Деций попытался поднять руку, чтобы положить пальцы себе на лоб. Но тяжелая, вязкая грязь уже захватила его так, что он не в силах был даже пошевелить ею. И на глазах у всех - сначала плечи, потом шея и, наконец, голова императора отчаянно сопротивляясь смерти, исчезли в сомкнувшейся над ним, сыто забулькавшей, мутной жиже…
Конец Деция был началом для Валериана.
Молодой трибун с потерянным лицом сидел на траве, уронив ненужное больше копье. Старый легат, не раз призывавший его к осторожности, отошел поближе к Валериану, которого уже открыто называли августом и императором.
- Поразительно, как это боги не дали погибнуть и нашему префекту претория? – громко восхищались льстецы.
- Какому префекту? Нашему непобедимому императору! Богоравному августу!
- Противник не должен знать, что у нас нет императора. И нечего ждать утверждения его сенатом!
- Приказывай, август!
- Веди нас на варваров!
- А если сенат будет против – то и на Рим!
Марцелл со Скавром переглянулись и, не сговариваясь, направили лошадей прочь от болота. Их никто не остановил, хотя они открыто объявили себя христианами.
Гонения кончились, прокатившись по всему римскому миру кровавой волной.
- Ну, и куда теперь? – повернувшись к Марцеллу, спросил Скавр. И тот, не скрывая своего разочарования тем, что их не казнили прямо на месте и даже не стали догонять, вздохнул:
- Раз нам не пришлось исповедать Христа, как отец Нектарий, Крисп и моя жена, значит, надо жить. Да-да, жить - но так, чтобы спастись, как они, и после смерти быть с ними вечно! Но как это сделать, когда вокруг – творится такое? – показал он рукой на оставшееся за леском болото. - Когда здесь все мешает и не дает идти ко Христу!
- Будучи в Александрии, я слышал, что те, кто хочет спастись, удаляются в египетскую пустыню … - припомнив, сказал Скавр. – Может, и нам следует оставить все и податься туда?
- Помнится, отец Нектарий говорил, что Христос призывал оставить все и следовать за Ним! – задумчиво отозвался Марцелл. - Двум первым ученикам на вопрос, где Он живет, Он так и сказал: пойдите, и увидите. И они пошли, и посмотрели, и потом, оставив все, стали апостолами, и спаслись!
- Тогда - пойдем и поглядим?
Вместо ответа Марцелл молча развернул своего коня навстречу солнцу и помчался так, что его трудно было догнать даже такому наезднику, каким был его спутник.
И это было его лучшим ответом: и Скавру, и Криспу, и отцу Нектарию, всему этому миру, и - самому себе».
Отец Тихон, закончив рассказ, посмотрел на Стаса и задумчиво произнес:
- Вот так и ушли вместе с императором в болото и власть, и деньги, и наслаждение, причем на уровне такой высоты, на какую только может подняться человек.
Отец Тихон замолчал, и Стас, наконец, сделал то, что собирался всё это лето. Он с надеждой поднял на него умоляющие глаза и задал тот самый, главный вопрос – о смысле жизни:
- Отец Тихон, скажите, а после смерти, и правда, не мрак? Не темнота? Не нет ничего?
- Вот те раз! – улыбнулся, взглянув на него, священник, - я думал, что ты, когда еще креститься пришел, уже понял всё.
- Да я и раньше хотел спросить про это, да всё как-то не получалось. А сами вы не говорили!
- А ты бы тогда – понял?
