Я тебя ненадолго задержу.
— Ну, что ж, мама, — он придвинул стул вплотную к постели и сел, взяв ее руку в свою. Она смотрела в полумраке на его лицо.
— Ведь это ты все натворил, Харольд? И это твой эксперимент перенес сюда бедного Артура?
— Это был несчастный случай, мама.
— Расскажи мне.
— Мы проводили опыт. Просто предварительное испытание. Мы знаем, что теоретически это возможно. Мы доказали, что, если бы мы могли, ох, это так трудно объяснить в словах — если бы мы могли, ну, свернуть измерение, как бы сломать его пополам, то 2 точки, раздельные в нормальном состоянии, совпали бы… Я боюсь, что не очень понятно…
— Не беспокойся, продолжай.
— Ну, когда мы установили наш генератор искажений полей, мы закрепили его механизм на сведение вместе двух точек, которые отделяет друг от друга 50 лет. Представь себе длинную полоску бумаги, которую сложили так, что эти отметины совпали.
— Ну же?
— Выбор был сделан совершенно произвольно. 10 лет, или 100, но все сразу согласились на 50-ти. Ведь мы и попали, поразительно близко, мама, просто замечательно близко, искажение всего в 4 календарных дня за целые 50 лет. Нас всех это потрясло. Теперь нам надо выяснить источник искажения, но если бы ты попросила любого из нас держать пари…
— Да, дорогой, я уверена, что это было просто чудесно. Но что случилось?
— Ой, извини. Ну, как я уже сказал, это был несчастный случай. Прошли первые 3 или 4 минуты, как мы включили генератор. И тут он, должно быть, вошел в поле совпадения. Посторонний — это же 1 шанс из миллиона. Жаль, что так случилось, но едва ли мы могли знать…
Она повернула голову к подушке.
— Нет. Вы не могли знать, — согласилась она. — А потом?
— Да, на самом деле ничего. Мы ничего не знали, пока Джулия не пошла на твой звонок и не нашла тебя в обмороке, а этого парня Артура, чуть не в истерике. Она тут же послала за мной. Одна из девушек помогла уложить тебя в постель. Пришел доктор Соул и осмотрел тебя. Потом он всадил в этого Артура какое-то успокоительное. Бедняга в нем нуждался. Сущий ад, конечно же, когда ты ожидаешь поиграть с любимой девушкой в теннис, а тут такое?
— Когда этот Артур поутих немного, он сказал нам, кто он и откуда. Ну, это было как раз для тебя. Живое свидетельство несчастного случая с первого попадания. Но все, что он желал, этот несчастный, это как можно скорее вернуться обратно. Он был очень расстроен, что всегда довольно болезненно. Доктор Соул хотел остановить его как врач, желая не допустить, чтоб он свихнулся. А было на то похоже, и не думаю, чтобы ему стало лучше, когда он вернулся обратно.
Мы не знаем, смогли ли послать его туда. Если перемещение “вперед”, грубо говоря, можно рассматривать как бесконечное ускорение естественной прогрессии, то мысль о перемещении “обратно”, если разобраться, привела нас в полное замешательство. Мы долго спорили, пока доктор Соул не прервал нас. Если есть определенный шанс, сказал он, — этот парень имеет право на попытку, и на нас лежит обязанность искупить перед ним вину за то, что мы ему причинили. А, кроме того, если бы мы не попытались, нам бы, конечно, пришлось бы объяснять кой-кому, как мы дошли до того, что у нас на руках оказался бредящий полоумный да еще, так сказать, 50-ти летней давности.
Мы попытались растолковать этому Артуру, что мы не можем быть уверены, сработает ли машина в обратную сторону и что все равно раз получилась эта ошибка в 4 календарных дня, то даже в лучшем случае, на точность нельзя рассчитывать. Не думаю, чтобы он действительно понял. Бедняга был в ужасном состоянии, все, чего ему хотелось — это просто шанс, любой шанс выбраться отсюда. Его просто заело на этом. Вот почему мы решили рискнуть, в конце концов, если бы это оказалось невозможным, он бы, ну, он бы ничего не почувствовал или вообще ничего бы не случилось.
