— Подожди… Я не слышу его, — бесцеремонно оборвал Брюс причитания наследной баронессы. Как- то незаметно за время их совестного путешествия понятия о субординации выветрились даже из подсознания.
Элия вдруг метнулась прочь, что-то громыхнуло, скрежетнуло — и девушка вернулась, волоча выдранное с креплениями блеклое зеркало. То самое, что висело на стене.
Ненормальная…
— Где?! — Элия жадно вглядывалась в серебристый тусклый сумрак. — Где он?!
Отражались только перекошенные физиономии живых присутствующих.
— Элия… — Дьенк вился вокруг взволнованной девушки, не отваживаясь вновь коснуться. В тоне его звенело отчаяние. — Элия… Ты не простишь меня…
— Я его не вижу!! — Элия вихрем обернулась к Брюсу. В расширенных глазах горела ярость. Выпущенное из рук зеркало сухо брякнулось о половицы, чудом не расколовшись. Брюсу вдруг померещилось, что сейчас Элия вцепится в его физиономию:
— Ты решил подразнить меня?!
— Я не самоубийца, — невольно попятившись, Брюс попытался укрыться за бесплотным Дьенком.
— Она не может меня видеть, — Дьенк пытался и не осмеливался дотронуться до щеки Элии. — Я частично развоплотился. Потратил слишком много сил на разбойника… Это к лучшему.
— Я не дразнил тебя, — проговорил Брюс, перехватывая уже занесенную для оплеухи руку девушки. Неистовая Элия пыталась вырваться, пришлось хватать ее в охапку. На миг стало жутко холодно, когда не удержавшийся Дьенк вклинился между ними.
Это помогло. Элия обмякла, глядя на Брюса недоверчиво, но с надеждой.
— Он здесь, Элия… Поверь.
— Я расскажу, — Дьенк сновал рядом, неприметный, но навязчивый, как моль. — Всё… Пусть даже мне нет прощения!
— …это я привел разбойников к вам… Поначалу иллюзия сработала, но потом вы не поверили, и я выманил к вам настоящих разбойников… Я думал, что вы успеете убежать, но вы так увлеклись друг другом… Я не соображал, что творю! Я разозлился очень. Разумом понимал, что на вас действует магия, но словно обезумел… И я предал вас… Предал Элию.
Монотонно говорил Брюс, передавая сбивчивую речь Дьенка и даже не особенно вникая в смысл.
— Я не знал, как поступить! Я просто не мог это допустить, понимаешь? Чтобы ты… с ней. С той, кто для меня важнее жизни… — выговорив начало фразы, Брюс смолк, потому что понял, что это предназначалось не для всех ушей.
Дьенк умоляюще таращился на Брюса.
Элия тоже. Лицо девушки менялось на глазах. Пальцы, стискивающие край дряхлого гобелена, светлели от напряжения. А затем ветхая ткань с влажным треском разошлась.
— Я не верю тому, что ты говоришь! — закричала Элия, швырнув оборванный кусок гобелена под ноги. — Не смей такое говорить про него! Ты негодяй! — Она сорвалась с места, бросилась прочь и вернулась уже с мечом.
Запоздало разломилась, упав на пол, подставка.
— Он сам за себя говорит! — огрызнулся Брюс, снова отступая. А комната тесновата для столь экспрессивного выяснения отношений. — Я ничего не придумываю.
— Не верю! Не верю! Не смей!
— Элия! — Дьенк метался вокруг девушки, словно расстроенный пес. — Мне нет оправданий!
— Найди, — посоветовал Брюс сквозь зубы. — Иначе она отрубит мне голову.
Лихо свистнул меч, вонзившись сгоряча в половицу. Дряхлое дерево с готовностью заглотило лезвие, но не сразу отдало обратно. Воспользовавшись заминкой, Брюс кинулся на Элию.
— Не делай ей больно! — Дьенк метнулся между ними.
Тянущим холодом вновь овеяло разгоряченные лица. Стало зябко.
— Я помню!! — Выражение лица сунувшегося навстречу Дьенка пугало посильнее выщербленного лезвия старого меча. — Я теперь помню… Самое худшее из того, что случилось… Предательство!!
Что там успела заметить Элия — не разгадать. Но она шарахнулась в дальний угол. Меч так и остался косо торчать из половицы.
Брюс тяжело задышал. Чужое видение когтями вцепилось в сознание, не стряхнуть.
…Полоскались потрепанные, в пятнах копоти и в бахроме лоскутов, знамена. Белое раскаленное небо усеяно точками боевых птиц и рыб. Упруго ворочается тугой смерч на привязи, кружа вокруг исполинской, изначально синей, но от солнца выцветшей и истончившейся водяной арки…
В ушах отзвуки голосов: «…ты не знаешь удержу. Ты обезумел после ее измены… Тебя страшатся соратники, ты ведешь всех на верную гибель…»
Через прорези железного шлема бьет белый свет и толком не разглядеть лица собеседника. Тот, кажется, нагнул голову… Но вот взвивается, крича:
«Это ваша вина! Вы мечетесь, сомневаетесь, тогда как враг…»
«Враг не так заботит нас, как ты во власти отчаяния… Левиафан в ярости и то более рассудителен… Остановись!»
«Вы предали меня!»
«Ты предал нас, когда повел людей на смерть, забыв о клятве, подчиняясь своей обиде… Мы уходим…»
«Изменники!»…
Брюс тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Проморгался — слепящий свет пустыни зажег веки изнутри красным. Сумеречная комната стала непроглядной.
— Это… — он с силой потер глаза. — Это было давно и не с тобой.
— Я, видно, проклят тоже. Обречен быть предателем снова и снова… Или быть преданным… Гнев повелевал моими поступками и тогда, и сейчас… Гнев и жадность. Желание во что бы то ни стало получить свое.
— Ты же сам говорил, что не все, что ты помнишь — это твое прошлое. Или ты вообразил себя магом-полководцем? — Брюс не хотел, но невольно подпустил в голос легкого пренебрежения. И в самом деле, лопоухий Дьенк нимало не походил на сколько-нибудь значимую фигуру. — Вокруг Руин было полно мертвецов подостойнее…
Дьенк не заметил обиды. Повел плечами, уныло вздохнув:
— Не имеет значения. Раз этот эпизод всплыл в памяти, значит, он созвучен мне… А какая разница, малое или большое предательство?
— Обошлось же…
— Это еще не все! Есть поступок хуже этого… Погоня… Ее тоже не было… Это все я.
— Ты гнался за нами?
— Нет… Я внушил вам… в первую очередь тебе, что за вами гонятся, что они уже близко. В поселке возле трещины. А они отстали еще там, возле Гранигора. Я не хотел, чтобы ты бросил Элию… Ей без твоей помощи не дойти до Башни.
— Какая всесокрушающая забота…
— Я… — Он глубоко вздохнул отсутствующими легкими. — Это забота не совсем об Элии… То есть не только о ней. Мне обязательно нужно попасть к магу. Чтобы вспомнить, кто я такой… Чтобы я смог глянуть ей в глаза не как безвестная тень… Я жалкий эгоист.
— Это точно.
— А еще я…
— Слушай, может быть, уже достаточно откровений? — процедил Брюс, не выдержав. — Плевать мне, что ты там еще наворотил, теперь уже ничего не изменишь!
Дьенк огорченно смолк, забившись в самую дальнюю из теней. Ушастый, несчастный, он как никогда
