Он двинулся дальше. Сквозь пыльные, давно не мытые окна под потолком, струился темно-бородовый мигающий свет, окрашивая стены и пол в цвет запекшейся крови. Ньялсага догадывался, что это всего- навсего электрический свет от рекламного щита, установленного напротив ночного клуба, но багровые сполохи изрядно действовало на нервы.
Внутри, словно предупреждая об опасности, звякнул колокольчик. Ньялсага не выдержал и снова обернулся — никого. Темный, заставленный ящиками и коробками коридор был совершенно пуст. Но заклинатель знал, как неожиданно и стремительно умеют появляться вампиры, возникать из темноты, за секунду до того кажущуюся безопасной.
Он вошел в умывальную комнату, оставив дверь открытой, щелкнул выключателем и огляделся. Неяркий свет лампочки под потолком осветил грязный кафельный пол, ряды заляпанных засохшим цементом умывальников, тусклые зеркала над фаянсовыми раковинами. В одном углу стояли бумажные мешки с цементом и деревянные ящики с плиткой, в другом — громоздилась куча пустых коробок: очевидно, владельцы клуба использовали помещение, как склад.
Ньялсага подошел к умывальнику, открутил кран. Тонкой струйкой потекла мутная желтая вода. Он принялся смывать засохшую кровь на ладони, время от времени машинально поглядывая в мутное зеркало на стене, хотя прекрасно знал об особенности вампиров не отражаться в зеркалах. От этого ощущение жути усиливалось: казалось, только обернись сейчас — и увидишь стоящего прямо за спиной старого вампира.
В памяти вдруг скользнуло воспоминание о мачете, что до поры до времени лежало в сумке у Кемена. В том, что потомок Хэрвелла сдержит свое слово, Ньялсага не сомневался. Именно поэтому он, а не кого-то другой был выбран на эту роль. И в нужный момент… впрочем, заклинатель надеялся, что до «нужного момента» дело не дойдет. Надежда, конечно, была слабой, но…
Он закрутил кран, вытер руки полой куртки, снова взглянул в зеркало и вдруг замер, уставившись в грязное заляпанное краской стекло. В зеркале по-прежнему виднелся угол пустой комнаты, приоткрытая дверь, но теперь Ньялсага знал точно: спиной кто-то стоит. Он с усилием оторвал взгляд от зеркала и резко обернулся.
…Трефалониус стоял так близко, что Ньялсага явственно почуял сладковатый запах тления и сырой земли.
— Заклинатель? — вкрадчиво спросил вампир-стряпчий и улыбнулся.
— Трефалониус? — в тон ему произнес Ньялсага: ничего оригинальнее не придумалось. — Зачем пожаловал? Разве ты не возле Гинзоги должен быть? Вдруг ты ей понадобишься?
— А мы — каждый сам по себе, — отозвался стряпчий, сверля человека взглядом черных глаза. — Каждый своим делом занят и выполняет его по мере возможности усердно.
— А я… мы вот тоже, — Ньялсага попытался отодвинуться, но уперся спиной в фаянсовую раковину умывальника. — Примерно этим же занимаемся.
Он заметил краешек свернутого в трубку пергамента, торчавшего у Трефалониуса из рукава.
— Опять контракты?
— Оные бумаги настоящей силы покамест не имеют, — успокоил его вампир-стряпчий. — Но вскоре, надеюсь, пригодятся!
Он ловко затолкал пергамент поглубже в рукав.
— Контракт о продаже души, договор о продаже счастья, купчая на покупку воспоминаний! У каждого найдется, что продать, — Трефалониус медленно растянул губы в улыбке, словно оскалился. — Жизнь, год жизни, месяц, день и даже час! Сам посуди, что такое один день твоей жизни? Сию мелочь ты даже и не заметишь! А мне пригодится…
— Да мне и самому пригодится.
— Один день — сущий пустяк, для того, кто вскоре потеряет большее, — доброжелательно заметил вампир.
