Убирайся, сейчас же, – последние слова я выкрикнула, задыхаясь от рыданий.
Сол дернулся, как от пощечины, и побледнел еще больше.
– Я не знал …
– Убирайся прочь!!!
– Умоляю, выслушай меня. Я знаю, ты поймешь меня…
– Я все давно поняла. Ты бесчеловечный и расчетливый ублюдок. Ты специально подстроил все это, чтобы покончить с Берни раз и навсегда.
Бледность моего собеседника достигла апогея.
– Откуда ты знаешь? – хриплым шепотом спросил он.
– Я умею делать выводы, – с горечью произнесла я. – Ты даже не заинтересовался подробностями, когда я пыталась тебя предупредить. Ты дал возможность Бену взломать своего пользователя, ты подбросил ему информацию о том, как открыть Ви-Зал и запустить Ви-Игру. О, ты все хорошо продумал. Никто не будет тебя ни в чем винить, потому что это они напали на тебя, а ты лишь защищался. Поэтому ты и угрожал мне, чтобы я не нарушила твои столь изощренные планы.
– Я не мог знать, что останусь в живых после часового пребывания в ускоренном режиме, – возразил Сол дрожащим голосом. На этот раз его рекордная бледность сменилась красными пятнами, покрывшими лицо и шею.
Я засмеялась, правда смех больше походил на карканье подбитой вороны.
– Если я скажу, что знаю, как ты избежал этой печальной участи, то ты меня убьешь? Интересно, как ты это сделаешь? Треснешь головой об стену или сломаешь шейные позвонки? А может…
– Прекрати! – визгливо крикнул Сол, вскочив на ноги. – Я не убийца, я не хотел ни кого убивать.
Я многозначительно промолчала.
– Я обещаю, что пальцем тебя не трону, – проронил Сол, садясь обратно на кровать и закрывая лицо руками: – Расскажи, почему я не умер и не сошел с ума в Ви-Зале?
– Концентрация, медитация, йога, просветление и прочее, означающее полное отключение сознания от внешних раздражителей. Я не раз видела, как ты это делаешь.
– Откуда ты знаешь про медитацию?
– Встречала упоминания в книгах.
– Тебе никто не поверит. Современная наука считает все это сказками.
– Может, поэтому ты меня сейчас и не пристукнешь, – согласилась я. – А про тебя скажут, что у тебя было временное помутнение рассудка. Ты не владел собой, когда со звериной жестокостью избивал Берни. И еще, тебе невероятно повезло, что последствия этой ви-игры не были необратимы для твоего разума.
– Просто фантастическая проницательность, – пробормотал он. – Как бы мне хотелось ей обладать.
– Моя фантастическая проницательность приносит мне одни несчастья, – устало проговорила я. – Уходи, прошу тебя.
– Берни умер не сразу, – тихо сказал он, опять побледнев. – Его могли бы спасти, если бы вовремя вызвали врача.
– Откуда ты знаешь, – пролепетала я, холодея от ужаса.
– Я чувствовал его агонию, его боль, его страх. Это… невыносимо. Мне, кажется, я схожу с ума. Мне надо с кем-нибудь поделиться…
Я снова рассмеялась, на этот раз от облегчения.
– И ты для этой цели выбрал меня, ты, больной идиот. Дудки, найди другую жилетку и рассказывай ей про свои галлюцинации, сколько тебе влезет, а меня оставь в покое. Выметайся отсюда, пока я не позвала на помощь.
– Мэй, прошу тебя, – в его глазах было столько боли и тоски, что в сердце шевельнулась жалость, но воспоминания о событиях прошедшей ночи заглушали любые положительные чувства к этому мальчишке.
Я молча указала пальцем на дверь. Он встал и, опустив голову и плечи, как побитая собака, пошел к выходу, шатаясь и еле переставляя ноги.
– Больше я его не видела, – резюмировала я свой несколько затянувшийся рассказ.
