Тэм улыбнулась и покачала головой.
– Сегарха? А зачем? Я его помню. Этого достаточно. Когда любишь человека, он у тебя… не в памяти, не в душе… Знаешь, когда он отправлялся в плавание, жены других моряков плакали, а я… Меня все спрашивали: «Ты что, ребенка носишь?» – наемница засмеялась. – Если любишь человека, он внутри тебя…
Она подняла очередной мешочек, повертела в руках и сунула во вьюк.
– Мир ему был всегда тесен. Он мне рассказывал, что еще в детстве хотел заглянуть за горизонт. И ужасно обижался, когда видел, что горизонт от него убегает. С возрастом он понял, почему так происходит, но это ничего не изменило. У нас в госпитале лежал боцман с его корабля, «Нахалки Луны» – такой задиристый, толстый, похожий на гнома. Он рассказал, что Сегарх знал корабельное дело не хуже опытных корабелов и приложил руку к созданию лучших кораблей своей эскадры. Из кораблей, с которыми он отправился за океан, вернулись только те, которые он сам строил. «Нахалка Луна» и «Морской конек»… Здесь у вас ничего хрупкого?
– Нет, но лучше положи это в тюк с одеждой, – Флайри взяла из рук наемницы мешочек с украшениями и засунула в сверток, где уже лежали броки и блузка. – Так вы там и познакомились – в больнице?
– Можно сказать и так, – наемница отвернулась и поглядела на Бата, который бродил в ложбинке, время от времени встряхивая головой. – Мы столкнулись на пороге палаты, где лежал боцман Морк. Сказать – никто не поверят: я выносила судно за раненым, который не мог сам вставать, а Сегарх пришел навестить брата по оружию и придержал дверь, чтобы я смогла выйти. Но меня хватило только на то, чтобы сказать ему «Благослови вас Сеггер». От судна так воняло… – она рассмеялась и покачала головой. – Я-то уже привыкла за полгода, но в тот миг… Не знаю, как это объяснить. Как будто в комнате открывают окна, и все становится ярче: запахи, звуки, краски… В общем, хотя дверь захлопнулась, я услышала, как он что-то спросил, а Морк ответил: «Твоя почитательница».
– Забавно… Почему он тебя так назвал?
– Потому что так оно и было. Я видела, как «Нахалка Луна» шла к Минеоле. Я еще не знала, что это «Нахалка Луна», потому что Сегарх сумел сохранить свое возвращение в тайне. Но когда я увидела, как этот корабль летит, рассекая волны, у меня от восторга остановилось сердце. Такое невозможно описать словами – или надо быть великим поэтом… Правда, долго любоваться мне не пришлось. После боев работы в больнице было хоть отбавляй. Но на самом деле Сегарх уже побывал в городе, только я об этом не знала.
Она засунула в сумку два свертка с исподним – свой и Флайри, поместив между ними шкатулку с письменными принадлежностями.
– Его люди приехали в Минеолу сушей, переодетые крестьянами, и разведали, где стоят посты сигнальщиков. А ночью к стоянке пиратских кораблей подошло несколько лодок. Обычных рыбацких челноков. Правда, фонари у рыбаков были необычные – в темном чехле с узкой щелью. Догадываешься, для чего они понадобились?
Флайри кивнула.
– Чтобы свет был виден только с одной стороны! Ловко придумано… Это была абордажная команда?
– Нет. За лодками шли старые баржи, груженые промасленной ветошью…
– И когда они приблизились к стоянке пиратов, баржи подожгли, – закончила Флайри.
– Почти так, – спокойно отозвалась Тэм, проверяя содержимое очередного мешочка. – Сегарх дождался прилива, и баржи просто вынесло на стоянку. Началась паника… И тут подошла эскадра. Думаю, ты догадываешься, чем дело закончилось.
– Это называется «бить противника его же оружием», – заметила Флайри. – Странно, что никто раньше не смог до такого додуматься.
