Во второй – «Моей». В следующей – «Неповторимой». Далее – «И». И в последней – «Единственной». «Для моей неповторимой и единственной». Остроумно до того, что словами не выразишь. Не поверите, но у меня потом целую неделю крошки во рту не было.
Зак обладал поразительным талантом делать подарки. Он всегда отыскивал то, что я действительно хотела, но не подозревала об этом, пока он их мне не дарил. В день рождения Зак потряс меня чудесным черно-белым отпечатком одного из своих снимков из серии «Утопленники», выставлявшейся несколько лет назад (на фото изображен сгоревший, наполовину торчащий из озера грузовик. Знаю, такой подарок кажется несколько странным, но он ошеломил меня). Вот некоторые другие подарки: первое издание моей личной библии «Джентльмены предпочитают блондинок» в кожаном переплете, шкатулка для драгоценностей от Аспри, обтянутая galuchat (кстати, это кожа дохлого морского ската), нежно-розовая почтовая бумага с монограммой от миссис Джон Л. Стронг (чтобы заказать такую, уйдет не одна неделя, если только ты не Зак Николсон, способный обаять всех настолько, что бумагу приготовят уже через день), антикварная перуанская шаль с бахромой с блошиного рынка в Лиме.
Зак любил водить меня в захолустные, сонные небольшие ресторанчики. Больше всех мне понравился «Йо-Йо» на Восточной Шестьдесят четвертой улице, чуть в стороне от Мэдисон-авеню, с маленькой витриной в мелкий переплет, через которую видны подмигивающие огоньки свечей. Вас сажают на неряшливые, обитые потертым бархатом банкетки, придвинутые к маленьким черным лакированным столикам. Стены выкрашены выцветшей голубой краской, а наверху столы разделены антикварными ширмами. Поверите, можно прийти туда и почувствовать себя так, словно вы единственная пара влюбленных в мире. В ту ночь, когда мы туда пришли (праздновать знаменательную дату – два месяца со дня нашего знакомства), Зак весь вечер сжимал своими щиколотками мои, словно ни за что не хотел отпускать меня. За ужином мы только хихикали, целовались и смеялись над всякой чепухой вроде того, какая потрясающая здесь жареная картошка (секрет в том, что жарят ее на трюфельном масле или чем-то таком же несусветном).
В эти первые несколько месяцев меня выводила из себя только Адриана А. Стоило мне приехать в мансарду Зака в Чайнатауне, как тут же начинались звонки, но Зак не поднимал трубку. И сразу в автоответчике слышался голос Адрианы: она приглашала Зака на ленч, ужин, в бар обсудить рабочие моменты. Но в результате оказалось, что беспокоилась я зря. Постепенно она перестала звонить.
Лишь одна персона не восторгалась нашим романом – моя мамочка. Нет, я не делилась с ней всеми подробностями своей манхэттенской любовной истории, но она обо всем прочла в разделе светской хроники и немедленно позвонила проверить, правда ли это.
– Дорогая, я слышала, маленький граф должен приехать домой на Рождество (на дворе стоял конец декабря), и по-прежнему считаю, что вы предназначены друг для друга.
Я тяжело вздохнула.
– Мама, я уверена, что маленький граф возненавидит меня с первого взгляда. И не имею ни малейшего желания провести остаток жизни в продуваемом насквозь замке, любуясь овцами. Кроме того, я убеждена еще и в том, что вам с папочкой Зак понравится.
– Кто его родители, дорогая?
– Понятия не имею. Родом он из Огайо. Известный фотограф.
По правде сказать, я знала о Заке только то, что он очень красив, живет в Чайнатауне, в гигантской мансарде, и никогда не ложится в постель, не выпив предварительно эспрессо. Очень серьезно относится к карьере и иногда без предупреждения исчезает на несколько дней. Порой, при желании, Зак бывал очень таинственным и уклончивым, что я, разумеется, обожала.
Джулия всегда утверждает, что может упаковать чемодан для уик-энда в Сент-Бартс «в один миг». Это наглая ложь. Обычно на сборы у нее уходит не меньше недели, но дело не в этом. Я упомянула о Джулии только для того, чтобы пояснить: когда человек так безумно влюблен, как я, все вроде бы происходит «в один миг». После того, что показалось мне пятнадцатью секундами, хотя в реальном времени заняло полгода, где-то в середине марта Зак попросил меня выйти за него. Представляете? Мы так веселились, словно забыли о времени.
