— А если серьезно… сила гипноза — великая сила. Действуя непосредственно на подсознание, человеком можно всячески управлять. Веревки вить. Скажу вам по секрету, только никому не рассказывайте, некоторых учителей я уже загипнотизировал.
— Расскажите, кого Вы загипнотизировали, — встрепенулись ребята.
— Тише, тише, — успокаивал Готов, — не кричите на всю школу. Хотите, чтоб все узнали? Я загипнотизировал Ермакову, по географии которая, и Кольцову… все запомнить не могу, то ли она студентка, то ли аспирантка… несущественно. В общем, я их в своих рабынь превратил. Звоню в любое время, приезжают, уборку делают, в магазин ходят, пищу готовят, песни поют а капелла и еще кое-что интересное делают, только я вам не скажу, молоды вы еще, женилки и замужевыходилки не выросли. На автобусах я больше не езжу, исключительно на такси. Под гипнозом водила хоть на край света…
— Врете Вы всё! — резко сказала Света Ермакова. — Сестра ничего такого не рассказывала.
— Какая сестра? — растерянно спросил Готов. — А-а, так значит, Ермакова Вероничка — твоя сестра? Как же я сразу не догадался? Ты же тоже Ермакова… м-м-м… вообще-то похоже: такие же шаренки наглые и скулы. Поспешу огорчить тебя, Светочка, не вру я, не вру. Угораздило твою сестренку попасть в мои лапы и стать жертвой грязных помыслов. А молчит она, потому что стыдно признаться в содеянном. Шутка ли, рабыня самого Готова.
— Врете, врете! — чуть не плача, закричала девочка. — Сами Вы…
8-й «Б» был на редкость дружным классом. Ребята стали кричать, защищая Ермакову:
— Что Вы к ней пристали?!
— Отстаньте от Светки!
— Что Вы ее достаете?!
— Никакой Вы не гипнотизер!
— Ничего Вы не можете!
Готов подождал, пока реплики иссякнут, и с недовольством сказал:
— Ишь, раскудахтались, адвокаты. Не понравилось, что учитель сказал? За живое задело? Плохой Готов! Плохой Рудольф Вениаминович! Не нравится никому! Да?! — переходя на повышенные тона, Готов изрядно жестикулировал. — Ну, давайте я уволюсь! Лады? Все согласны? Да, только я не уволюсь! Не надо так смотреть на меня. Я начал преподавать, когда вас всех еще в проекте не было. Я впервые сталкиваюсь с подобными выкрутасами. Мне прекрасно известно, какое удовольствие, какое неземное блаженство вы испытываете от того, что систематически, методично выводите меня из себя.
— Все равно Вы не умеете гипнотизировать, — язвительно произнес Слава Бирюков, сидящий за одной партой со Светой Ермаковой. — Если бы умели, то давно бы нас загипнотизировали.
— А я дурачков не гипнотизирую, — нашелся Готов.
— Значит, не умеете.
— Умею, не переживай. А тебе я советую прикрыть ротовое отверстие.
— Все равно не умеете, — не унимался Бирюков. — Давайте поспорим.
— Кто спорит, тот экскрементов не стоит, — сдержанно сказал Готов, — а доказать — докажу. Только при условии, что подопытным кроликом будешь ты. Согласен?
Бирюков кивнул. Готов подошел к ученику и коснулся ладонями его головы:
— Мне надо сосредоточиться. Делай все так, как я буду тебе говорить. В течение сеанса я постараюсь избавить тебя от вредной привычки дерзить старшим.
— Хорошо, — согласился Бирюков.
Готов стал плавно водить руками вокруг головы гипнотизируемого и говорить низким потусторонним голосом.
— Расслабься. Сделай глубокий вдох. Следи за моей рукой. Твои веки тяжелеют, они наливаются свинцом. Глаза невольно закрываются. Веки тяжелеют. Закрой глаза. Ты погружаешься в глубокий сон. Когда я досчитаю до пяти, ты полностью растворишься во сне. С каждой цифрой тебе будет становиться все теплее и теплее. 1… 2… 3… 4… 5… Спа-а-ать.
На цыпочках, отойдя от Бирюкова, довольный полученным результатом, Готов шепотом поделился радостью с ребятами:
— Смотрите. Я, как всегда, оказался прав. Я его загипнотизировал. Надо было поспорить хотя бы на тысячу. Можно сейчас его заставить что угодно делать. Лично я хотел бы…
— Лажа у Вас получилась, Рудольф Вениаминович, — открыл глаза Бирюков. — Не умеете Вы гипнотизировать.
Ученики засмеялись.
Готов словно сорвался с цепи: швырнул в стену стул, сдвинул стол, забаррикадировав им дверь, бросил на пол и в пыль растоптал мелок.
— Да, ты… ты… ты дурак просто, — заорал он на Бирюкова. — Тупорылые гипнозу не поддаются.
Запрограммированные кирпичи
— Расскажу-ка я вам лучше, дети малые, о своем давнишнем изобретении. Идея эта зародилась у меня еще в те незапамятные времена, когда я робил инженером в одном секретнейшем НИИ… п/я, если можно так выразится. Э-э-э… мысль потерял… а вот: запрограммированное строительство зданий из кирпича. Представьте: каждый божий кирпич оснащен неким чипом и четырьмя маленькими ножками, со всеми вытекающими. Углубленно вдаваться в техническую суть смысла нет, вы, двоечники, все равно не поймете… Ну и вот: каждый кирпич запрограммирован таким образом, что бежит он своими ножками и ложится на строго определенное место в пространстве. После того, как кирпич занял в пространстве свое непосредственное место… Я ясно выражаюсь? Ножки свои он раскорячивает в разные стороны, а рабочий лопатой сбивает их со стен. И тысячи, сотни тысяч кирпичей идут к намеченной цели сами. На глазах вырастают огромные здания и сооружения, высвобождаются людские ресурсы… Здорово, не правда ли?
— Скажите, пожалуйста, — робко тряся кистью левой руки, совершил попытку задать вопрос Артем Орешников, — раствор для кладки…
— Что раствор для кладки?
— Как осуществляется подача раствора для кладки? — улыбаясь правой половинкой рта, интересовался школьник.
Ситуация, действительно, тупиковая. Разумеется, учитель мог и даже хотел выдать идею о саморасстилающемся растворе либо каким-то образом вовсе обойтись без раствора, но все это выглядело неубедительно. Готов грыз ногти и, не моргая, смотрел на Артема.
— А ты, очкарик, сам подумай, да?
Рудольф Вениаминович, скрестив руки на груди, встал у окна. После нескольких минут неподвижной позы и медитативного состояния разума он подвел окончательный и неутешительный итог:
— Мой IQ двести восемьдесят. Ваш, за некоторым исключением, в четыре раза меньше. Некоторые исключения — это те, у кого IQ ниже моего в пять раз. Урок окончен.
Литобъединение
При местной газете существовало литературное объединение. Литературное сборище провинциального городка представляет собой жалко-убогое зрелище, но только лишь глядя с высоты столичных рифмоплетов и графоманов.
Раз в неделю по вечерам собиралась дюжина поэтов во главе с главным редактором газеты, по совместительству ведущим литературную рубрику и никогда не забывающим публиковать собственные стихи.
Как уже было сказано, собирались они: читали по очереди, высказывали мнения, ругались,