– Вы знаете, что Берни действительно не сразу умер? – спросил меня Черный Ангел, как всегда бесстрастным тоном. Я даже потихоньку начала привыкать к его манере разговаривать.
– Да, – рассеяно ответила я. – Когда стали известны все подробности, выяснилось, что он умер по дороге в больницу. Это значит, он был еще жив как минимум два часа после того, как я покинула место преступления.
– Вы могли бы предотвратить трагедию и спасти человека в любое время, с того момента, как узнали о плане Бена Гертца. Почему вы этого не сделали?
– Пошли вы к черту! – я вскочила со стула, рассвирепев: – С тех самых пор я не знала покоя. Я мучилась сознанием того, что побоявшись вмешаться, стала косвенно виновной в смерти Клауса. Как же! Ведь нас воспитывали на идее, что человеческая жизнь – священна. И мне, несчастной дуре, ни разу не приходила в голову мысль, что такие, как Берни заслуживают наказание. И Сол поступил правильно со своим врагом. Смертельным врагом, который сам пытался его убить. Он сделал все верно, да так чтобы другим неповадно было.
– Значит теперь вы одобряете поступок своего школьного товарища?
– Господи, – я плюхнулась обратно на стул, пораженная этим простым, в общем-то, выводом. Что произошло со мной за последние полгода?
– Господин следователь, – обратилась я к Ангелу. – Вы и сами видите, что я в полном замешательстве и неведении. Ваши намеки и угрозы – пустая трата времени, так как все дело в моей памяти, верите вы мне или нет. Как нейрогенетик, заявляю вам, что современная наука обладает технологиями для стимуляции памяти. Вы в любой момент можете прибегнуть к ним. Удивляюсь почему вы до сих пор этого не сделали. Но самый простой способ – напомнить человеку с амнезией забытые эпизоды. Ваша единственная улика против меня – дневники моего отца. Так разрешите мне с ними ознакомиться – они помогут пролить свет на интересующие нас обоих события
– К стимуляции памяти мы прибегнем, если ничего не добьемся другими способами. Кстати, как нейрогенетик, вы может знаете, что некоторые из упомянутых вами технологий слишком агрессивные и могут, как бы это помягче выразиться, сильно сказаться на ваших умственных способностях. Поэтому в ваших же интересах быть с нами более откровенной. Что касается дневников, то не думаю что это хоть как-то может повредить.
Дневник Истона Линда
Что для отца, у которого единственное близкое существо на свете – его дочь, пропажа дочери. Вначале это волны гнева, чувства потери, вины, разочарования и надежды. Эти волны накатывают на тебя, сбивают с ног, вертят и крутят тобой, а потом тихо отходят, и ты остаешься лежать на пустынном берегу, не в силах встать и продолжать жить. Со временем волны становятся все меньше и меньше, превращаются в легкую рябь, а потом и вовсе исчезают. Остаются только воспоминания, сопутствующая им тоска и надежда, что когда-нибудь я обниму мою Мэй. Единственное что помогало мне держаться в рамках – это моя работа. Я работал как проклятый, днем и ночью, не замечая ничего вокруг, доводил себя до полного изнеможения, лишь бы изгнать из сердца противную, сосущую боль. Частенько случалось, что я засыпал прямо в своем офисе, в моем рабочем кресле, и, просыпаясь, снова с головой уходил в работу.
Однажды, проснувшись, как уже не раз бывало, за своим рабочим столом, с тяжелой головой и противной сухостью во рту, я первым делом нащупал Ключ, валяющийся рядом, и вошел в сеть: вдруг появятся какие-нибудь новости о Мэй или о чем-нибудь, что ее хоть как– то касается. Меня ждало одно сообщение от моего коллеги и бывшего ученика, который в настоящее время преподавал азы криптографии в университете.
– Приветствую Вас, мистер Линд, – изображение профессора слегка поклонилось. – Есть ли какие- нибудь новости о Мэй? Я недавно наткнулся на интересную статью, думаю, и вам будет любопытно.
