– Ехать будет надо. И если ты поймешь то, что я скажу, то придешь к тому же выводу. Трагедия этой страны всегда была в том, что люди в ней никогда не могли договариваться, но всегда любили меряться хуями – у кого длиннее. Или меряться пушками – у кого калибр больше. Или трубами, по которым нефть течет, – у кого толще. В конце девяностых в стране бардак был немыслимый и порядок надо было наводить – вопросов нет. Но наводить его стали люди, которые его наводить не умеют и, главное, не очень понимают, каким он должен быть. В идеале им бы план составить и по плану действовать, но план составлять скучно, да и не по-русски это как-то. Что мы, немцы, что ли, планы составлять? А немцев мы били, между прочим, двадцать семь миллионов человек положили, но побили. Поэтому назначили солдат порядок наводить – а они, что же, они как в казарме – там ведь тумбочки да кровати, там ведь ни мебели дорогой, ни люстр хрустальных. Стали порядок наводить, как учили, – и получилось то, что получилось.
– А что получилось-то? – нетерпеливо спросил Алексей, которому казалось, что разговор становится все более абстрактным и совсем уходит от темы его с Настей непонятного отъезда за границу.
– А получилось, Леша, то, что в это время как раз стала нефть дорожать. И люди подумали: чего-то мы не тем делом занимаемся. Пока мы тут вычищаем все – в грязи да пыли, другие бочки свои золотом наполняют. По какому такому праву? И стали набивать бочки, точнее, попробовали. Но набивание бочек, Леша, это такое занятие, которое тоже требует определенного умения и навыков. А эти люди такими навыками не обладают, тогда они подумали: давай мы начнем с того, что у других бочки отнимем, а там, глядишь, пока суть да дело, и сами научимся – дело нехитрое.
– Суд да дело, пап, ты чего в детстве сказки не рассказывал, вот у тебя как хорошо получается, только я все равно не понимаю…
– Какое это к нам имеет отношение? – спросил отец. – Потерпи. Скоро сказке конец.
– Вы там долго еще? – постучала в дверь Настя. – Мама звонила, она задерживается, к вам можно?
– Доченька, подожди, еще минут десять.
– Ла-адно, – недовольно протянула Настя. Не так важно было ей посидеть с отцом и братом, сколько скучно вдруг стало одной.
– Мы остановились на «суд да дело», пап, – напомнил Алексей.
– Леша, ты этого не видишь, но процесс отбирания чужого бизнеса, который начался в 2003 году, с тех пор только набирает обороты. И отбирается он на вполне законных основаниях, потому что в нашей стране за жопу можно взять кого угодно. Сначала взять за жопу, а потом сказать: отдашь все, отпустим. И люди отдают. А самые умные – продают, пока к ним не пришли, и сидят потом в Лондоне, смотрят футбол. И гарантий нет ни у кого, если ты сам не являешься частью системы. Теперь понятно?
– Но, папа, то, что у тебя, – это же мелочь, это же копейки по сравнению с нефтью, газом, металлами всякими, кому на хрен весь этот геморрой нужен, я же вижу, сколько ты работаешь, ну отнимут у тебя, и все это развалится через полгода.
– В этом-то и проблема, – отец встал с дивана и сделал несколько шагов по комнате. – В этом-то и проблема. Но они-то не понимают, что все развалится. Это как в Африке, когда страны независимость получали. Белые ушли – все оставили. Телефоны работают, машины ездят – зашибись, какая жизнь. Танцуй, да и все. А потом ломаться начало, вот тогда и пошли перевороты. А насчет мелочи я вот что тебе скажу. Большое уже все отобрали или почти все. А процесс-то запущен. Эта долбаная машина не сможет остановиться, пока все не сожрет, – там ведь винтиков много всяких, в машине-то, и каждому смазка и протирка нужны. Потом цена на нефть падать начнет. А уже привыкли к определенному уровню. Хватать будут все. Помяни мое слово. И ждать осталось недолго. Года два. Нравится тебе такой сценарий?
– Папа, но ты сказал, что надо быть частью системы, чтобы… не тронули. Но разве ты – не часть системы?
– Вот тут ты, сынок, в самую большую точку попал. Это и есть моя самая большая ошибка, потому что я все время думал, что я и есть часть системы, раз исправно эту систему смазываю. Только смазывал я одну систему, а из нее выросла другая. И так они, суки, друг на друга похожи, что сразу и не различишь. В том и есть моя главная ошибка. Все это еще года два назад надо было понять. А я не понял, прости.
