лампу, взяться за большое, сложное дело. Развязывать тесемки кожаных папок, осторожно листать желтоватые, ломкие листы, расшифровывать подписи, разбирать выцветшую машинопись или торопливые автографы. Делать открытия, наполнять историю – историю родной страны – новыми фактами, окрашивать прошлое новыми полутонами… И так хорошо стало Чеснову, свободно, как когда-то в юности – точно бы он приподнялся над суетным, беспамятным сегодня и увидел мир во всей его сложности и полноте. Не понял всю эту сложность и полноту, а только увидел. Но и это уже немало, совсем немало.
«Да, надо, надо взяться, – поддержало не в голове, а в груди где-то, у сердца. – Надо. Ведь нормально же все… все нормально…» И Чеснов медленно, осторожно поплыл. Наверное, в глубину сна.
