– Неужели? И как ты про это узнала?
– Неважно…
– Действительно неважно, – неожиданным движением он выбил у меня из руки пистолет и повалил на землю, приставив к горлу нож. – Ты ни во что не должна вмешиваться, ни с кем не должна об этом говорить. Если кто-то что-то узнает – твоя жизнь в школе станет не выносимой. И поверь мне, это очень легко сделать, потому что тебя ненавидит половина идиотов, которые просиживают здесь свои задницы.
– Я пожалуюсь в Школьную Социальную Службу, – просипела я, нащупывая нож на поясе.
Сол рассмеялся и от этого смеха у меня мурашки пробежали по коже.
– Неужели ты думаешь, что эти раскормленные и неповоротливые пустозвоны смогут тебя защитить? Мы оба прекрасно знаем, что они ни на что не способны.
Мы одновременно всадили друг в друга ножи. Это была единственная в истории школы игра, закончившаяся ничьей.
Экзекуция Нортона должна была состояться в ближайшую субботу, когда школа была практически безлюдной. Впервые я осталась в школе на выходные, сославшись на необходимость готовиться к экзамену в тишине и покое библиотеки. Чуть раньше назначенного времени я, крадучись, подходила к дверям Цирка. Я толкнула одну из дверных створок, и она бесшумно открылась, пропуская меня в темное пустое помещение. Значит, план Берни уже исполняется. Я, светя принесенным с собой фонариком, добралась до одной из перегородок, за которой и спряталась, чтобы незаметно следить за происходящим. Ждать пришлось недолго: дверь Цирка отворилась, вспыхнул яркий свет, и внутрь вошли пятеро. Сергей Усов и Жак Канье тащили Сола Нортона со связанными за спиной руками; за ними шли Берни Клаус и Бен Гертц. Они остановились недалеко от меня, так что я слышала каждое слова, произнесенное участниками этой захватывающей сцены.
– Только не бей по лицу, – предупредил Бен Берни. – На нем не должно остаться синяков.
– Не беспокойся, – коротко бросил Берни и, схватив Сола за плечи, заехал ему коленом в живот. Сол согнулся, задыхаясь, а молодчики вокруг довольно заржали. Повторив это упражнение еще несколько раз (пленник не сделал ни единой попытки защититься), Берни приказал поставить Нортона на колени.
– За все надо платить, гадёныш, – торжественно– мрачным голосом провозгласил Берни. – И сегодня ты получишь сполна за свои мерзкие проделки.
– Вы убьете меня? – глухо спросил Нортон. Он стоял на коленях перед Берни, низко опустив голову.
– Видишь ли, обычной смерти ты не заслужил, – ласково пояснил Бен. – Специально для тебя мы придумали что-то интересненькое. Очень скоро мы оденем тебе на голову игровой шлем и включим ви-игру в ускоренном режиме прокрутки. Ты знаешь эти шлемы – надолго закрыть глаза не удастся. Через 15 минут ты сойдешь с ума, а через пол часа – потеряешь сознание. Ради тебя особенного мы даже подождем еще лишние полчаса, так, на всякий случай. Ты останешься жить – в качестве растения.
– Но ты сможешь избежать всех этих неприятностей, – продолжил Берни, явно наслаждаясь ролью вершителя судеб. – Если попросишь прощения. Тем способом, каким мы укажем.
– Каким способом?
– О, кажется, маленький мальчик наконец-то начал бояться, – воскликнул Берни, под противный смешок своих подельников. – Для начала можешь поцеловать мой ботинок.
Клаус выставил вперед свою ногу. Нортон не шелохнулся.
– Не хочешь просить прощения? – елейно спросил Гертц. – Ну и правильно, мы бы все равно тебя не отпустили. Последнее пожелание перед смертью?
– Да, – Нортон поднял голову, разглядывая своих мучителей. – Объясните, как вам удалось открыть Ви-Зал? Откуда вы узнали, как запустить ви-игру?
– Ты великолепный хакер, – злобно ответил Бен, залепив ему пощечину. – Но и у тебя есть слабое место – ты считаешь всех вокруг дураками. И поэтому ты не дал себе труда защитить собственного пользователя в школьной сети. Я взломал его и увидел, что ты уже все для меня приготовил. Мне осталось всего лишь прочитать парочку простых инструкций, и, о чудо, волшебный замок – мой. Но самое смешное, что все это я проделал опять таки под твои именем, а это значит, что мы не будем причастны к твоему помешательству. Все решат, что ты сам открыл Ви-Зал и сам включил Ви-Игру, по ошибке запустив ее на большой скорости. Понимаешь ли, Нортон: умен не тот, кто делает всю работу, а тот, кто пользуется ее плодами. Но хватит болтовни. Вперед, ребята, тащите его в подсобку.
