— Ты чего, с дуба рухнул, причем работа? Я ж по-человечески к тебе. Сейчас мужиков позову, быстро морду тебе…
Слесарь не успел договорить, открыл в растерянности рот. Готов уже набрал номер ЖКО и ждал ответа. Сантехник Саня на «полусогнутых» подбежал к телефону и, неловко нажав на рычажки, прошептал:
— Перестань, профессор,… все, все ухожу… только, слышь, не звони никуда, как человека прошу.
В глазах слесаря читался неподдельный испуг.
— Мне до пенсии-то шиш да маленько осталось… проблемы ни к чему, — пролепетал он.
— Что, небось мокро в штанах? Сколько зарабатываешь, наверняка, раза в три больше преподавателя? Я с тобой, козел, интеллигента разыгрывать не буду. В классики, старая кляча, у подъезда играть будешь. А с работы вылетишь как пить дать. Я еще участковому заяву накатаю.
Слесарь встал на колени, молитвенно сложил руки и взвыл:
— Не губи, профессор, сокращение у нас. Все в частные руки переводят, частники ведь, знаешь, все молодежь больше берут.
Кровь хлынула Готову в голову, пульс участился. Неожиданный поворот событий породил желание разделять и править, взять скипетр и державу, примерить горностаевую мантию, провозгласить себя императором…
— Молчи, несчастный, — властно сказал Готов. — Встрял ты по самые помидоры.
— Что хошь сделаю. Хошь, трубы поменяю на пластиковые, унитаз новый?
— Ловлю на слове, — надменно произнес Готов, — а теперь пшел отсюда, холоп. Я на тебя выйду.
Слесарь поспешно собрал инструменты и почти выбежал из квартиры, но Готов остановил:
— Скажи мне, нужна все-таки философия?
— Нужна, нужна, как не нужна… — скороговоркой выпалил пожилой слесарь.
— Ступай. Утомил ты меня.
Готов закрыл за слесарем дверь и задумчиво сказал вслух:
— Гегемон. Троглодит…
Симфония
Однажды учитель залез под стол с мегафоном. В класс вошли дети, расселись по местам и вели себя шумно.
Готов улыбался и без надобности средним пальцем правой руки, держащей микрофон мегафона, поправлял очки, возбужденно вдавливая в переносицу.
— Где историк? — вопрошали без особого беспокойства дети.
— Я бы сказал, где истерик, — заметил Коля Безносов (нескладного вида мальчик, с постоянно бегающими глазенками).
Вслушиваясь в гул класса, учитель представил, как он, в белом костюме, с маленьким чернильным пятнышком на брюках, сидит в огромном зале на концерте симфонического оркестра. Голоса девочек, обсуждающих молодежный телесериал, были скрипками. Трое парней, делящихся друг с другом первыми, немногочисленными опытами употребления спиртных напитков, — духовой секцией. Дико смеющийся Коля Безносов, у которого, помимо бегающих глаз, был ломающийся голос, — литаврами. И так далее.
Учитель прислушивался то к одному инструменту, то к другому и выжидал подходящий момент, чтобы сорвать концерт — выбежать из первого ряда, выхватить палочку у дирижера и закричать:
— Крещендо, а не фортиссимо.
Иллюзия закончилась тогда, когда учитель обнаружил себя стоящим посередь класса с мегафоном в руках под обстрелом детских взглядов.
Готов и сам не ожидал такого поворота событий. Ему ничего не оставалось делать, как гнусаво произнести в громкоговоритель:
— Садитесь, уродцы.
Говоря «ничего не оставалось», автор немного лукавит: учитель мог сделать что угодно, но дело не в этом. Дело в том, что автору очень не нравится, когда другие авторы, обращаясь к читателю, называют себя «автор». Можно подумать, читатель такой идиот, что не понимает этого.
Тимуровцы
После уроков 5 «Д» собрался возле дома классного руководителя. Было безветренно, снег падал большими хлопьями. Утомившись ждать, дети покричали учителя. Готов высунулся в форточку и выглядел сонным:
— Сейчас выйду, подождите.
Еще полчаса школьники ждали Готова. Играли в снежки, бегали друг за другом, дразнили старушек, которые почему-то требовали от детей «убираться отсюда».
Готов вышел и направился к веранде на детской площадке. Ученики последовали за ним. Учитель приказал построиться в два ряда и потер глаза:
— Спасибо, что пришли. Вы поступили как никогда правильно. Собрал я вас здесь неслучайно. Я ведь когда-то тоже был маленьким. Таким, как вы… Верещагин, встань прямо… В те далекие времена в моде был бестселлер Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Я исчитал эту книгу до дыр. Всегда мечтал быть Тимуром и презирал Квакина. Потому что Тимур был хорошим. Он со своей командой помогал людям. Рубили дрова, таскали воду, в общем, общественнополезничали. На дом, кому была оказана помощь, Тимур приклеивал красную звезду, чтобы все знали, что это тимуровцы, а не полтергейст хозяйничал. С друзьями мы решили стать тимуровцами. Соорудили на огромном тополе штаб. Устраивали сходняки и готовились делать дела. Первый раз на дело мы пошли летней ночью. Нашей целью был садоводческий массив № 36. Было темно и страшно. Одного оставили на шухере, а сами полезли через забор. К делу мы подготовились основательно: взяли с собой сумки и ножи. Первый блин не был комом. Мои тимуровцы своровали два кочана капусты, четыре сумки яблок, десять морковок и немного крыжовника. Мы залезли в наш штаб, чтобы съесть добычу. Яблок оказалось так много, что мы решили — все понадкусывать и выбросить. Три ночи подряд мы ходили делать дела, но в четвертую случилось непоправимое. В огороде была засада — человек с ружьем. Он крикнул: «Стойте, маленькие засранцы». Мы, побросав награбленное, кинулись к забору и в мгновение ока перепрыгнули… а толстый Паша Гвоздарев был так медлителен… и этот фашист с ружьем выстрелил и попал… солью Пашке в жопу. Как он орал, вы не представляете, как он орал. Мы не оставили друга в беде. Тащили на себе до дому. На следующий день мы разрушили штаб и приняли решение временно прекратить деятельность тимуровской организации. А Павел неделю отмачивал свой зад в тазике с водой.
— Зачем? — спросил Лялин.
— Чтобы растворилась соль, — ответил Готов. — Не отвлекаемся. Пришла пора возобновить тимуровское движение. Сегодня некоторые из вас примут участие в благотворительных акциях. За мной.
Стайка детей под предводительством классного руководителя направилась к красной пятиэтажке по соседству с домом Готова.
— Бобров и Уразова, — полушепотом сказал Готов, — сейчас мы с вами заходим в первый подъезд. Вы поднимаетесь на второй этаж и звоните в пятую квартиру. Дверь откроет старенькая бабушка. Ей надо сказать, что вы тимуровцы и попросить у старушки денег, чтобы купить ей продукты или лекарства. А когда даст, сходить и купить все необходимое. Понятно?
— А чё я сразу, — заныл Бобров.
— Закрой свою варежку, — прошипел Готов. — Не хочешь людям помогать? Тогда и на уроки мои не
