края села, имени-отчества которой Наталья Сергеевна не знает.
– Да, съездила вот, – без особого желания отвечает она.
– И как – расторговались?
Наталье Сергеевне не хочется говорить об этом, тем более когда вокруг столько людей, и она лишь отмахивается: неважно, мол.
Женщина как-то одновременно и сочувствующе, и укоризненно кивает, покачивая колечками завитых рыжих волос, и достает из пакета красочный журнальчик «Сторожевая башня».
Постепенно «пазик» забивается все плотней. Впереди выходные, многие едут к родне в деревню, все с сумками, рюкзаками, ведрами. А один вот, будто не знает, что тут и людям не уместиться, притащил на горбу обернутый мешковиной рулон толя.
– Живым бы уехать, а он еще толь этот вонючий! – заворчала немолодая полная женщина с лицом начальницы; Наталья Сергеевна определила ее бухгалтершей или завучем в школе.
– И не пускать! Еще чего!.. Пускай машину нанимает, барон! – поддержали другие. – И так вон впритык, задыхаемся!..
Выступали в основном пожилые, молодежь же, особенно те, кому посчастливилось урвать место на сиденьях, даже не интересовались, отчего шум. Одни доедали мороженое, другие щелкали семечки или шептались между собой; щуплый темноволосый паренек, сын бывших учителей Сазоновых, увлеченно – или делая вид, что увлеченно, чтоб не поднимать глаз, не видеть стоящих стариков, – читал книгу.
Возмущение пассажиров не помогло – водитель все-таки пустил мужичка. Сам и помог уложить рулон в проходе. Люди все еще поругивались, но теперь без азарта, поняв, что бесполезно.
Водитель, примирительно лыбясь, прогудел:
– Хорош ворчать. Надо человеку срочно, до циклона, зачинить избу. Должны ж соображать…
– Всем надо чинить, так не лезут же с досками, с шифером, совесть имеют, – плеснулась последняя волна недовольства, и снова тяжелое молчание; все ждут одного – когда тронутся.
– Шофер, да поехали! – не выдержав, вскричал старик с орденом. – Чего еще ждать?
Тут же многоголосая поддержка с разных сторон:
– Действительно! Кому надо – давно здесь! Заводи!
– Аха, – в ответ ухмылка водителя, – чтоб мне влетело потом.
– Да от кого…
– От кого… У меня, что ль, начальства нет?
– А-а, какое начальство! Набил автобус, деньги собрал, потом отдал хозяевам, сколько надо. И все.
– Ух ты! – Водитель снова ухмыльнулся, но на этот раз совсем уж не добродушно. – Эт кто там такой образованный? Покажись-ка! – Никто не показался. – То-то, ждите тогда. – И подчеркнуто не спеша стал разминать сигарету.
Люки в потолке подняты, окна открыты, а духота все равно страшная. Наталья Сергеевна кое-как сняла шерстяную кофту, свернула, положила в сумку, из сумки же достала ингалятор-пшикалку астмопена, предчувствуя скорый приступ… Старается не касаться соседей: тела их горячие, одежда пропитана потом. Как в парилке все…
Наконец-то долгожданный хлопок водительской дверцы. Завелся мотор, с шипением стала распрямляться гармошка двери салона, по пути придавливая стоящего на ступеньках парня в бейсболке. Закрылась, парень тут же навалился на нее спиной, облегченно крякнул.
Поехали. Лица людей посветлели, будто в самом деле какое-то чудо свершилось; свежий ветерок потек в окна и люки, вымывая спертый, выдышанный воздух… Да, сначала ветерок приятен, но вот «ПАЗ» набрал скорость, ветер окреп и похолодал. Наталья Сергеевна чувствует, что поспешила снять кофту, – простыть после такой парилки можно запросто. А просить, чтоб окна прикрыли, бесполезно – молодежь взбунтуется. Стала вынимать кофту обратно.
