чем когда подключал ноутбук, он набрал номер, поздравил приятеля с Новым годом и осторожно спросил, не видел ли тот его родителей.
- Нет, - отозвалось в трубке. – А что?
- Да погоди ты! Лучше скажи – сегодня ночью или днем ничего такого в подъезде шумного не было?
- Как это не было? Все-таки Новый год! Пели, пили, стреляли, дрались…
- Да я не о том! Я о чем-нибудь необычном… Ну… скорая помощь к кому-нибудь не приезжала?
- Да стояла, вроде, сегодня одна. А что?
«Нет! Только не это…» - похолодел Стас.
- Слушай, будь другом! - взмолился он. – Сходи ко мне домой!
- Зачем?
- Да просто разведай. Посмотри на моих, как там они – и сразу же сообщи мне!
- А чего это я туда ни с того, ни с сего пойду?
- Ну… будто ко мне!
- А ты что – не дома? – только теперь сообразил приятель.
- Нет! Я… далеко!
- Вот новости! Что у тебя там случилось? – заинтересовался приятель. - Ты вообще где?
- Потом, потом объясню! – пообещал Стас. - Скорее иди! Только, смотри, аккуратней, не выдай! И не вздумай говорить, что это я тебя попросил!
- Ладно… хорошо… - - озадаченно хмыкнул приятель, хотел было еще что-то спросить, но Стас, опережая его, отключил телефон.
Минуты, которые потекли, как это ни банально звучало, показались для него вечностью.
Он снова выключил свет… Прижался разгоряченным лбом к холодному стеклу, за которым было видно светящееся окошко в доме Григория Ивановича. Очевидно, он читал или молился.
«Хорошие они у тебя!» - вспомнились вдруг его слова.
Еще бы не хорошие! Если разобраться, то за все время они ни разу даже не выпороли его! Хотя и было за что. Взять хотя бы эту Покровку. После того, как он, нарушив запрет отца не ходить на карьер, чуть было не погиб на нем во время обвала, а потом и мама учуяла, что он покурил, порки, казалось, было не избежать. Но обошлось. Да и потом, когда он закурил уже всерьез, другие родители так бы поговорили с ним, что он на все жизнь забыл бы про сигареты. А они как поступили?
Память услужливо подсказала еще один эпизод, уже не из далекого детства, а из совсем недавней юности…
Над диваном Стаса несколько лет висел портрет Сергея Есенина. Родители купили его сыну, когда тот начал писать стихи. На этом портрете во рту великого поэта была курительная трубка.
Но вот однажды, проснувшись, он привычно обвел глазами стену и… подавился зевком. Зажмурился, открыл глаза и ему стало не по себе от того, что он продолжал видеть. Во рту Есенина не было трубки!
Стаса, словно пружиной, подняло с дивана.
- Мам! Пап! – врываясь к родителям, закричал он. - Там… У меня в комнате… Идите скорее!!!
Не смотря на то, что отношения родителей с сыном были натянуты с того дня, когда мама в очередной раз обнаружила в его карманах сигареты, родители охотно последовали за ним.
- Глядите! Есенин… - показывая пальцем на стену, начал объяснять Стас.
- Ну да, - поглядев на портрет, как ни в чем не бывало, пожал плечами отец. – Сергей Александрович Есенин!
- Да нет же! Нет! –
