– Как я понимаю, ты училась не в Храме?
Тэм покачала головой и хмыкнула.
– Где я только не училась. Правда, в Храме не довелось. А первый мой наставник был… даже не знаю, как это назвать. Что-то вроде тех молодцов, от которых мы отбивались в трактире. С одной разницей. Если бы Йол узнал, что кто-то из его бойцов сделал то, что с вами пытался сотворить тот негодяй в комнате… А он узнавал всегда – у него был нюх на такие вещи… Вы не возражаете, если я не стану рассказывать, как Йол поступал с такими людьми?
Флайри кивнула.
– Йол утверждал, что его прадед был высокородным сайэром, и очень этим гордился. Подозреваю, что это было что-то вроде легенды, которую он придумал сам, а потом поверил. Не важно. Главное, что он запрещал насиловать, калечить и убивать женщин без крайней нужды. Мне очень повезло… – Тэм похлопала коня по спине. – Будь я мужчиной, разговор вышел бы короткий: оглушили бы чем-нибудь тяжелым и дело с концом. Йол не любил лишний раз пачкаться. Но мне приставили к горлу нож и попытались отнять кошелек. Само собой, они не знали, зачем мне эти деньги, да и вряд ли для них это что-то значило. А я предпочла бы умереть, чем их лишиться. Не помню, что я делала – вернее, пыталась сделать. Если бы это было не ребята Йола… и если бы с ними не было самого Йола… Словом, меня скрутили так, что я не могла даже пошевелиться. Потом Йол присел напротив меня на корточки и сказал – я это на всю жизнь запомнила: «Не умеешь ты драться. Хочешь, научу?»
«Они не знали, зачем мне эти деньги»… Походя брошенная фраза… Если наемница не расскажет ей об этом сама, надо будет непременно спросить.
– Так меня всю жизнь и учили, – продолжала Тэм. Иногда я сама говорила: «не умею, хочу научиться». Некоторые отказывали. Но на самом деле… В каждом человеке живет жажда передать свое знание другому. У кого-то ее голос заглушает страх. Вдруг ученик обойдет учителя? Вдруг возьмет, что хотел, и бросит наставника и даже спасибо не скажет? Вдруг задаст вопрос, на который я не смогу ответить достойно, и выставит меня на посмешище? Мне с учителями везло. Начиная с Йола.
– Ты говоришь так, словно их было очень много, – заметила Флайри.
– Очень много. У меня пальцев на руках не хватит, чтобы всех перечислить. И всем я очень благодарна. Равно как и Пресветлому Сеггеру, который меня с ними свел. Не знаю, смогла ли я дать им что-то взамен…
– Ты дала им почувствовать себя нужными. Почувствовать себя учителями.
Тэм остановилась и прищурилась. Молодая женщина заметила, что воительница старается держаться так, чтобы солнце не било в глаза ни ей самой, ни ее спутнице.
– Пожалуй, вы правы. Хотя они сами того не понимали. Иногда я просто смотрела, а когда чего-то не понимала, спрашивала. В первые годы после Катаклизма никто не смотрел, есть у тебя медальон или нет. Если ты умеешь держать в руках клинок, без работы не останешься. Другое дело, что заплатят тебе меньше, чем тому, кто умеет не только держать его, но и работать им. А когда ты научишься еще чему-нибудь… Пока есть работа, есть возможность оттачивать мастерство. Правда, сначала я не думала, что буду кормиться клинком. Я училась только ради того, чтобы выжить. Время было слишком неспокойное. Мне казалось, что в Третане грабителей и убийц вдвое больше, чем добропорядочных горожан…
«Третана! Значит, она из Аккении? Занятно…»
В числе тех, кому на руку исчезновение лорда-регента, Аккению надлежит помянуть если не в первую очередь, то далеко не в последнюю. Сейчас эта страна – принявшая на себя основной удар Катаклизма, но не до такой степени разоренная Нашествием Тьмы, как Туллен, – обезглавлена: император погиб, а принц Орвас еще слишком молод, чтобы защитить свой трон, если Адрелиан повторит попытку присоединить его страну к Туллену. Но принц не единственный, у кого есть не только желание, но и силы сравнять счет.
