другую, коль скоро эта последняя представляется, хотя на время, более выгодной, более рентабельной. Нечего и говорить о том, что такого рода 'предприниматели' в реальной жизни являются редким исключением и самый тип такого 'предпринимателя' совершенно нехарактерен. Всякий, практически соприкасавшийся с хозяйственной жизнью, хорошо знает, что такого рода дельцы могут появляться только в моменты каких-либо болезненных пертурбаций в хозяйственной жизни и тотчас же исчезают, как только устанавливается хозяйственное равновесие. Я позволю себе в этом отношении сослаться на свидетельство одного из выдающихся деятелей хозяйственной Германии — покойного Вальтера Ратенау, вдумчивость и наблюдательность которого, как будто бы, не подлежат никакому сомнению. Вот что пишет он в своих 'Reflexionen', появившихся в свет в 1908 г. и, следовательно, явившихся результатом наблюдения нормальных хозяйственных условий: 'То, что дела делаются для того, чтобы заработать деньги, представляется многим до такой степени само собой разумеющимся, что об этом не приходится особо упоминать. Однако я еще никогда не видал действительно крупного делового человека или предпринимателя, для которого заработок являлся бы главным вопросом его профессии, и я готов утверждать, что тот, кто заботится только о личной денежной выгоде, вообще не может быть крупным деловым человеком'. И далее: 'Настоящий деловой человек зачастую готов отказаться от выгоды, иногда даже от собственности, если он этим надеется расширить поле своего влияния. Вряд ли он захочет в конце года знать, увеличилось ли его состояние и насколько; для него достаточно, если все его предприятия находятся в процессе расширения и укрепления'.
А объективный наблюдатель нашей русской дореволюционной хозяйственной жизни разве мог констатировать иное отношение к хозяйству, чем то, которое констатировал европейски мыслящий Вальтер Ратенау? Я думаю, вся история нашего крупного предпринимательства, если ее изучать не по агитационной или псевдонаучной литературе, даст богатый материал для зарисовки типа предпринимателя, совершенно непохожей на того стилизованного 'предпринимателя', которого П. Н. Савицкий считает господствующим не только в современной экономической доктрине, но, по-видимому, и в жизни. 'Предприниматель', если я правильно понимаю его построения, лишь в виде исключения может быть в то же время и 'хозяином', ибо 'хозяйское ценение хозяйства есть выход за пределы 'чистого' экономического принципа, его осложнение и преображение', ибо 'хозяйское ценение хозяйства есть устранение 'капиталистического духа' (см. 'Хозяин и хозяйство'). При таком подходе к духовно экономической сущности предпринимателя представляется совершенно необходимым прежде всего точно договориться о самом значении слова 'предприниматель' и области его применения.
'Предпринимать' — это значит приступать к новому делу, принимая на себя всю тягость связанных с ним забот и риска. Само собой разумеется, что, 'предпринимая' что-либо в хозяйственной жизни, необходимо при этом 'соображать' затрату сил и средств с вероятными хозяйственными результатами предпринимаемого дела. Без этого соображения 'предпринимательство' как 'духовно-экономическая сущность' вообще немыслимо. И если эмпирическая действительность дает иногда образцы предпринимательства без всякого 'соображения', то, я полагаю, эти образцы не могут служить материалом
