– Я не верю. – В глазах у Пашки зажглась злость. – Если ты ничего со мной не делала, то почему я так на тебя запал? Полтора года места себе не нахожу! Две тетрадки стихами исписал, один раз чуть не повесился!
Ката не сразу заметила, что стоит с приоткрытым ртом. Вот это да! Полтора года красавец и душа компании, недостижимая ее мечта господин Лялин, оказывается, был влюблен в нее – а она и не догадывалась!
– Ты… не знала? – Пашка закрыл лицо руками. – Дурак я. Сам признался. Будешь смеяться… Вот дурак…
– Стой! Я не буду смеяться! – крикнула ведьма вслед убегающему однокласснику.
Он остановился. Медленно обернулся.
– Если ты не знала, следовательно, ты не ведьма, – неожиданно сделал вывод Пашка. – И тогда я вообще не понимаю, что происходит.
– Я ведьма, – ответила девушка. – Просто тоже немного дура.
Более откровенно признаться в своих чувствах она не решилась.
– Докажи. Наколдуй что-нибудь. Что ты можешь?
– Что угодно!
– Тогда… – Лялин обвел взглядом улицу, парк, посмотрел на закатное небо и, пройдя через непостижимые ассоциации, предложил: – Убери на ночь луну.
– Сегодня не успею, – выдохнула Ката. – Давай завтра?
– Договорились. – Пашка протянул ей руку, и они скрепили уговор рукопожатием.
Катажине хотелось плакать и петь одновременно.
Приоткрытое окно в кабинет физики сразу насторожило ее. Она помнила, что плотно закрыла рассохшуюся раму, чтобы не сквозило. Уроков сейчас не проводилось, и шанс, что кто-то заходил изнутри и приоткрыл окно, был ничтожно мал.
Девушка залезла на клен, прошла по ветке и аккуратно заглянула внутрь. Перед ней, раскинув облезлые лапы, сидел плюшевый Ведя. Увидев хозяйку, он радостно заурчал.
– Тупой, но настойчивый, – пробормотала она и влезла в кабинет.
Полночи Катажина при свете свечи штудировала учебник по астрономии, найденный за кафедрой. Как убрать Луну с небосвода? Почти сразу после полнолуния? Всего на один день? Ответов не было.
Но сдаваться девушка не собиралась. Немного поспав, уже утром, она вышла к доске и принялась чертить схему-алгоритм. Отметая один способ за другим, часа через три Ката нащупала вариант, как можно затемнить Луну – кривой и не до конца понятный, но он мог сработать.
В тот момент, когда решение стало ясно, сзади послышалось предупреждающее рычание Веди. Девушка обернулась и обнаружила, что окно открыто нараспашку, а в него протискивается страшное черное чудовище. После короткой паники она поняла, что это была Ядвига верхом на своем пугале.
– Стара я по деревьям лазить, вот на закорках Рамника катаюсь, – объяснила та. – Меня твой отец вызвал. Покажи родинку.
Ката послушно оттянула ворот кофточки и вместе с наставницей изучила пятнышко. За последние два дня оно вроде бы стало поменьше.
– Ну и нормально, ну и хорошо, – неожиданно расслабилась старая ведьма.
– Хорошо? – возмутилась Ката. – Это ты называешь «хорошо»? Я еще пожить нормально не успела, а меня уже половина города ненавидит, а другая половина принимает за сумасшедшую! Если я не извинюсь перед всеми, то начну гнить заживо! Я уже сейчас ощущаю, что со мной что-то не так!
– Не заводись, – пресекла истерику Ядвига. – У меня родинка появилась восемь лет назад. Первые признаки разложения – вот, ноготь слегка чернеет у основания – всего полтора месяца как. Я уже перед всеми извинилась, за восемь-то лет, только перед третьим мужем не получается – этот сволочной еврей сорок лет назад сбежал из СССР и улетел в Австралию, а я самолетов боюсь, а на пароходе слишком долго и нудно, и хутор не на кого оставить.
