удивлением отметила, что ей не хочется возмущаться.
Через пять минут, докурив, бабушка взмахом руки убрала из воздуха дым.
– Я согласна, – решилась Катажина Биллевич. – В конце концов, я все равно ничего не теряю.
– Тогда в первую очередь займись в школе программированием и математикой – они очень пригодятся. – Ядвига встала и оправила старомодный костюм. – На осенних каникулах отпросишься у родителей ко мне в гости, там и начнем обучение.
К удивлению девочки, отец легко разрешил ей поехать к странной дальней родственнице за шестьсот километров от дома, на маленький лесной хутор. Там она научилась трем классическим приемам, на которых стоит все ведьмовство: мыть полы, прясть и управлять коровами. Естественно – без рук, без слов и на расстоянии.
Все остальные приемы и заклинания Ката (не без советов Ядвиги) вывела из трех основных сама.
А программирование и математика действительно в этом очень помогли.
Тимур, как ни странно, целоваться умел, поэтому Катажина хорошо почувствовала разницу между помидором и живым человеком – не в пользу первого. Главное было не лезть сразу в бой языком и чутко реагировать на все происходящее, одновременно и не напрягаясь, и не расслабляясь.
Теперь ей нужно было застать Пашу Лялина в одиночестве и как-то убедить его пригласить ее на свидание. Желательно – без ведьмовства. Но если не получится, тогда придется действовать по полной программе.
Ката глубоко вздохнула, щелчком пальцев отправила тряпки, щетки и ведро в комнатку за кафедрой, вышла из кабинета и закрыла дверь на ключ.
Уже на улице девушка осознала, что время от времени почесывает место под левой ключицей. Заглянув себе под майку, она обнаружила там черное родимое пятно размером с копейку.
Которого раньше не было.
Видимо – то самое.
– Нет. Ну нет же! – возмутилась Катажина. – Это неправильно, я даже года ведьмой не была!
Мимо прошел Ахмет, дворник-таджик. Девочку чуть не кинуло в его сторону – и еще возникло острое желание извиниться за то, что именно на нем она полгода назад отрабатывала свои способности, указывая ему сквозь двойное стекло окна кабинета литературы, какой именно угол школьного двора надо подмести в первую очередь.
Ката сдержала порыв, и ее тут же обдало жаром: она словно физически почувствовала, что начинает гнить. Конечно, она понимала, что это было самовнушение. Спустя минуту девочка кинулась следом за дворником, догнала его и сказала:
– Дядя Ахмет, простите меня, пожалуйста, за то, что я заставляла вас чистить снег там, куда указывала.
– Я плохо понимай русски, – доброжелательно отозвался таджик, – но думай, что ничего страшный.
И ее тут же отпустило.
Алгоритм начал вырисовываться: не обязательно, чтобы тебя простили. Главное извиниться и сделать это искренне.
Ката попрощалась с Ахметом и зашагала в сторону дома, вспоминая все, что так или иначе рассказывала про родимое пятно и извинения баба Ядя.
– Самый лучший подарок я получила в детстве, мне тогда девять лет исполнилось. Настоящий космический корабль, насколько я теперь понимаю.
С этими словами бабушка открыла дверь сарая, и Ката увидела внутри нечто среднее между гигантским спортивным автомобилем, шатлом и подводной лодкой.
– Это случилось… когда? Тогда ведь еще не было ракет?
– И даже автомобилей в нынешнем понимании не было. Но эта штука хранилась в семье уже третье поколение. Моя двоюродная бабка, твоя, соответственно, прапрапрапрабабка, Мария Биллевич, была очень хитрая. Зная про ограничения, накладываемые ведьмовством, она старалась не использовать способности на обычных людях. Чтобы не пришлось потом извиняться, она заколдовывала старых и смертельно больных. Это дало ей деньги и статус, но не принесло счастья.
– А ракета откуда?
