кувалдой по трубе стучали, по сантиметру сквозь скальный пласт ее двигали. К тому же накрывают село выбросы алюминиевого завода (он километрах в пятидесяти от Малой Кои, но все равно достает, да и направление ветров способствует). После этих выбросов – черными туманами их здесь называют – даже картофельная ботва словно бы обугливается, не говоря уже о помидорах, огурцах, перце – они только под целлофаном… А на огород в смысле зарабатывания денег очень рассчитывали. Три теплицы поставили, но выращивать столько, чтобы всерьез торговать, все равно не получилось. И спрос на овощи в этих краях не такой, как в Туве, – здесь каждый в общем-то имеет свой клочок земли, еще со времен декабристов земледелием занимаются…
Много, да, много неприятностей, бед было за последние годы, но все они тускнеют, все отступают перед одной… Смерть Юры застилает остальное… Начал учиться в педагогическом училище в городе, двадцать три было ему, как раз за год до переезда вернулся из армии. И вот однажды во время сильного ветра возвращался в общежитие… а перед тем перестилали шифер на крыше и не закрепили несколько листов… Сорвались, и один ребром прямо на Юру… Говорят, наказали кого-то за халатность; похороны РСУ на себя взяло, которое ремонт крыши осуществляло… Теперь лежит сынок на новом кладбище, что растет за северным концом города в бесплодной каменистой степи. Добраться туда без машины – эпопея целая: от ближайшей автобусной остановки километра три пешком, петляя меж предприятий, складов, очистных сооружений…
На похороны приезжали старшие – сын Андрей из Новосибирска и Ольга, дочь, из Кемерова. Нехорошо они себя повели, не напрямую, но дали понять, что родители виноваты – переехали, мол, в какую-то глухомань, деньги профукали (а за квартиру, дачу, гараж удалось выручить копейки – многие тогда продавали), и Юре пришлось в общаге ютиться… Пять лет с тех пор прошло, и вот только этой весной кое- как отношения с Ольгой стали налаживаться, но благодаря тоже печальным обстоятельствам. Разводится она с супругом, делят двухкомнатку, судятся, и пока что Ольга привезла сыновей – шестилетнего Вадика и двухлетнего Юру – родителям. В апреле привезла, второпях, как сказала, на пару недель, почти без сменной одежонки, а уже июль кончается, до холодов недалеко… Конечно, радость, что рядом внучата, а с другой стороны… Как вот их оставлять без пригляда, когда торговать уезжаешь? Муж-то лежит.
Много лет она была воспитательницей в детском саду, в Доме пионеров кружки вела, а в деревне пришлось последние три года до пенсии работать уборщицей в школе, и это было везением – работы почти нет, совхоз, в который входила Малая Коя, развалился; люди кормятся, как кто может, – одни огородом и животиной, другие воровством. Муж Натальи Сергеевны, электромеханик, так места и не нашел, да и заболел после Юриной смерти: два инфаркта, потом отнялись ноги; оформили первую группу инвалидности…
Как-то страшно быстро и неожиданно постарели они, обессилели. Сюда переезжали еще бодрыми, крепкими, планы новой жизни строили, а тут словно в мышеловку попали. Прищелкнуло – и не освободиться, не дернуться, кости переломаны. Узнали деревню, поняли, что совсем это не садово- огородный кооператив, а страшный, жестокий мирок, что не найти им здесь друзей; каждое семейство живет особняком, и чем работящей семья, тем сильнее враждует с окружающими, никого не подпускает к себе, – может, напуганы жуликами, ворами, алкашами, в каждом их подозревают… Да, кто что-то имеет, постоянно живет с чувством страха, что в любой момент (только слабинку дай) запросто лишится этого немногого; дошло до такого: гусей и уток перестали на пруд выпускать – вечером и половины из стада можно недосчитаться. Отправляя корову на выпас, дрожишь – вернется она или нет. Пастух на самом деле никакой ответственности не несет, может и отмахнуться запросто: «Забрела куда-нибудь. Что я, стоглазый, что ли?!» И бегай всю ночь по бору, по заброшенным, заросшим колючим осотом полям, зови свою «дочу», а от нее – бывали в Малой Кое такие случаи – лишь кишки да окровавленная шкура тебе остались…
В позапрошлом году, словно вдобавок к прочему, пришла новость: скоро село вполне может ухнуть под землю.
