— Вот это да! — присвистнул Рик.
Джон быстро подсчитал в уме.
— Больше полутора тысяч фунтов за одну ночь.
Рик присел, чтобы изучить список повнимательнее.
— «Дон Антонио», как доктор О’Коннор и говорил. И «Кримсон» — это неожиданно. В промежутке он пропустил пару глотков в «Таурусе» и заглянул в «Наттерджекс». Гулял где-то в районе Кэнал-стрит.
— А все эти места… Ну, ты понимаешь. — Джон вдруг осознал, что говорит почти шепотом.
Рик кивнул:
— Да, туда ходят в основном геи. Разве что в «Наттерджексе» публика смешанная. Но ты посмотри на три последние транзакции. Сто пятьдесят фунтов из банкомата; девять фунтов девяносто девять пенсов — это он расплатился за стоянку, а потом еще тысяча сто фунтов из другого банкомата.
Джон указал на дату:
— Последняя операция совершена в шесть сорок три. После этого кредит, по-видимому, был исчерпан, а затем, спустя двадцать минут, он покупает парковочный талон на стоянке у станции Пиккадилли.
— То есть получается, что он сознательно закрыл счет, — пробормотал Рик.
Джон бросил на стол десятифунтовую купюру.
— Ставлю на то, что он сейчас отсиживается в каком-нибудь коттедже. Лежит небось и дрыхнет.
Рик положил свою купюру рядом с его.
— Заметано.
— Ладно, я позвоню в «Визу» и узнаю адреса двух последних банкоматов.
— В «Дон Антонио» заходить будем?
В тусклом свете дня оздоровительный клуб «Харлингтон» выглядел почти невинно, только затемненные окна заставляли насторожиться.
Решив, что заведение выглядит совсем не так внушительно, как ей показалось в прошлый раз, Фиона двинулась к крыльцу. Дверь открылась, и она попала в полутемную комнату. Светильники на стенах имитировали огоньки свечей. В левом углу булькал огромный аквариум, и холодный отсвет его ламп падал на темные диваны в холле.
Молодая женщина в махровом халате сыпала в аквариум корм для рыб. Она оглянулась, и на ее лице отразилось удивление.
— Синди, тут кто-то пришел.
У нее был сильный акцент — по-видимому, русский.
Фиона взглянула на стойку справа. Там ничего не было, кроме машинки для считывания пластиковых карт и вазочки с дешевыми шариковыми ручками с еще не отлепленной целлофановой оберткой из магазина канцтоваров. Заработал пылесос, и за стойкой появилась толстая тетка с волосами, убранными в пучок. До этого она стояла нагнувшись, и Фионе ее не было видно. Девушка отошла от аквариума, плюхнулась на диван и взгромоздила босые ноги на край стеклянного столика.
— Добрый день. Не могли бы вы мне помочь? — Фиона сошла с коврика. Ей приходилось почти кричать, чтобы слышать свой голос за воем пылесоса.
— А что надо-то?
Рот у толстухи не закрывался до конца, как будто ее нижняя челюсть отвисала под тяжестью нескольких подбородков.
— Я ищу одну молодую женщину, — осторожно ответила Фиона, так как тетка, похоже, заметила ее рассеченную бровь.
Та продолжала пылесосить, и Фиона с трудом подавила желание вырвать этот воющий агрегат из розетки.
— Она здесь работает. Ну, или работала раньше.
Тетка ничего не ответила, и Фионе стало казаться, что ее слова бесследно тонут в этой огромной туше.
— Ее зовут Алексия.
— Она тут больше не работает, — обронила толстуха, даже не взглянув на нее.
— А почему? Что случилось?
— А вы кто такая?
— Я? Просто ее знакомая.
Женщина подозрительно сощурилась. Такой ответ явно не годился. Пришлось соврать.
— Я подруга ее матери. Мы о ней очень беспокоимся.
— Подруга? Из социальной службы, что ли?
— Нет, я работаю в салоне красоты.
Женщина бросила взгляд на ее руки. Как раз за день до этого Фиона сделала маникюр, подумав, что если уж лицо разбито, то хоть что-нибудь должно выглядеть красиво.
— Она сама во всем виновата. Не надо было давать клиентам свой номер телефона.
Она перестала водить пылесосом и выставила большой палец по направлению к двери.
— Я ей велела собирать манатки и сматывать.
— И куда она могла пойти?
Женщина развернула руку так, что теперь ее большой палец указывал на пол.
— Да куда ей деться? Только туда, откуда пришла, — на улицу.
Она двинулась на Фиону, толкая пылесос перед собой.
Фиона отступила на шаг.
— На какую?
— На какую? — повторила женщина. — О чем вы?
— На какую улицу, — пояснила Фиона.
— Да почем я знаю. Попробуйте для начала поискать на Миншулл-стрит.
— Миншулл-стрит. Спасибо.
Фиона открыла дверь, и в глаза ей хлынул серый дневной свет.
— А как она выглядела?
— Я думала, вы ее знаете, — ответила толстуха.
Фиона отступила на крыльцо.
— Волосы до плеч? Темно-каштановые? Моего роста? Худая?
Женщина не отрывала глаз от коврика, водя по нему щеткой пылесоса.
— Да, это она, — сказала толстуха презрительно и переставила пылесос на ковер, чтобы дать двери закрыться.
В комнате расследования все с головой ушли в изучение отчета о вскрытии третьей жертвы Мясника; несколько детективов жевали бутерброды, переваривая подробности прочитанного.
— Все как и в оба предыдущих раза, — заметил Джон. — Признаки удушения. Кровь в прилегающих тканях предполагает, что он начал удалять кожу в первые же минуты после смерти.
Рик согнулся над ксерокопией отчета.
— Ну хоть не с живой. Довольно значительная часть мышц тоже срезана. Отсутствующие зубы извлечены вскоре после смерти. Не выбиты, а удалены профессионально.
— Получается, что, кроме хирургии, он обладает некоторыми познаниями в стоматологии. Черт, да кто же он такой? — в который раз спросил себя Джон, чувствуя зловещую тень у себя за спиной.
Рик поднял глаза, лицо его было бледно.
— Зачем ему понадобилось удалять часть зубов?
— Надо думать, следы заметает, — ответил Джон. — Старается максимально затруднить опознание. Лица нет, по зубам теперь тоже ничего не скажешь. Не хочет он, чтобы мы его поймали.
Рик принялся изучать изображения снятой кожи. На первой фотографии она лежала стопкой на земле рядом с трупом. Джон взглянул на картинку и отвернулся — сразу вспомнилось, как в гостях у бабушки ему пришлось есть рубец.
