— Все это очень интересно, — ответил Адамс роботу. — А теперь скажи мне, что представляет собой симбиотический абстракционизм?
— Нет, — сказал робот, — этого я объяснить не могу.
И доктор Рэйвен, сидевший за столом в кабинете Адамса, подтвердил это.
— Довольно трудно представить себе, что такое симбиотическая абстракция, чем это может быть.
В ответ на все дальнейшие вопросы он еще раз повторил:
— Нет, это не новая религия, которую открыл Саттон. Бог мой, нет, не религия.
А доктор Рэйвен, как это усвоил Адамс, был тем человеком, который знает, что говорит. Он являлся одним из лучших и известных специалистов в области религии во всей Галактике.
— Эта идея должна быть совершенно новой, — еще раз повторил он, — да, совершенно и абсолютно новой идеей. — Рэйвен откашлялся.
«А идеи могут быть опасными, — подумал Адамс. — Ведь людей в Галактике не так уж много. Достаточно одного изреченного слова, одной случайной мысли для того, чтобы вызвать к жизни такие события, как восстания, войны и тому подобное, вызвать к жизни насилие, в результате чего человек снова будет отброшен в пределы Солнечной системы, к тому небольшому количеству планет, которые там сосредоточены, и окажется запертым, как в клетке, как это было когда-то».
Рисковать нельзя. Нельзя играть с чем-то, что невозможно понять. Уж лучше путь погибнет один человек, чем вся человеческая раса потеряет власть над Галактикой. Пусть лучше одна идея, какой бы великой она ни была, будет зачеркнута, чем все те огромные многообразные идеи, которыми владеет сейчас человечество, будут сметены и изгнаны из миллионов звездных систем.
Вероятность первая: Саттон не был человеком.
Вероятность вторая: он не рассказал всего того, что знал.
Вероятность третья: у него была рукопись, которую невозможно было разобрать.
Вероятность четвертая: он хотел писать книгу.
И пятая: у него была новая идея.
Вывод: Саттон должен быть убит.
«Крак, крак, крак, крак, тики, тики, тики».
«Война, — подумал Адамс, — война во времени. Она будет развиваться не повсюду, а только там, где человек расселился по Галактике. Это будет шахматная партия в трех измерениях с миллионами миллионов клеток и миллионами фигур. Причем правила будут меняться с каждым ходом.
Необходимо будет обращаться к прошлому, чтобы побеждать в битвах. Придется наносить удары в определенных пунктах и моментах в пространстве и времени, причем в таких местах и именно в то время, когда никто не будет знать, что идет война. Естественно, она может вернуться ко времени серебряных коней Афин, к скачкам на лошадях в колесницах Тутмоса XII и к открытиям Колумба. Она может затронуть все области человеческого бытия и мысли, может изменить мечты людей, которые не представляют себе время иначе, как только движущуюся тень на циферблате солнечных часов.
Для этого необходимо будет использовать агентов, пропагандистов и прочих специалистов, которые будут изучать все факты прошлого для того, чтобы они могли быть использованы в стратегической кампании. Пропагандистов, которые могут изменить материал прошлого таким образом, чтобы стратегия военных была более эффективной.
Это может привести к тому, что, например, персонал министерства юстиции в 7990 году будет насыщен шпионами, представителями «пятой колонны», саботажниками, и они могут проделать свое дело так хитро, что никто даже и не заметит, что они шпионы. Но так же, как и в обычной, честной войне, здесь сохраняют свое значение определенные стратегические пункты. Так же, как в шахматах, здесь одна из клеток имеет стратегическое значение».
Саттон был такой клеткой в игре. Он был такой клеткой, которую следовало занимать и во что бы то ни стало удерживать. Он был логикой, которая одна стояла на пути движения людей. И коней. Он был той пешкой, которую хотели завоевать обе стороны, враждующие стороны, и они использовали все для того, чтобы приложить еще большее усилие в этой борьбе и именно в этом единственном пункте…
И когда одна из сторон получит это преимущество, тогда-то и начнется разгром.
Адамс положил голову на скрещенные руки. Его плечи вздрагивали от рыданий, слова с трудом прорывались через плотно сжатые губы.
— Аш, дорогой, — говорил он, — Аш, я так рассчитывал на тебя, Аш…
Молчание. Затем он снова выпрямился в кресле. Сначала он не мог разобрать, определить, что случилось. Что-то было не так. Затем он понял. Психометр перестал издавать свои булькающие звуки.
Адамс наклонился вперед, над прибором, но не услышал никакого звука, звука работающего сердца, дыхания, тока крови, пульсирующей в сонной артерии. Та сила, которая пробуждала этот прибор к действию, прекратила существование.
Адамс медленно поднялся в кресле, взял свою шляпу, надел ее.
Впервые в жизни Кристофер Адамс возвращался домой, прежде чем закончился рабочий день.
26
Саттон напрягся, сидя в своем кресле, а затем расслабился.
«Это блеф, — сказал он себе. — Им необходима книга, а мертвые не пишут книг».
Кейс ответил ему на это, как будто Саттон высказал свои мысли вслух.
— Вы не должны рассматривать нас как честных людей, поскольку мы даже и не пытаемся выглядеть таковыми. Прингл, я полагаю, даже в большей степени, чем я.
— Да, совершено точно, — подтвердил Прингл. — Я даже не знаю, зачем нужна такая вещь, как благородство.
— Хотя это что-то может означать для нас, если бы мы могли привезти назад к Тревору и…
— Минуточку, кто такой Тревор? — спросил Саттон. — Он что, новый?
— О, Тревор, — усмехнулся Прингл. — Разве вы не знаете? Тревор является главой корпорации.
— Корпорации, — объяснил Кейс, — которая хочет получить вашу книгу.
— Тревор осыплет нас наградами, — продолжал Прингл, — и богатством, если мы добудем ему эту книгу. Но поскольку вы не хотите с нами сотрудничать, нам придется искать другие возможности заработать себе и то, и другое.
— Итак, — сказал Кейс, — мы переменим позицию. Мы застрелим вас. Морган тоже заплатит за вас много, но он хочет, чтобы вы были мертвы. Ваше тело будет стоить довольно дорого. Да, это непременно будет так.
— И вы продадите тело ему? — спросил Саттон.
— Определенно, — подтвердил Прингл. — Мы не упускаем своего шанса никогда.
Кейс мягко обратился к Саттону:
— Надеюсь, вы не возражаете?
Саттон покачал головой.
— То, что вы сделаете с моим трупом, — сказал он, — это уже не мое дело.
— Тогда… — сказал Кейс и поднял пистолет.
— Минуточку, — проговорил Саттон спокойно.
Кейс опустил пистолет.
— Что? — спросил он.
— Он хочет сигарету, — усмехнулся Прингл. — Люди перед казнью, всегда просят сигарету, или стакан вина, или жареного цыпленка, или что-то в этом роде.
— Я хочу задать вопрос, — ответил Саттон.
Кейс кивнул.
— Я полагаю, — сказал Саттон, — что в
— Правильно, — согласился Кейс, — и, с вашего позволения, я должен сказать, что это очень
