последствий из этого случая не проистекло. И впредь такое не повторится – вход в шахту лифта закрыт на замок, со всеми лифтерами произведена разъяснительная работа – они даже на одну секунду не посмеют оставить аппаратуру без присмотра.
– То есть все происходит в точном соответствии с русской пословицей – «пока гром не грянет, мужик не перекрестится»? – съязвила я.
– Что вы имеете в виду? – Земцов нахмурился, да и Корнилова явно была не в восторге от того, в какую сторону я повернула разговор. Но я уже не могла остановиться – наболело!
– Да разве это не очевидно? Вы обратили внимание на то, что лифт эксплуатируется с очевидными нарушениями, только после того, как Ольга Николаевна чуть не задохнулась в нем! А крышей и чердачным помещением вы займетесь только в том случае, если на шестом этаже кому-нибудь на голову обвалится потолок?
– Ну зачем же вы так утрируете? И вообще, почему вас так заботит то, что происходит на шестом этаже? Там и людей-то практически не бывает.
– То есть, по-вашему, полузрячие инвалиды и ветераны войны – это не люди? – продолжала я напирать на апатичного арендодателя.
– Люди, конечно. Но в северной части здания, которую они занимают, находиться вполне безопасно.
– А если кому-то вздумается прогуляться? Там ведь нет ограждений, так?
– Я точно не знаю, – пожал плечами Земцов.
– Зато я знаю – их там нет!
– А что вы делали на шестом этаже? – Арендодатель посмотрел на меня так, будто я совершила неслыханную дерзость, поднявшись на два этажа выше помещений ателье.
– Провожала заблудившегося инвалида по зрению до места его работы, – выдала я, практически не раздумывая.
– Между прочим, я предлагал Обществу слепых территории на других этажах, но они сами выбрали последний.
– Наверное, там арендная плата меньше? – предположила я.
Земцов ответил уклончиво:
– Все зависит от занимаемой площади. И вообще, девушка, я не понимаю, почему вы на меня наезжаете, да еще на полной скорости?
– Я на вас не наезжаю, а напоминаю, о чем именно говорится в пункте 7.1.1. договора об аренде производственных помещений! Обязанностью арендодателя является обеспечение безопасности. – И я начала цитировать по памяти этот пункт наизусть, но Земцов меня остановил:
– Да-да, я все это помню. Можете не повторять… Вы знаете, мне уже пора идти. У меня назначена встреча с другим арендатором. До свидания. – Александр Ильич поднялся со стула и грузной походкой направился к выходу.
– И что это было? – спросила у меня Корнилова, когда за ним закрылась дверь. – Зачем вообще он пришел? Если он хотел выяснить, не собираюсь ли я досрочно прервать договор аренды, мог бы осведомиться об этом и по телефону…
– Да, я тоже не поняла, какова истинная цель его визита. Здесь явно что-то не то… Может быть, он хотел каким-то образом подтолкнуть вас именно к такому решению?
– Не думаю. Александр Ильич и так жаловался на то, что помещения потихоньку пустеют, а если и мы съедем отсюда, его доходы совсем упадут. Вряд ли он быстро найдет новых арендаторов. Слухи о том, что здесь происходит, расползлись по всему городу, и не только по городу. Мне на днях одна давняя приятельница звонила. Мы с ней уже лет пять не виделись, с тех пор, как она в Покровск переехала и обросла внуками. Так вот, слухи о наших бедах и до нее докатились!
– И что же она вам сказала?
– Да она больше спрашивала, а мне-то ей и сказать-то было нечего. Я ведь действительно ничего не знаю и не понимаю!
– Ольга Николаевна, а что за человек этот Земцов?
– Старый больной человек. Разве вы сами не видели? Нет, конечно, лет двадцать – двадцать пять тому назад, когда Александр Ильич был генеральным директором Дома быта, в его голосе звучали более твердые нотки, но годы взяли свое. Я слышала, что у него сахарный диабет, астма и гипертония в придачу. По- моему, ему уже ни до чего нет дела – хоть какие-то деньги капают, и хорошо.
– Да, возможно, вы правы. Но у него ведь есть совладельцы…
– Есть. Один из них – его зять, Пищалин Сергей Викторович. Пьяница… Другой, Турковский Олег Владимирович, уже давно не живет в Тарасове.
– Да? А где же он живет?
– В Санкт-Петербурге. Супруге Турковского в Питере серьезный бизнес по наследству перешел. Так что всем – по инерции – заправляет Земцов. Все-таки хорошо, что я вас позвала! Если бы вы не напомнили ему о его обязанностях, он так и продолжал бы высиживать здесь неизвестно что. – Корнилова полезла за чем- то в стол.
– Как дверца? – поинтересовалась я.
– Как новая! Все-таки у Николая золотые руки, – сказала Корнилова, слегка покраснев.
Это был очередной намек мне – на то, что желательно поскорее повысить Мазурова в должности.
Глава 10
Вместо того чтобы заняться пересмотром штатного расписания, я решила отправиться в кафе. Мой организм настойчиво требовал допинга, каковым для меня является кофе, поэтому я заказала две чашки эспрессо.
Я вошла в лифт, там стояли две женщины. И я невольно услышала их негромкий разговор.
– Нина, ты уверена, что к этому письму не стоит относиться серьезно? Оно так и не идет у меня из головы. Ничего с собой поделать не могу!
– Да, по-моему, это просто чья-то дурацкая шутка. Слишком уж как-то… театрально все это…
– Простите, – обратилась я к ним, – вы случайно не о письмах с угрозами говорите?
– Да, вы тоже нечто подобное получили?
Лифт остановился на первом этаже, поэтому я ответила, лишь когда мы вышли в холл:
– Нет, мы ничего не получали, но я слышала, что в мастерскую по ремонту обуви и кожгалантерии пришло некое послание. Может быть, поэтому «Башмачок&Сундучок» и закрылся?
– Им письмо пришло по почте? – поинтересовалась пожилая женщина с пучком седых полос на макушке.
– Подробностей, к сожалению, я не знаю. Вам оно по почте пришло или с курьером?
– Ни то, ни другое. Кто-то сегодня утром, еще до начала рабочего дня, просунул его в щель под дверью. – Моя собеседница задумалась. – А может быть, и вчера вечером, уже когда мы помещение дирекции закрыли.
– И что же было в том письме? – продолжала допытываться я. – Какие именно в нем содержались угрозы?
– Простите, вы сами откуда будете? – осведомилась вторая женщина. – Что-то мне лицо ваше знакомо, я определенно вас где-то раньше видела…
– Я недавно в швейное ателье «Ирис» устроилась, юрисконсультом, – для пущей важности приврала я.
– В «Ирис», к Ольге Михайловне?
– Николаевне. К Ольге Николаевне, – поправила ее я, догадавшись, что это была вовсе не оговорка, а проверка на «вшивость».
Моя собеседница удовлетворенно кивнула и сказала:
– Скажите, я не могла несколько лет тому назад видеть вас в прокуратуре?
– Могли, – кивнула я. – Я там после Академии права работала, правда, недолго.
– Понимаю, для молодой женщины это, наверное, не самое лучшее место работы – каждый день иметь дело с матерыми преступниками и криминальными трупами. Юрисконсультом, конечно, работать спокойнее.