Неприятно во всем этом было одно: что я, а не Джулия, обзавелась ПМ; это казалось мне чем-то вроде конфликта интересов. Но хотя я втайне опасалась, что Джулия будет взбешена, узнав о помолвке, все же не смогла отказать. Я была безумно, безумно влюблена. Зака я считала идеальным ПМ во всех отношениях. Несмотря на то что иногда его запойная работа означала очередное исчезновение в черной дыр е на целую неделю и отказ отвечать на мои звонки, рано или поздно он всегда появлялся со сказочным приглашением на ужин и снова завоевывал меня.
Джулия повела себя на удивление спокойно, когда я сказала ей, что помолвлена. Она одобряла Зака, признавая вместе с тем, что он чересчур художественная для нее натура. Похоже, она не слишком сетовала на то, что я первой поймала ПМ. Мало того, Джулия все время повторяла:
– Твоя свадьба будет моей генеральной репетицией – я собираюсь учиться на твоих ошибках.
Представляете себе мамочкину реакцию, когда я сообщила, что выхожу замуж за Зака? Первым делом она пригрозила, что умрет от головной боли, затем потребовала, чтобы свадьбу устроили в Суайр-Касл, который можно нанять для подобных оказий. И хотя сама я вряд ли выбрала бы это место, но была так счастлива, что решила позволить мамочке делать все по ее усмотрению. Уже через несколько часов после нашего разговора она определилась с церковью, цветами, расписанием свадебной церемонии, закусками, тортом и даже с определенным видом конфетти (сухими розовыми лепестками с рынка Ковент-Гарден), Полагаю, мамочка планировала мою свадьбу с того дня, как мне исполнилось шестнадцать, и решила мужественно встретит известие, что я выхожу не за британского графа, а за американского фотографа.
После помолвки я почувствовала себя кем-то вроде самой популярной девочки в школе. Все в Нью- Йорке были так же помешаны на Заке, как и я. Нас повсюду приглашали вместе, и все хотели знать о наших свадебных приготовлениях. Даже девушки из моего офиса были влюблены в Зака. Наверное, потому, что наповал сражены Джудом Лоу. И моя кожа никогда еще не выглядела лучше.
Вообразите, в каком я была восторге, когда мой редактор спросила, не хочу ли я на несколько дней поехать в ЛА, взять интервью у известной актрисы. При этом она очень любезно настояла, чтобы со мной отправился мой неотразимый жених, и сняла для нас четырехкомнатный «люкс» в пентхаусе «Шато Мармон», том самом, знаменитом, с роялем. Люди так милы к вам, когда вы помолвлены, что это сущее безумие, и целых четыре дня с Заком казались истинным блаженством: собственно, мы еще никогда не бывали вдвоем так подолгу. Я сгорала от нетерпения.
Моя подруга Дафна Клингерман, бывшая актриса-ставшая-профессиональной-женой-блестящего- агента-ставшего-продюсером-ставшего-главой-студии, услыхав, что я лечу в ЛА, немедленно послала мне письмо по электронной почте:
Не могу говорить, я на занятиях йогой, позволишь устроить в твою честь вечеринку на Беверли- Хиллз?
Не представляю, из какой позиции йоги возможно послать электронное письмо, но Дафна занимается аштанга-йогой каждый день с того момента, как сыграла последнюю роль. Поэтому, полагаю, она стала великим специалистом – ведь последняя роль была сыграна более двух лет назад.
Весна – лучшее время для поездок в ЛА, и я боготворю «Шато Мармон», как и все в Голливуде. Он возвышается над бульваром Сансет и всегда напоминает мне о замке Рапунцель[27] с точно такими же маленькими башнями, безмятежно созерцающими безумие, творящееся внизу. К тому времени как мы туда добрались, было уже очень поздно. Даже сейчас вестибюль гудел голосами обычных суперсовременных голливудских ребятишек, обожающих «Шато». Но эта сцена не особенно прельстила меня: мне хотелось потащить Зака наверх и отправиться с ним в очень- очень рискованное путешествие, куда-то к югу от экватора.
Наш номер оказался совершенно психопатическим, в хорошем смысле слова. В огромной гостиной размещались два современных дивана в одном конце,
