наблюдателен, он может заподозрить, что с ней что-то не так. Ведь догадался же он вчера, что у нее нелады с мужем!
«Полина, посмотрите на меня, пожалуйста. Неужели вы считаете меня таким мелочным человеком?»…
Какой у него тогда был взгляд! Ласковый, понимающий и… удивительно нежный. Почему он так на нее смотрел? Должно быть, ему стало ее очень жалко. Но разве это не унизительно — принимать сочувствие от отвергнутого поклонника! Пожалуй, это еще более унизительно, чем видеть его злорадство. На насмешку можно ответить другой насмешкой, а на сочувствие… на сочувствие хочется ответить слезами.
«Итак, решено: я не еду, — твердо сказала себе Полина. — А на записку Наденьки отвечу завтра утром и предложу встретиться где-нибудь в городе. Скажу, что меня весь день не было дома, и что я прочитала ее письмо лишь поздно вечером. Да, так будет лучше».
Пообедав в обществе золовки и ее подруг, Полина снова уединилась в своей комнате. Чтобы скоротать время, она решила заняться чтением. Но, увы, у нее имелся под рукой лишь томик шекспировских трагедий на английском языке. А так как английский Полина знала гораздо хуже своей крепостной подруги, да еще была взволнована, то слова так и прыгали у нее перед глазами, не желая складываться в осмысленные строчки.
— Пропади он пропадом, этот Шекспир с его придурковатым Гамлетом! — в сердцах воскликнула она, отбрасывая книжку. — Тоже мне, герой выискался. Не нашел лучшего занятия, кроме как шататься по своему мрачному замку и ломать голову: быть ему, видите ли, или не быть? Разумеется, быть, то есть действовать! Действовать, а не сидеть и ждать, пока рак на горе свиснет! Как говорила покойница- бабушка, под лежачий камень вода не потечет…
И вдруг, как гром среди ясного неба, на Полину снизошло озарение. Мысль, поначалу показавшаяся безумной, постепенно крепла.
10
Личные покои Владимира — спальня и примыкавшая к ней туалетная — находились на втором этаже. Обе комнаты когда-то принадлежали его деду, и их интерьер не менялся много лет.
Стены спальни затягивал и золотистые шелковые обои, затканные павлинами. Этой же тканью была обита удобная мебель. Резное изголовье кровати помещалось в небольшой стенной нише, а над ним живописно драпировался золотистый балдахин. На стенах висели зеркала в фигурных рамах, на камине из лазурного мрамора выстроились фарфоровые статуэтки.
Владимир, бывший приверженцем строгой простоты, сам удивлялся, почему ему так комфортно в этих вычурных покоях. Но сейчас, оказавшись в спальне, он сразу понял, что заснуть ему не удастся. Как и прошлой ночью, он будет мучиться до рассвета тягостной бессонницей.
Вчерашняя встреча с Полиной настолько выбила его из колеи, что он все последние сутки думал только о ней. И это уже не на шутку пугало Владимира. Невозможно было дальше обманывать себя: он любил эту женщину. Пять месяцев разлуки не убавили его влечения к Полине даже на самую малость. А значит, это не увлечение, а самая что ни на есть настоящая любовь… черт бы ее побрал!
«А если все это так, то какого лешего ты еще здесь? — с досадой спросил себя Владимир. — Чего ждешь, идиот несчастный, новой встречи с Полиной? Но зачем, для чего? Чтобы еще сильнее растравить душу?»
Да, нужно было немедленно уезжать: в Петербург, в именье, да хоть к черту на кулички, только бы оказаться подальше от Полины. Он будет несчастен, но, по крайней мере, хотя бы немного успокоится. А здесь, поблизости от нее, он определенно не найдет покоя. Это не жизнь, а какое-то сплошное мученье!
Итак, решено: надо немедленно уезжать из Москвы. Прямо сейчас, не мешкая, приказать камердинеру укладывать вещи и с рассветом — в путь.