Давно всем было известно, что километрах в пятнадцати от Малой Кои еще с дореволюционных времен остались угольные шахты. Почти без всяких наземных сооружений, просто ямы и вокруг кучи не зарастающей кустарником и травой глубинной почвы… Старики пугали детишек историями про призраков, что бродят ночами вокруг шахт, а на головах у них горят свечи, и кого поймают живого, утаскивают в холодные, бездонные норы… Но в действительности происходит куда страшнее: подземная река нашла шахты и затопила их, стала размывать породу, пробиваясь к Енисею кратчайшим путем. И на пути у нее оказалась Малая Коя. И уже в трех-четырех километрах от села появились провалы.
Приезжали геологи, топографы и в конце концов объявили официально, что провалы рано или поздно дойдут до села и утянут в бездну, сожрут дома, речку Кою, пруд, все остальное. Скальный пласт, что лежит под селом, не спасет – вода сильнее…
Началось переселение. Раскатывали срубы, метили каждое бревно и везли подальше от страшного места. За два года село в триста почти дворов уменьшилось наполовину. Закрыли клуб, фельдшерский пункт, магазин; из средней школы сделали начальную (почти все учителя разъехались, а другие, как вот родители этого паренька Сазонова, спиваются потихоньку); почта еще работает, электричество, кажется, до первого урагана или аварии – ремонтировать, ходят слухи, не станут. А как без света? – вот и еще причина покинуть дичающую Малую Кою… Продукты и хлеб привозят в автолавке, да и то время от времени.
В общем, на новых картах вот-вот прибавится к названию «Малая Коя» сокращенное обозначение в скобочках – (нежил.).
Остались лишь старики, совсем уж бедные, кому переезжать не на что и некуда, ну и алкашня. Наверно, как-нибудь эвакуировать будут, когда совсем прижмет. А может быть, и не будут…
Когда муж Натальи Сергеевны выбирал место, Малая Коя вроде бы возрождалась после разрухи перестроечных лет. Акционерное общество организовали, стали коровники ремонтировать, дорогу асфальтовую строить – завезли камень, завалили старую грунтовку, да так и бросили. Теперь ездят рядом по ухабистому проселку, и автобус отказался в Малую Кою заруливать: «Тут в полмесяца любой вездеход расхряпаешь. Ходите пешком». А пешком с трассы до села – без малого пять километров. Напрямик короче, но там другие сложности…
Проблемы, сложности, беды и ожидание новых бед. Вот так и встретила Наталья Сергеевна свою старость, неизлечимую немощь мужа. Действительно, как в мышеловку попали…
Загородный сосновый бор резко, будто по линейке обрезанный, кончился, и – поля, поля с уже пожелтевшей, дозревающей пшеницей. Если смотреть вдаль, очень красиво: желтые прямоугольники чередуются с зелеными, уходят к самому горизонту. Точно лоскутное одеяло набросили на неряшливо заправленную постель – бугры, морщины, складки… Слегка наклонившись к окну, Наталья Сергеевна засмотрелась, забылась, даже невеселые мысли пропали, растворившись в бездумном, очищающем каком- то созерцании…
– Насеять-то дело нехитрое, – проскрипел над ухом ворчливый голос, – а как убирать… Наш глава опять по радио плакался: горючего нет, техника вся на приколе…
– Да-да, я слышала, буквально позавчера, кажется, – еще не опомнившись, по привычке поддержала Наталья Сергеевна, и тут же ее взгляд потускнел, краски стали бледнеть, превращаясь в серое одноцветие; короткий, свободный полет кончился.
А ворчливый сосед, получив поддержку, заскрипел уверенней:
– Дождемся, ох дождемся, что скоро обратно косами и серпами придется. Как при царе Горохе…
– Ага, как же! – ввязался старик с юбилейным орденом на затасканном пиджаке. – Косами и серпами – это адский труд, понимаете? А народ-то разучился трудиться. Не к царям Горохам, а сразу в первобытность провалимся, чего уж там! Собьемся в стаю, дубин наломаем – и на соседнюю стаю. Вот так!..
Автобус тряхнуло, и все дружно умолкли, будто поприкусывали языки. А потом интерес пассажиров переключился с глобальных проблем на другое: «пазик» приближается к первой остановке – селу Знаменское.
Наталья Сергеевна гадает, сколько выйдет народу. Сесть бы не сесть – много здесь никогда не выходит (через Знаменское следуют еще с десяток автобусов), но хоть встать поудобнее, никого не касаться…
Село большое и богатое; это их поля проезжали только что, самые плодородные и ухоженные по всему району. Да тут и грех чахнуть – Знаменское находится на Усинском тракте (участок трассы федерального значения Красноярск – Госграница), и в селе большая дорожная мастерская, рабочие места, техника. К тому же функционируют пеньковый и спиртовой заводы, а это тоже рабочие места, деньги, жизнь… Вот сюда бы,
