Но у Шейлы нашлось, что сказать.
— Гэвин, дело обстоит не совсем так, как может показаться. То есть… — она тряхнула головой, не находя слов. — То есть, я не могу объяснить…
— Шейла, я беру свой вопрос обратно. С извинениями. Это и вправду не мое дело.
Она даже не могла сказать спасибо.
— Как-нибудь в другой раз, — добавил он. — Когда вы сможете. Или захотите.
Он встал.
— Я знаю, мне пора ехать…
Она хотела что-то возразить, но он добавил:
— Так будет лучше для нас обоих.
Помедлив, она, наконец, сказала:
— Спасибо, Гэвин.
Он вынул блокнот, вырвал из него страничку, нацарапал на ней что-то и сказал:
— Вот мой телефон в Белом доме. И предупреждаю — если до конца недели вы со мной не свяжетесь, я позвоню сам. Мне надо знать, что у вас все в порядке.
Может, предложить ему остаться? — подумала она.
— В сентябре сразу после Дня Труда, я рассчитываю провести неделю в Кембридже. Но еще до этого обещайте мне позвонить. Я просто хочу услышать ваш голос. Пожалуйста. Обещайте.
— Обещаю.
— Мама, я не могу уснуть.
На площадке стояла Паула в пижаме.
— Детка, я сейчас приду! — воскликнула Шейла и добавила:
— Гэвин, это моя младшая дочь Паула. Паула, это доктор Уилсон из Вашингтона.
— Тот, который написал те книги и вовсе не такой воображала, как ты думала?
— Да, — улыбнулась Шейла. А Гэвин рассмеялся.
— Здравствуйте, доктор Уилсон, — сказала Паула. — Мне давно пора спать, — пояснила девочка.
— Тогда беги и ложись скорее в постель.
— Доктор Уилсон прав, — добавила Шейла.
— Ты придешь меня поцеловать, мама?
— Конечно, приду.
— Хорошо. Я буду ждать. Спокойной ночи, доктор Уилсон, — и Паула ушла к себе.
— Прелестная девчушка, — сказал Гэвин. — Вы уверены, что справитесь сами?
— Да, — ответила она и пошла проводить его к двери. Он остановился и посмотрел на нее с высоты своего роста.
— Мне очень хочется поцеловать вас, но теперь не время. Спокойной ночи, Шейла. Надеюсь, вы не забудете того, что я сказал.
Он легонько коснулся ее щеки. И вышел в темноту ночи.
Глядя на отъезжающую машину, Шейла подумала: интересно, что было бы, если б он меня поцеловал.
24
Роберта разбудил стук дождевых капель. День с виду казался зимним, а когда он открыл окно, на него и впрямь пахнуло стужей. Термометр показывал 15°. Зима. Четвертого июля! С точки зрения статистики, нечто немыслимое. Нигде, кроме Бостона.
Пройдя через холл, он заглянул в комнату Джессики, где накануне уложил Жан-Клода. Мальчик все еще мирно спал. События предыдущего дня явно его измотали. О господи, думал Роберт, глядя на его безмятежное лицо, что же мне делать?
Когда Жан-Клод проснулся, они выпили кофе с булочками. И поскольку сильный дождь не собирался кончаться, Роберт отказался от идеи ехать осматривать достопримечательности Лексингтона и Конкорда. Вместо этого он поехал в Бостон и поставил машину на стоянку МТИ.
— Здесь я преподаю, — сказал Роберт, когда они, шлепая по лужам, направились ко входу в здание.
В пустынном коридоре, ведущем к кабинету Роберта, гулким эхом отдавались их шаги.
Он отпер дверь, и на них пахнула затхлостью.
— Здесь вы занимаетесь математикой? — спросил мальчик, оглядывая высокие книжные полки.
— Отчасти, — улыбнулся Роберт.
— Можно, я посижу за вашим столом?
— Конечно.
— Я — профессор Беквит, — произнес мальчик полу-сопрано полу-баритоном, — угодно ли вам задать мне несколько вопросов по статистике?
— Да, профессор, — отозвался Роберт. — Скажите, каковы шансы, что этот распроклятый дождь сегодня прекратится?
— М-м-м, — мычал Жан-Клод, всерьез задумавшись над вопросом. — Соблаговолите зайти за ответом завтра.
И засмеялся, наслаждаясь собственной шуткой. И тем, что сидит в кожаном кресле отца.
Роберт уселся напротив Жан-Клода на стуле, где обычно сидели студенты, и улыбнулся мальчику. Он казался совсем крошечным за этим столом, сегодня противоестественно аккуратным и чистым. Уезжая на каникулы в июне, Роберт смел с него все завалы. Кроме телефона и фотографии Шейлы с девочками, на столе ничего не было.
Мне тут нравится, — сказал Жан-Клод. — Из окна видны все парусники на реке. Посмотрите! Некоторые плывут даже под дождем.
Роберт обычно бывал так поглощен работой, что редко смотрел в окно. Но мальчик прав. Из окна открывается великолепный вид.
Было уже около трех часов.
— У меня идея, — сказал Роберт. — Хочешь, зайдем в Музей Науки? Тебе наверняка там понравится.
— Ладно.
Роберт отыскал какой-то старый зонтик, и они пошли навстречу разбушевавшейся стихии. Пересекли Мемориал-драйв и пошли по берегу, реки.
Роберт предполагал, по случаю непогоды в музее было полно народу. Жан-Клод, как завороженный, стоял перед чучелом Чудища-Совы, пернатой властительницы музея. Роберт купил ему футболку с ее изображением. Мальчик тут же ее надел.
— Поверх всего остального?
— Да.
— Почему?
— А почему нет?
Потом они заняли очередь. Чтобы Жан-Клод смог изучить поверхность Луны и забраться в отделяемый модуль «Аполлона». Сверху он помахал Роберту, который остался на Земле во многих сотнях тысяч миль.
— Привет с Луны!
Роберт улыбнулся. Когда мальчик вылез из космического аппарата, он подал ему руку, которую тот уже не выпускал из своей. Они поднялись на второй этаж, купили мороженого и вступили в беседу с Прозрачной Женщиной из плексиглаза. Роберт подивился анатомическим познаниям мальчика.
— Ты хочешь стать врачом, когда вырастешь?
— Может быть. А может, профессором.
Мечты о будущем нарушил грубый мужской голос.