Допустим, аккенийские соглядатаи узнали, что она, Флайри, начала поиски лорда-регента. Если даже Аккения не имеет отношения к похищению, она приложит все усилия, чтобы не допустить его возвращения. Слишком вовремя появилась эта бесстрашная воительница, похожая на легендарную нельфияду.
Но тогда почему она так легко говорит о своем происхождении? Все равно как адепт Тьмы открыл лавку на улице Святого Оссидия и украсил ее соответствующей вывеской… Или черепами, на манер того щита в руках у Проклятого Раэра.
– Я помню, – проговорила Флайри. – Я, правда, жила не в городе, но… – она покачала головой. – Подумать только… Еще год назад нам казалось, что нет напасти страшнее набега орков. Как сейчас помню: мы сидим за ужином, горят свечи… И дядя Пеперль говорит отцу: «Третьего дня был у сайэра Мея – у него сын командует отрядом на границе. Говорят, зеленокожие осмелели: что ни день, то стычки».
– Да… – Тэм ослабила шнуровку на воротнике рубашки. – У нас орков не было. Даже корсары вели себя прилично – с тех пор как Сегарх объяснил им, чем грозят визиты вежливости в Коклейну и прочие прибрежные города Аккении…
– Сегарх? Подожди… Тот, который открыл материк за Восточным океаном?
Тэм улыбнулась. Ее улыбка показалась Флайри странной.
– Он самый. До этого он командовал эскадрой… и считался одним из лучших капитанов аккенийского флота. Корсары Эллиона боялись его с тех пор, как он в одиночку потопил три их галеры. Когда атаман Тристейна осадил с моря Минеолу, он рассчитывал только на одно: что город падет раньше, чем Сегарх вернется из Товьеры. Никто другой не мог снять осаду… Сегарху на это хватило одного дня. После этого на море стало спокойно.
Наемница замолчала. Ее губы вздрагивали, словно она пыталась скрыть переполняющие ее чувства… какие?
– Твой отец ходил в море? – осторожно спросила Флайри.
– Как сказать…
Улыбка Тэм медленно угасала, точно небо после заката.
– Если ты живешь у моря, море становится частью жизни. Но пока оно рядом, ты этого не замечаешь… Правда, когда его нет, к этому тоже можно привыкнуть.
– Воистину, – Флайри наклонилась и сорвала стебелек ковыля, чтобы чем-то занять руки. – Человек ко всему привыкает. Я вот никогда не видела моря.
– Жаль. Это было очень красиво.
Она вздохнула и отвела взгляд. Бат, почувствовав беспокойство хозяйки, остановился и ткнулся носом ей в плечо.
– Восемь лет назад я ездила в Дельп – вернее, то, что от него осталось, – Тэм погладила коня, ероша пальцами его длинную челку. – Этот город стоит на высоком утесе, поэтому его не смыло волной…
– Волной?
Тэм кивнула.
– Катаклизм начался с того, что с океана пришла огромная волна. Наверно, вдвое выше, чем стены Туллена. Есть легенда о древнем городе Рас-Шарма. Задолго до того, как государь Туллен привел наш народ в степи, был такой город на берегу Нальдарена. Его разрушила волна высотой с гору. Я думала, что это выдумки, пока не увидела собственными глазами… – Тэм вздохнула. – Ни один из прибрежных городов не уцелел, а про рыбачьи поселки я и не говорю.
– Значит, твои родители погибли во время Катаклизма?
– Нет. Они утонули за восемь лет до него, во время шторма на море. Отец, мама и Йаллини, его жена… Я – дочь наложницы. Отец женился на сайрис Йаллини, но она так и не успела родить ему ребенка. После того, как они погибли, начался дележ наследства. Ты не представляешь, как это мерзко. Приходят совершенно чужие люди, якобы дальние родственники отца, и до Полночной стражи сидят в пиршественной зале, выясняют, кому какая деревня причитается и сколько лошадей. Послушаешь их… и хочется пойти и вымыть руки. Я, правда, предпочитала купаться в море.
– Так ты… умеешь плавать?!
Тэм пожала плечами.
– Умею. А что в этом такого? Я же выросла на море. Понятно, что от высокородной сайрис никто не требует, чтобы она переплывала реку в полном доспехе, держась лишь за холку своего коня. Но дети рыбаков, например, учатся плавать раньше, чем ходить… учились.
Она помрачнела и замолчала. Флайри в смятении смотрела на свою спасительницу. Значит, сайрис