– Ты была замужем? – потрясенно спросила Катажина. – Три раза?
– Пять. Это только официально, естественно.
– А дети у тебя есть?
– И даже внуки. Но я с ними не общаюсь. – Старуха грустно покачала головой. – Понимаешь, ты можешь не колдовать на соседей, на родителей, на брата. На мужа – если поднапрячься – тоже можешь не колдовать. Но как не помочь родной кровиночке, без ее ведома, конечно? Как не решить все ее проблемы? Когда я поняла, что готова полностью испортить жизнь своим детям и ничего поделать не могу, я вычеркнула их из своего окружения. Это было гораздо тяжелее, чем ты думаешь, но выбора у меня не оставалось.
– Ты же сама говорила – не подпускать никого близко к себе!
– Я хотела, чтобы ты училась на моих ошибках.
– Ну ничего, мне осталось извиниться восемь раз, и все кончится! Я буду нормальной девчонкой, стану встречаться с нормальными парнями, и больше никогда в жизни мне не понадобится ни перед кем извиняться!
– Все не так просто… – Ядвига посмотрела на исписанную мелом доску и замерла. – Ты когда последний раз билась головой обо что-нибудь?
– Никогда!
– Ага… Седьмой дом… Полоса через третий дом, радость Луны… Может, и осилишь… Хотя, скорее, сойдешь с ума. Где ты нахваталась такой астрологической дряни?
– Вот это – из учебника по астрономии. Это – из твоих объяснений. Это – логическая посылка из стандартного заклинания с прялкой.
– Талантливый ты ребенок, тебе бы еще мозгов немножко! Объясни, зачем ты решила астрологически похоронить спутник Земли?
В третий раз она ездила к Ядвиге на весенних каникулах. Столкнулась на хуторе с парой мальчишек, не говорящих по-русски, – то ли четвероюродных, то ли пятиюродных Биллевичей.
Едва распознав, что она – тоже Биллевич и при этом девчонка, польские родственники в ужасе ретировались с хутора. Катажину они тут же сочли за едва ли не полномочную представительницу дьявола.
Под наблюдением старой ведьмы молодая сплела чары и успокоила родственничков.
– Они у меня надолго, – ворчливо объясняла потом баба Ядя. – Сплавили под видом заботы о старой родственнице. Мол, с хутором мне одной тяжело справляться. Это сыновья Вроцека, самого скопидомного Биллевича. Он решил, что я скоро подохну, и подкинул двух кукушат, чтобы они меня очаровали и получили наследство.
– Это же глупо, – удивилась Ката.
– Это не просто глупо, это ужасно! Вроцек боится меня как огня, с детства он внушал сыновьям, что если у них родится дочь – то чтобы сразу ее в детдом сдавали. Бедные мальчишки с младенчества – полный сборник комплексов и душевных болезней. И вот отец их посылает в натуральный рассадник зла. Одних. Беззащитных. «Вия» читала?
– Читала.
– Вот у них то же настроение, что у Хомы Брута накануне третьей ночи. Причем все время, каждую секунду. Я успокаиваю их осторожно, как могу, но чтобы они совсем перестали бояться, надо психику ломать, а на такое я даже с детьми Вроцека не способна пойти.
Страх страхом, а через четыре дня двенадцатилетний Михаль уже дергал Кату за косу, а шестнадцатилетний Анджей учил ее латыни.
Общались на дикой смеси русского, украинского, польского и – большей частью – английского.
По вечерам девушка объясняла братьям, как играть в карты. Вроцек запрещал им это категорически, и с тем б
Пока учились, играли просто так. Потом стали «на ответы»: когда выигравший задает вопрос, проигравший отвечает, а третий судит – достаточно ли полно.
– У вас часто репрессии бывают?
– Правда, что у вас ксендзов вешают?