– Чего не стоится-то? – в ответ на случайный толчок пихнул ее стоящий сзади мужчина; еще, конечно, поворчал: – И возятся, и возятся…
Миновали двухэтажные, обшитые почерневшей вагонкой бараки, какие-то безлюдные, давно умолкшие заводики, и начался загородный пустырь. По пустырю, меж курганчиков мусора, бродят скучные, серенькие коровенки, выискивая подходящую траву. Следом за ними тащится пацаненок-пастух лет двенадцати, помахивает скакалкой… «Не много же молока они здесь нагуляют», – подумала Наталья Сергеевна и вспомнила свою Милу – гладкая и всегда спокойная, степенно радостная; с выпаса возвращалась царицей, нет, какой царицей… матерью скорее, кормилицей. Прошлой осенью пришлось продать за полторы тысячи, когда муж слег. Деньги испарились в мгновение ока: ушли на еду, на лекарства, на поездки в город за лекарствами…
Скучный пейзаж пустыря сменяет дачный городок на опушке соснового бора – строящиеся коттеджи из красного кирпича. Сперва они, помнится, раздражали народ, обязательно кто-нибудь цедил презрительно и угрожающе: «У-у, буржуины, лепят замки себе. Ничего, их и здесь достанут! Как раз все в одном месте – легче будет…» Но щелкает год за годом, а коттеджи все никак не достроятся, некоторые, наоборот, разрушаться начали – видно, и буржуям не очень-то сыто живется. Да к тому же участочки у них соток по десять – двенадцать, один дом половину земли занимает. Пародия какая-то, а не дачи.
Почти вся жизнь Натальи Сергеевны прошла в небольшом, но столичном городе, в четырехстах километрах отсюда, по ту сторону Саянских гор… Еще в середине девятнадцатого века пробрались туда, за границу Российской империи, русские и основали поселения, распахали утоптанную овечьими отарами землю, засеяли хлебом. Худо-бедно уживались с местным народцем – тувинцами, перенимая друг у друга полезное в быту, культуре. В сорок четвертом году Тува присоединилась к Союзу – стала последним приростом СССР; через горы, по извилистому Усинскому тракту, поползли караваны грузовиков; вместо кочевых юрт поднялись благоустроенные дома-многоэтажки, Дома культуры, кинотеатры, задымили заводские трубы. А в девяносто первом обожгла терпимую вроде жизнь цепь погромов и убийств. Из сел в столицу республики и самый русский по населению город стали съезжаться дети и внуки тех, кто эту республику «поднимал и окультуривал». А из города вскоре поехали дальше, за Саяны, «в Россию». Были дни, когда по мосту через Енисей проходило по десятку «КамАЗов» с контейнерами. Наталья Сергеевна провожала их, глядя из окон своей трехкомнатной квартиры с видом на реку, на далекие горы, за которыми Красноярский край – русская земля…
По семейному преданию, их род, Шаталовых, появился в Туве – тогда еще Урянхае – чуть ли не одновременно с первопроходцами-казаками. И бабушка, и мать Натальи Сергеевны лежали в этой земле, уцелела и избенка, где Наталья Сергеевна родилась. Но вот пришло время уехать… Дети, а их было трое тогда, выросли, старшие – дочь и сын – давно уже устроились от Тувы подальше, муж, электромеханик, родом из-под Новосибирска, тоже все уговаривал переехать, да и возраст подходил к пенсионному – потянуло в сельскую местность, к земле, животине… «Чего тут ждать? – спрашивали друг друга, а скорей самих себя «некоренные» и отвечали-предполагали: – Вот протянем, может, придется и пешкодралом через Саяны чесать. Даже староверы обратно в Россию стекаются, а у них-то нюх – о-го-го!..»
Покружив по югу Красноярского края, муж Натальи Сергеевны выбрал для переезда Малую Кою – село довольно большое, места вокруг живописные: рядом сосновый бор, пруд рыбный, километрах в семи Енисей, и от райцентра не слишком-то далеко… Продали квартиру, ухоженный садовый участок с домиком и тепличками, гараж бетонный, в селе же купили трехкомнатную избу, огород при ней в пятнадцать соток. Перевезли вещи, стали обустраиваться на новом месте.
Многие переехавшие, кого встречает теперь Наталья Сергеевна, жалуются, что не могут прижиться, что преследуют их напасти и неудачи. То одно, то другое, словно бы какие-то силы за что-то мстят. И природа, и люди, и земля – всё не то, всё не так…
Не обошли беды и ее семью. Во-первых, обворовали в первые же дни, как переехали, – ночью, прямо в ограде, вытащили из «Москвича» аккумулятор, запасное колесо, детали, какие в багажнике были, еще по мелочам… Собаку тогда завести не успели, да и не думали, что так воруют. А оказалось – постоянно начеку нужно быть, спать вполглаза, курятник, летнюю кухню, сараи запирать надежными замками… Конечно, вызвали тогда участкового, в милицию городскую звонили, но те ошарашили ответом: «А, это каждую неделю бывает. Сторожить надо лучше. Сами разбирайтесь».
Потом выяснилось, что огородом здесь заниматься – дело сложное. С водой проблемы, напорная башня не действует, и пришлось забивать скважину; полмесяца муж с сыном Юрой каждый день с утра до ночи