Владимир уже потянулся к плетеному шнуру звонка, как внезапно новая мысль заставила его остановиться. Вернее, не мысль, а воспоминание. Растерянный, испуганный взгляд Полины и ее сбивчивое оправдание: «Да, я действительно так сказала, но мой муж здесь ни при чем. К нему эти слова не относятся, уверяю вас!» А потом — эти досадливо прикушенные губы: вот надо же, все-таки выдала свою тайну! И следом — наигранная веселость, уверения в том, что с ее замужеством все обстоит прекрасно.
Слишком настойчивые уверения, чтобы быть правдивыми! Когда человек счастлив, ему не требуется кричать об этом во всеуслышание. А вот если все обстоит наоборот — тогда да, тогда отчаянно хочется доказать миру, что у тебя все чудесно. Чтобы другие не радовались твоим бедам. Особенно если под этими «другими» подразумевается отвергнутый поклонник!
Закурив трубку, Владимир попытался спокойно поразмыслить. Итак, Полина несчастна. Что ж, немудрено, если учесть, что ее избранником стал Юлий Карлович Вульф. И как только ее угораздило выйти за этого лицемерного ублюдка? Уж верно, тут не обошлось без участия Элеоноры. Ездила, ездила к Вельским, да и сосватала Полину за брата.
И все-таки, этот брак казался Владимиру странным. Ну, положим, маменька там — беспечное и недалекое создание, но Юрий Петрович! Он-то как согласился на такой, говоря откровенно, мезальянс? Нечего сказать, подходящая партия для княжны из старинной русской фамилии! Ни знатности, ни влиятельного родства, ни денег…
«Черт побери! — внезапное замешательством подумал Владимир. — Но ведь Полина и вышла за Вульфа как раз по расчету, потому, что он заплатил долги ее отца! Полмиллиона? Да откуда же, разрази меня гром, у Вульфа такие деньги?! Помнится, что все состояние там от силы насчитывало триста тысяч. Но ведь откуда-то взялись эти полмиллиона! Причем, едва ли не в одночасье. У сестры сейчас вообще ничего нет. Одолжился? Но ему же никто не даст, у него репутация мошенника! Разве только какой-нибудь другой мошенник»…
Да, хорошего же муженька заполучила Полина! Вспомнив противную физиономию Вульфа, Владимир невольно ощутил мстительное злорадство. Что ж, так ей и надо, жалкой глупышке. Не захотела выйти за того, кто сдувал бы с нее пылинки, так пусть теперь мучается. И нечего смотреть на него жалостным взглядом. Поздно теперь, голубушка. Поздно кричать: «Владимир, подождите!»
Ага, а кто это говорил вчера: «Полина, неужели вы считаете меня таким мелочным?» Не вы ли, мсье Нелидов?
«Ну, и что же мне теперь делать? — с тоской спросил он себя. — Уезжать… или все-таки попытаться встретиться с Полиной и вытянуть ее на откровенный разговор? Но нужна ли ей моя помощь, вот вопрос»…
— Ваше сиятельство!
— Тьфу ты черт, напугал! — сердито воскликнул Владимир, поворачиваясь к вошедшему дворецкому. — Яков, ну сколько раз тебе нужно повторять, чтобы ты стучал, прежде чем входить ко мне? Ей-богу, накажу когда-нибудь!
— Владимир Андреич, батюшка, да ведь я стучал! — оправдывался дворецкий. — Вы, верно, задумались о чем-то и не слыхали.
— Ладно, что у тебя?
Яков нерешительно потоптался на месте.
— Там вас спрашивает какая-то барыня… Назвалась Полиной Юрьевной…
— Господи! — Владимир рывком вскочил с кресла и заметался по комнате. — А я как на грех не одет… Да нет, слава Богу, еще не успел снять фрака! Как чувствовал… Тьфу ты черт, какую же я несу чепуху!
— Да не волнуйтесь вы так, никуда она не денется, — резонно заметил дворецкий. — Раз уж потребовала поднять вас хоть с постели, так уж, видно, не сбежит.
— И то верно, — согласился Владимир, чуть постыв. И, саркастически усмехнувшись, прибавил: —