В установке генератора ничего мы не меняли, оставили около него одного из наших, отвели этого Артура обратно на дорогу, около твоей комнаты и поставили его там.
— Теперь иди вперед, — сказали мы ему. — Как ты шел до того, как все случилось — и подали сигнал включать. Из-за дозы доктора и всего прочего он еле держался на ногах, хотя и постарался взять себя в руки. Он пошел вперед как-то в раскачку. Дотошный парень, он почти плакал, но странным каким-то голосом пытался петь: “Все это делают, делают”.
И тут он исчез: — просто совсем растворился. Харольд замолчал и с сожалением добавил: “Все доказательства, которые у нас сейчас есть — не очень-то убедительны — одна теннисная ракетка, совершенно новая, но старой модели, одна соломенная шляпа, такая же!”
Мисс Долдерсон лежала, ничего не говоря.
— Мы сделали все, что смогли, мама, а мы могли только попытаться…
— Конечно, дорогой! И вам это удалось. Не твоя вина, что вы не в состоянии были исправить то, что сделали… Нет, мне просто стало интересно: что случилось бы, произойди все несколькими минутами раньше или позже. Но я не думаю, чтобы это вообще тогда случилось.
Он взглянул на нее слегка встревожено.
— Что ты имеешь в виду, мама?
— Ничего, дорогой. Это, как ты сказал, был несчастный случай. По крайней мере, я предполагаю, что так, — хотя слишком много важных вещей кажутся несчастными случаями, что просто диву даешься, не написаны ли они в самом деле где-то там…
Харольд посмотрел на нее, пытаясь что-то в этом понять, потом решил спросить:
— Но почему ты думаешь, что нам удалось вернуть его обратно, мама?
— О, я знаю, дорогой. Потому что, я очень ясно помню тот день, когда прочла в газете, что лейтенант Артур Чаренг Батлей награжден орденом “За боевые заслуги” — где-то в ноябре 1915 года это было, я думаю. И, во-вторых, я только что получила письмо от твоей сестры.
— От Синтии? Но. боже мой, причем же здесь она?
— Она хочет приехать и увидеть нас. Она думает снова выйти замуж и хотела бы привезти молодого человека, ну, не такого уж и молодого человека, я хотела сказать, чтобы показать его нам.
— Отлично, но я не вижу…
— Она думает, что ты, наверное, заинтересуешься им. Он — физик.
— Но…
Мисс Долдерсон не обратила внимание на слова, она продолжала:
— Синтия говорит, что его фамилия Батлей, и он — сын полковника Артура Чаренга Батлея, кавалера ордена “За боевые заслуги” из Найроби, Кения.
— Ты имеешь в виду, что он сын…
— Похоже на то, дорогой. Странно, не так ли? — она с минуту размышляла и добавила. — Надо сказать, что если вот это и предписано, то иногда кажется, что у писавшего до странности искаженный стиль, та так не думаешь?
Джон Уиндем
ОХ, ГДЕ ЖЕ ТЕПЕРЬ ПЕГГИ МАК-РАФФЕРТИ?
— Ох, где же… — раздаются вздохи в маленьком сером домике, покоящемся в изумрудных травах Барранакло, там где Слив Гамф уносит свои воды в болото. — Ох, где же наша Пег? Где же наша девочка с глазками, черными как торфяной омут, и щечками, как пионы папаши О’Крейсигана, наша милая и хорошенькая девочка? Сколько писем написали мы ей, с тех пор как она уехала, но ни на одно из них не ответила нам Пегги, потому что мы не знаем куда их слать. Охо-хой! А вот как это случилось. В домик пришло письмо, адресованное мисс Маргарет Мак-Рафферти. Почтальон, принесший его, заметил Пегги, что конверт подписан очень изящно, на что она согласилась, и не без волнения, потому что до этого ни разу не получала писем себе лично. Когда у Майкла из Канады, Патрика из Америки, Катлин из Австралии
