В первый раз он по-настоящему коснулся ее, когда помогал надеть пальто, – просто прижал ее к себе на мгновение, почувствовал ее теплое тело под тонким покровом шелковой блузки. Она осталась с ним на это мгновение, потом отстранилась.
– Ты пьяный, я – пьяная, как поедем?
– У меня водитель.
В машине на заднем сиденье он обнял ее левой рукой за плечи, правая рука скользнула по поверхности бедра, остановилась там, где заканчивается резинка чулка, замерла и поднялась выше. Такое тепло, такое желание, такое наслаждение под крохотным клочком кружевного белья, она еще больше раздвинула ноги, грудной обрывистый стон, придающий такую силу и такую нежность рукам…
– Нет, Леша, нет…
– Что нет?
– Я не хочу кончать в машине за спиной твоего водителя, – она выдохнула, поцеловала его руку, отодвинулась и посмотрела ему в глаза. – Ты хочешь, чтобы это было сегодня?
– Да.
– Хорошо. Я, когда собиралась в ресторан, знала, что не смогу устоять, да и не захочу. Это первый раз в моей жизни.
– Что?
Она засмеялась, глядя на его изумленное лицо.
– Нет, не это. Первый раз, когда я останусь с человеком, которого только что встретила.
– Мы встретились три дня назад.
– Все равно в первый раз. Я очень доверяю тебе. Пожалуйста, будь со мной сначала очень нежным.
– Все будет так, как ты захочешь…
– Нет, нет, все будет так, как ты захочешь.
Глава 10
Аслан. Лондон
Аслан ненавидел Англию. Он прожил здесь безвыездно пять лет и за это время накопил в себе столько отрицательной энергии, что один, без всякого «пояса шахида», мог бы взорвать аэропорт Хитроу. Но не взрывал. Потому что ненависть к Англии в причинно-следственной зависимости была следствием, а не причиной. Причиной же была ненависть даже не к России в целом, а к тем вполне конкретным людям, по воле которых он здесь оказался. Не то чтобы эти люди специально планировали судьбу Аслана, они и вспоминали-то о нем не чаще чем раз в полгода, но именно их действия заставили его скрываться на этом проклятом Аллахом острове без всякой надежды выбраться куда-либо. Местные власти, признавшие его под давлением общественного мнения политическим эмигрантом, настоятельно рекомендовали Аслану не покидать территории Соединенного Королевства иначе как в составе официальных делегаций. Да он и сам знал сколько денег обещают за его голову и сколько жадных и трусливых шакалов ждут того момента, когда можно будет доложить новому русскому царю: Аслан мертв – взорвали в автомобиле, самолете, на яхте, отравлен в гостиничном номере, зарезан проституткой, застрелен в затылок в уличной толпе. И получить вместе с деньгами из рук царя звезду Почетного героя. Не бывать этому! И – продолжала накапливаться отрицательная энергия.
Выход энергия находила в регулярных занятиях на тренажерах и нерегулярных групповухах, причем Аслан всегда переплачивал, чтобы приводили русских девок, и однажды чуть не убил в состоянии бешенства одного из своих помощников за то, что вместо русской пытались подсунуть украинку. Этим ослам невозможно было объяснить, что отрицательная энергия находит выход только в молодой и гладкой русской жопе, когда ты трахаешь ее, и она кричит от боли и пытается освободиться, и ты притягиваешь за волосы искаженное лицо этой суки и засовываешь ей в рот скомканные фунты – жри, тварь. И потом между ног еще запихнуть – голая, дрожащая от страха, в слезах, руку поднимешь – не срам свой, а лицо прикрывает. Но это не дома, это сраная Англия, здесь надо быть осторожным, без лишнего шума, сто процентов гарантий, что не заявит, местных ментов бабками не замажешь, а если и замажешь – в газетах появится, Патриция скандал устроит, а то и развернуться может совсем. Вот оно, главное – он, мужик сорока лет, в расцвете сил, всем ходом истории предназначенный быть президентом своей страны, на равных сидеть за столом с бушами и блэрами, собирать канистрами потоки денег от непрекращающегося нефтяного ливня и разливать их потом по мискам и плошкам, сидит в этом говенном городе и зависит от общественного мнения этой нации дегенератов и от отношений с этой старой костлявой Патрицией, которую дома не пустил бы и ноги себе мыть. Что может быть большим унижением для мужчины?