– А Мария со своими экспериментами дошла до того, что вызвала потомка своего брата из далекого будущего и заставила его подарить ей самое ценное, что тот имел. Сейчас-то мне примерно ясно, что произошло: самое ценное у обычного человека – это квартира. Далее следует автомобиль. У потомка оказалась современная для его эпохи машина, которая позволяла на выходные слетать на Марс или Венеру, – именно ее он, заколдованный, и отдал Марии. Бабушка была неглупым человеком и сразу поняла, что с таким подарком ей ничего не сделать. Показать друзьям-шляхтичам? Назовут колдуньей. Продать магнату за копейки? Жалко. Она спрятала ракету в лесу, а когда ее любимая внучка подросла – подарила ей. То есть мне.
– Получается, что твоя бабушка за всю жизнь не заколдовала никого, перед кем ей пришлось бы потом извиняться?
– Ну, так у нее все равно не получилось бы. Кого-то заколдовывала, но в основном холопов, перед которыми извиняться очень просто, близких – которые обязательно простят, и еще нескольких человек. По сравнению со мной, например, почти никого. Но, я так подозреваю, дар отомстил ей – она была ведьмой меньше сорока лет, потом появилась родинка, она перед всеми извинилась – и почти сразу ее поймали контрабандисты, очень злые на Марию за старые торговые дела. Моя двоюродная бабка умерла от страшных пыток, беспомощная и сравнительно молодая. Так что идти по ее стопам я тебе не советую.
Ката подошла к ракете – оранжевой, обтекаемой формы, с едва выдающимися крыльями и тонированными стеклами, за которыми виднелись два шикарных кресла, панель управления со множеством кнопок и, в глубине, второй ряд сидений – разложенных так, что вполне могли служить кроватью.
– Открыть не получится, – прокомментировала Ядвига. – Я думаю, ракета на сигнализации, настроенной на хозяина. В общем, дарю. Мне кажется, рано или поздно эта симпатичная груда металла дождется своего настоящего владельца, который отдаст точно такую же, но новую, Марии в прошлое.
Вечером у матери была истерика. Катажина полтора часа рассказывала все, что сделала за последние месяцы с родителями, – отец перенес это стоически, он, судя по всему, многое подозревал, а кое-что и знал точно.
Зато мама, поначалу не верившая в то, что несет дочь, постепенно прониклась и осознала, что родила чудовище, лезущее к ней в голову всякий раз, когда захочет конфет или задержаться после танцев.
– Я еще не старая, – кричала, задыхаясь, мать. – Заберу Яську, выйду замуж за нормального человека, без всей этой польской чуши! Витя, ты обязан был мне все рассказать!
– Я рассказывал, – меланхолично отвечал отец.
– Нет! Ты травил байки! Надо было объяснить так, чтобы я поверила!
В углу, высказавшись полностью, ревела Ката. В руках у нее бессильно висел старый, вытертый до залысин, плюшевый мишка.
– Крокодильи слезы! – бушевала мать. – Вы, Биллевичи, бессердечные сволочи!
– Да, доча, выдала ты стране угля. – Как только расстроенная мать вышла на кухню, отец подсел к дочери. – Будет же еще одна серия, с Ясиком?
– И не одна, – всхлипывая, ответила Катажина. – С Яцлавом, с дядей Станиславом, с дядей Ромой и тетей Светой. Еще в школе, еще во дворе и даже на хуторе бабы Яди.
– Чувствую, надо готовиться к переезду. – Витольд Биллевич тяжело вздохнул. – Теперь я понял, что имел в виду дед, когда говорил, что ему повезло: дочек не народил, внучек не народил и мне не советовал. Ладно, переедем в Белгород, к дяде Станиславу, там и до Ядвиги недалеко, и отсюда расстояние приличное. Ведьм сейчас не жгут, и то слава богу, а то ведь у нас в роду не все своей смертью умирали.
– Мария Биллевич? – вскинулась Ката.
– Ага. И еще до нее несколько ведьм, можешь в архиве у Ядвиги посмотреть, если хочешь узнать точнее. Мать сейчас успокоится, потом накрутит себя и снова устроит истерику. И так несколько раз, пока совсем не остынет. Ты не хочешь на недельку съездить к бабушке Ядвиге?
– Ты лучше маме скажи, что я уехала, а мне еще некоторые дела здесь закончить надо.
– Ну смотри, доча, ты у нас теперь самая-с-усамая.