Подсобкой называлось помещение, где стояла аппаратура для управления ви-играми. Там же хранились и костюмы для игроков. Я видела, как Сола посадили на стул и надели ему на голову шлем. Бен пощелкал выключателями, а потом присоединился к остальным четверым, чтобы наблюдать за ходом казни. Через некоторое время, показавшееся мне вечностью, Сол упал со стула. Подождав еще немного, Бен отключил приборы и подошел к лежащему на полу человеку. Он ударил его по щеке, и голова Сола безжизненно повалилась набок.
– Готов, – провозгласил Бен и, разрезав ножом веревки, аккуратно сложил их и положил себе в карман. – Пошли отсюда.
Они только успели выйти из подсобки, как произошло то, что я ожидала: покойник ожил. Сол стянул с себя шлем, вскочил на ноги, с грохотом повалив стоявший рядом стул, и, грозно рыча, помчался за своими палачами. Берни и его компания обернулись на неожиданный шум и остановились, как вкопанные. Выражение их лиц менялось от крайнего изумления до мистического страха. Когда до них дошло, что расплата неизбежна, они бросились к дверям Цирка, но для Берни было уже все кончено. Сол нагнал его и принялся нещадно избивать. Вопли Клауса перешли в стоны, а потом он и вовсе затих. Товарищи Берни и не думали помогать своему главарю. Окаменев от ужаса, они наблюдали за тем, как фурия терзает тело их друга. Первым опомнился Бен. Не дожидаясь, когда враг доберется и до него, он, поскуливая, рысцой побежал к выходу; за ним двинулись остальные. Последним штрихом, которым Нортон завершил свое кровавое дело, был какой-то тяжелый предмет, притащенный из подсобки и брошенный со всего размаху на неподвижного Берни. После чего, холодно оглядев результаты своей работы, Сол неспешно удалился из Цирка. Я, дрожа всем телом, выбралась из своего укрытия и подошла к Берни. Кровавая маска, в которую превратилось его лицо, до сих пор стоит у меня перед глазами.
Не помня себя от паники, с трудом сдерживая подкатывающуюся к горлу дурноту, я бросилась вон из Цирка. Весь последующий день я провела в своей комнате, объясняя это плохим самочувствием. Соседки, напуганные моим бледным потерянным видом, вызвали врача. Чтобы отделаться от доктора, я сослалась на обычное женское недомогание. Слава Богу, врач разрешил мне не выходить на уроки.
Вечером, когда девочки готовились ко сну, а я лежала, не шевелясь и уставившись в потолок, кто-то постучал в дверь. Одна из моих товарок, ее звали, кажется, Кэти, отправилась открывать дверь.
– Мне нужно поговорить с Мэй, – услышала я голос Сол.
– Она болеет и не может никого видеть, – авторитетно заявила Кэти.
Послышался слабый писк и звук закрываемой двери, и в комнату вошел Нортон. Он был необычайно бледен, глаза лихорадочно блестели, пальцы рук нервно теребили молнию на куртке.
Он посмотрел на меня, и меня бросило в дрожь от его взгляда. После продолжительной паузы, он повернулся к девочкам, наблюдавшим за всем происходящим с открытыми от удивлении ртами, и процедил сквозь зубы
– Пошли вон.
Что-то в его тоне заставило их повиноваться. Сол проводил их до выхода, запер дверь на ключ и вернулся ко мне.
– Не подходи, – крикнула я, вжимаясь всем телом в стену.
– Не бойся, я тебя не трону, – глухо сказал он. Он сел на мою постель, низко наклонив голову.
– Ты все видела, – утвердительно проговорил он через некоторое время. – Впрочем, этого следовало ожидать.
– Я ничего никому не скажу, только уйди отсюда, – взмолилась я. Я была уверена, что он пришел, чтобы расправиться со мной.
– Я не трону тебя. Мне надо только с тобой поговорить.
– Нам не о чем говорить. Ты чудовище, маньяк, ненормальный, мне плохо от одного твоего вида.