Патриция была известной романисткой. Она гордилась тем, что писала не женские романы. Она возглавляла фонд защиты каких-то прав. Познакомившись с Асланом, она возглавила комитет защиты прав народа Ичкерии. Они собирались и говорили, собирались и писали какие-то обращения, собирались и организовывали пикеты. Они делали это бесплатно, им не чем было заняться, – пидорасы и старые клячи вроде Патриции. Молодые тоже были, в основном студенты. И надо было туда приходить и разговаривать с ними. Он был для них героем. Патриция была рядом с ним и дрожала всякий раз, когда он брал ее за руку. У этой старой суки были даже какие-то любовники, но никогда за все ее долбаные пятьдесят лет жизни ее никто не трахал так, как Аслан. Она дождалась своего женского счастья. Рядом с ним она забывала про все гражданские права. Иногда Аслан думал, что если бы всех борцов за гражданские права регулярно трахать так, чтобы они кончали раз по семь подряд и кровь у них из носа текла от напряжения, не было бы никакой борьбы за гражданские права. Но мир в целом сбалансирован, и если за права кто-то борется, то значит не всех регулярно трахают.
Аслан подошел к окну – серое небо, серая река, на которой покачиваются небольшие кораблики, серый город, серые люди. Он еще раз мысленно повторил последнюю фразу: «Их просто никто не трахает». Смешно будет сказать об этом Патриции. Она ответит: «Ты зверь, ты дикое животное, которое только учится управлять своими инстинктами, я не могу обижаться на то, что ты говоришь, я люблю тебя…» И в этот момент ее надо будет обнять, сначала нежно, а потом грубо схватить за жопу и прижать к себе, и из ее груди, надутой силиконом, вырвется приглушенный стон – пойдем, Пэт, у нас еще много дел. Только не трахать ее с утра, эту похотливую ненасытную суку, целый день потом чувствуешь себя обосранным – хочется отмыться. Вечером – другое дело, она за день устает, кончит пару раз и засыпает, как мужик, а он принимает душ и тоже засыпает, благо кровать большая и у каждого свое одеяло.
Секс был одним из пунктов, по которым у известной британской писательницы Патриции Бернс были разногласия с ичкерийским политиком в изгнании Асланом Хамадовым. Вторым пунктом была политическая позиция Аслана. По вопросу секса претензии со стороны Патриции сводились в основном к угасающей интенсивности и отсутствию у Аслана ярко выраженного интереса к занятию сексом с Патрицией. Она никогда не говорила на эту тему, но он видел это собачье желание, сменяющееся детским разочарованием на подвергнутом многочисленным хирургическим и терапевтическим вмешательствам лице. Отсутствие высказанных неудовольствий по сексуальным вопросам вполне компенсировалось все нарастающим потоком претензий по вопросам политическим.
Патриция Бернс выросла во вполне обеспеченной британской семье и к тридцати пяти годам, после многих лет журналистской работы, стала более чем популярным автором романов с социальным уклоном. По трем ее романам были сняты фильмы, причем один из них в Голливуде, то есть по всем меркам она была вполне успешным человеком. То, что личная жизнь не сложилась, – так у кого она хорошо сложилась? Лучше уж так, чем как у всех. Аслан был ее принцем из сказки про красавицу и чудовище, причем он был позиционирован на роль чудовища. Он был принцем из сказки и Че Геварой наших дней. Вместе со своими братьями по оружию он осмелился бросить вызов империи зла, на протяжении десятилетий подавляющей права и свободы граждан. Он был ее принцем из сказки, Че Геварой и при этом олицетворял животное мужское начало. Все в одном лице. Ей было достаточно просто увидеть его, и она чувствовала, как наливается соками ее вагина. У нее не было детей. Он был ее любовником, сыном, братом и товарищем по борьбе. Она сама стояла в пикетах напротив суда, когда решался вопрос о его экстрадиции в Россию, она выступала на телевидении в ток-шоу, где объясняла, почему Британия, если в ней еще сохранилась хоть капля уважения к себе, должна предоставить Аслану политическое убежище. «Правда ли то, что говорят о ваших отношениях, Пэт?» – спросила ее ведущая. «А что говорят о наших отношениях?» – «Что они носят