– Пап, ты чего, какое «прости», ты чего в самом деле панихиду тут устроил? Новый год сегодня. Это у тебя настроение такое. Давай выпьем лучше.
– Леша, Леша, мы выпьем, конечно, но я долго думал, прежде чем разговор этот начинать. Я тебе говорю еще раз: дела хреновые и могут быть еще хуже. Я хочу, чтобы ты помог мне уговорить Настю и, главное, маму, без тебя будет трудно, и я хочу, чтобы ты серьезно обдумал то, что я сказал. Это первый наш разговор, и я дал себе слово, что сделаю это сегодня. После праздников мы к этой теме вернемся.
– Хорошо, – охотно согласился Алексей.
Отец не был человеком настроения, и ко всему этому надо было отнестись всерьез, но сегодняшний разговор уже хотелось закончить.
Отец улыбнулся:
– Задолбался слушать меня, да? Ладно, это последнее на сегодня, может, и правда у меня настроение такое. У тебя покурить чего-нибудь нету веселенького?
– Пап, ты чего, серьезно? – изумился Алексей. – Ты же знаешь, я не по этой части.
– Ладно, ладно, шучу.
Слышно было, как открывается дверь и в квартиру с шумом входит мама, вечно обеспокоенная тем, что не успеет что-то сделать для мужа, для детей, для учеников. Тут же призвала Настю помогать, наскоро сделала закуски – икорку, рыбку, язычок, овощи, посидели часок за столом, отец был веселым, много шутил. Алексей, чтобы сделать отцу приятное, сказал: «Насть, я тут подумал, а чего тебе за границу не поехать учиться?» «Это еще с чего? – раскрыла глаза сестра. – Это вы про это там с отцом шушукались? Мам, они часа на полтора там заперлись, меня не пускали». «У мужчин всегда серьезные разговоры, не для нашего ума, – ответила мать, – про футбол, про баню, про баб, мало ли еще чего серьезного».
Настя засмеялась. Она в первый раз собиралась встречать Новый год в клубе с друзьями. Ей разрешили не сразу, но она настояла. Она хотела быть там сегодня самой крутой. Алексей с друзьями встречали в родительском загородном доме. Договорились, что Настя с подругой могут туда потом приехать, если захотят. С утра выпал снег, и под вечер обещали еще. За городом было хорошо. Мать просила только, чтобы все за собой убрали, потому что они с отцом хотели приехать первого вечером, чтобы второго на лыжах покататься. Так что у всех были свои планы.
Алексей ехал домой и улыбался. Мысли не укладывались в голове в длинные цепочки, обрывались, и их место занимали другие, но, несмотря на серьезный вроде бы разговор с отцом, день начался очень радостно и еще радостнее должен был продолжиться. В компании, в которой Алексей собирался встречать Новый год, у него на этот раз не было своей девушки, потому что со своей девушкой он расстался два месяца назад из-за ее неумеренных претензий на контроль за его личной жизнью. Зато в компании была девушка, в которую Алексей на этот момент был почти влюблен. Может быть, в основном из-за того, что за месяц знакомства она с ним так ни разу и не переспала. Но, понятное дело, тем желаннее становилась цель. Девушка приехала из Москвы, где училась два года в университете, была очень красивой и очень избалованной. Что там у нее случилось в Москве, что она, будучи совершенно здоровой, взяла академический отпуск, точно никто не знал – разговоры ходили разные с обычным набором: неудачный роман, скандал, наркотики, кто-то наехал. Жила она в городе у отца, который был режиссером местного драмтеатра, и выражение лица у нее было такое, будто вокруг все воняло. Но не у отца же сидеть целый вечер и не в театр же ходить – такой Алексей ее в первый раз и увидел в клубе. И спросил: может, тебе противогаз купить?
– Чего? – спросила она, не поняв.
– Противогаз, – громче сказал Алексей. – Запах чувствовать не будешь, и лицо все время не надо будет делать.
– Ты о чем? – и на гладком лбу ее от напряжения образовались морщинки.
Музыка гремела, и слышно правда было плохо. Алексей переступил через кого-то и сел к ней поближе. Объяснил про противогаз. Ему легко давались объяснения с девушками. Он был весь такой молодой, сильный, тренированный, голубоглазый. Он нормально говорил и вообще считался в этом немаленьком городе одним из первых женихов. Тут, конечно, был случай потяжелее, у девушки были другие представления о первых женихах. Но те гипотетические первые женихи были где-то в другом месте, а избалованному телу требовалась ласка и… какая разница, блин, парень вроде нормальный, не про него ли,