– Никто не смог такого сделать, – возразила воительница. – Как и многого другого. Он бросал вызов невозможному и побеждал. Этот поход через Ваннвей… Никто не верил, что такое возможно. Император отказывался дать деньги на экспедицию. Купцы спрашивали: «А что мы с этого получим?» А он уже не мог жить без континента, которого никогда не видел. Он перестал улыбаться. Ему все надоело. Иногда я просыпалась от того, что его нет рядом, а он стоял у окна и смотрел на море. Он твердил: «Там, за океаном, есть огромный материк. Я читал о нем в древних летописях. А это значит, что наши предки доплывали туда. Они торговали с ним так, как мы торгуем с островами Восточного океана. А корабли у них были не чета нашим. И если им это удавалось, значит, удастся и мне». Он был такой неугомонный… Когда уходят такие люди, мир становится пустым. Если бы не Сегарх, кем бы я была? Бабушка, упокой Сеггер ее душу, не так уж и заблуждалась, когда говорила о моем будущем. Но знаете, сайрис Флайри… одной той встречи в больнице хватило, чтобы изменить мою жизнь. Я подумала: если такой человек будет рядом со мной, я должна стать лучшей. Потому что он достоин самого лучшего.
«И тебе это удалось»…
Она представила, как Тэм идет по узкой улочке под руку с мужем. Оба молоды, красивы… Встречные прохожие, останавливаясь, смотрят им вслед, словно Силья и Беннед вернулись, чтобы ради развлечения провести день на земле.
– Сколько вам было, когда вы поженились?
– Сегарху – двадцать шесть, – воительница засунула в сумку тяжелый сверток, который достала первым и так и не развернула. – А мне – восемнадцать.
«Восемнадцать»…
Столько же сейчас Амилле – юной, обманчиво хрупкой… Амилле, которая уже чувствует силу своей красоты, хотя не осознает ее.
– …После той встречи я как будто переродилась, – продолжала Тэм, застегивая пряжки. – Представьте, что вы сидите в комнате у закрытого окна. Стекло только что вымыли, так что его как будто и нет. И вдруг ветер распахивает створки! Кажется, будто со всего мира смахнули пыль – и с домов, и с неба, и с запахов, и со звуков… Вы чувствуете, как он пахнет солнцем, солью, горячими камнями, и эти ароматы богаче самых дорогих благовоний… Ну, вот и все. Рубашки подложите под голову, если захотите вздремнуть, так что я их убирать не буду.
– А ты, Тэм? Ты не будешь спать?
– Нет, конечно. Не Бату же сторожить.
Она вытащила из ножен меч, достала из последнего мешочка брусок и, по-прежнему улыбаясь, принялась точить клинок.
Глядя на нее, Флайри пыталась вспомнить, что почувствовала, когда…
Когда что? Когда вошла в тесный бревенчатый домик и собственными глазами увидела человека, о котором уже второй год говорил весь Туллен?
Или позже?
«У меня это было совсем иначе. Я была как земля, на которую наконец-то возвращается тепло и вода…»
– И что было дальше… у вас с Сегархом? – спросила она, боясь уйти в воспоминания.
Наемница хмыкнула и провела пальцем по клинку.
– Вы будете удивлены, но ничего особенного. Я не видела ни как он уходил из больницы, ни как «Нахалка Луна» покидала Минеолу. Откровенно говоря, было не до того: к нам привезли столько раненых, что не хватало коек, и мы клали их на деревянные щиты в коридорах. Но если вы думаете, что город чествовал своего спасителя, то ошибаетесь. Никакого чествования не было, так что я ничего не пропустила. Сегарх оставил в порту те корабли, которые оказались сильно повреждены, и пустился в погоню за пиратами. В Минеолу он так и не вернулся… – она еще раз проверила лезвие, перевернула меч и занялась другой гранью. – Я даже не мечтала, что снова его встречу.
Молодая женщина в смятении следила за тем, как наемница точными, короткими движениями правит клинок – так, словно и клинок, и сама эта работа ей милее всего на свете. Во имя Сеггера! И при этом она так спокойно говорит о человеке, которого любит, который, по ее словам, изменил ее жизнь?
– Около года я жила при больнице, училась у почтенного Пирса, – продолжала Тэм. – Потом бабушка Асварта умерла, и мне пришлось вернуться в Коклейну. Родственники думали, что смогут лишить меня