— Потеряю или нет, тебя это до поры до времени не касается, — оборвал его Ньялсага. — Торопиться не советую, для стряпчего, поспешность — не самое похвальное качество!
Вампир провел языком по губам.
— Разумные речи ведешь, — одобрительно сказал Трефалониус, не спуская глаз с Ньялсаги. — Впрочем, не обо мне сейчас разговор…
— Это почему же? — спросил Ньялсага. Больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться как можно дальше от Трефалониуса. Сила, исходящая от вампира, пугала его. — Я не прочь о тебе поговорить. Расскажи, как ты попал в Свору, за какие заслуги? Мошенничал, обманывал людей, разорял купцов, подделывал завещания?
— Наговоры и клевета, — отверг обвинения Трефалониус. — Роковое стечение обстоятельств увлекло всех этих людей в пучину бедности и страданий… туда им и дорога! — он потянул носом воздух и сглотнул слюну.
— А то, что ты убил свою жену и детей — тоже наговоры?
— А существуют ли документы, сие подтверждающие? — промурлыкал вампир, придвигаясь ближе. Липкий, тошнотворный холод исходил от него. — Нет таких бумаг…
Ньялсага бросил быстрый взгляд на дверь.
— Да, уж об этом ты позаботился, старый кровосос! Подчистил все документы, уничтожил бумаги, вот только с проклятьем… — Ньялсага снова попытался отодвинуться. — С проклятьем ты ничего не смог поделать!
Трефалониус вздрогнул.
— Боишься? Рано или поздно придется ответить за свои делишки. Ничто не спасет тебя!
Вампир злобно оскалил зубы.
— Ошибаешься! Теперь-то нам бояться нечего! Когда мы передадим тебя чародеям Ордена, они все наши проклятья уничтожат. Им это под силу…
— Зря надеешься. Думаешь, Гинзога о тебе вспомнит? Веришь обещаниям ведьмы? Брось, ты же стряпчий, должен знать цену обещаниям. Это всего лишь пустые слова!
— Я — правая рука Гинзоги! — прошипел Трефалониус в бешенстве. — Я ей нужен!
— Это я ей нужен, а не ты. Найти вампира для Своры — проще простого, а вот попробуй найти мага, который владеет редким заклинанием!
Ньялсага посмотрел в перекошенное от ярости лицо Трефалониуса.
— Да она о тебе она и не вспомнит! Проклятие обратит тебя в прах, а через недельку-другую в Своре появится новый вампир-стряпчий, вот и все!
Изо рта Трефалониуса вырвалось шипение.
Ньялсага мысленно поздравил себя: наконец-то, вампира удалось вывести из себя.
— По глазам вижу, не терпится меня прикончить. Зубы… то есть, руки коротки, Трефалониус: случись со мной что-нибудь, Гинзога расправится с собой не хуже смертельного проклятья!
— Тут ты прав, — сквозь зубы процедил Трефалониус. — Ты нам нужен живым!
— Вот именно. Так что — пошел отсюда!
Он махнул, указывая на дверь. Капля крови сорвалась с пальца и попала на руку стряпчего.
В следующее мгновение Ньялсага убедился, что совершенно позабыл о том, как стремительно могут двигаться вампиры. Трефалониус просто исчез из поля зрения, а в следующую секунду то-то темное и неописуемо сильное ударило его с мощью разъяренного тролля, сбило с ног и отбросило к стене. Трефалониус навалился всем телом и стиснул пальцы на горле, уставившись в лицо черными пустыми глазами.
Ньялсага попробовал оттолкнуть вампира: это было все равно, что попытаться сдвинуть с места бетонную плиту. Тогда он уперся рукой в подбородок Трефалониуса, изо всех сил стараясь удержать вампира: отчаяние придает человеку силы, которых он сам от себя не ожидал.
Рыча, Трефалониус вцепился ему в волосы человека и рывком запрокинул голову. В последнее мгновение Ньялсага из последних сил подставил руку и тут же почувствовал острую боль: клыки вампира разорвали запястье.
— Кемен! — заорал Ньялсга. — Давай!
