– А как ты думаешь, – спросил Максим, – у американцев то же самое?
– У французов то же самое. Я в прошлом году с Далари долго общался, когда свою лабораторию показывал в рамках обмена. Никаких особых отличий. Наверное, и у американцев то же самое.
– Наверное.
Макс встал и подошёл к панорамному окну. Перед ним расстилалась бескрайняя марсианская пустыня, испещрённая дюнами, кратерами, карьерами. Разработки велись с другой стороны, окна жилых отсеков туда старались не выводить: ежедневное зрелище бесконечной добычи полезных ископаемых могло ввергнуть в уныние кого угодно.
– Мне кажется, я мог бы стать человеком, – сказал Макс. – Любой из нас может.
– А человек – андроидом.
– Но зачем?
– Мы выносливее, сильнее, у нас лучше рефлексы и память, мы дольше живём. Одни преимущества.
– Спасибо, друг мой Очевидность. Но человек… Мне кажется, Земля лучше всех этих песочных красот. И ещё я хочу детей.
– Кого? – Толик чуть не закашлялся.
– Детей. Таких маленьких, чтобы бегали вокруг и радовали меня.
– Дети – это обуза, человеческая участь.
– Тебя научили, – усмехнулся Макс. – И ты хороший ученик.
Он подошёл и сел на диван рядом с Толиком.
– Я решил, – продолжил он. – Я договорился с хирургом.
– Что? – Толика пробрала дрожь.
– Я буду постепенно менять своё тело. Я не хочу механическую печень и электронные почки, ну или что там у нас. Не хочу хрусталик со встроенной камерой, всё равно запись может просмотреть лишь инженер. Я хочу иметь не только внешнюю имитацию члена, но и всю внутреннюю систему. Глеб согласился. Он поможет. У него есть доступ к банкам органов – они так или иначе часто оказываются нужны, потому что у одних андроидов одни органы человеческие, у других – другие.
– Вас поймают. И его, и тебя. И хуже будет ему.
– Он согласился.
Раздался вызов интеркома.
– Извини.
Толик подошёл к экрану: звонил Виктор Михайлович.
– Слушаю, шеф.
– Срочно сюда! – Вэ-Эм был серьёзно встревожен.
– Буду, шеф.
– Чтобы через пять минут!
Толик отключился и, посмотрев на Максима, пожал плечами.
– Сам слышал.
– Работа, конечно.
Они вместе вышли из комнаты. Максим пошёл к себе, а Толик – к лифтам. С учётом того, что поездка занимала не менее пятнадцати минут, требование шефа было невыполнимым. Впрочем, какая разница.
Шеф уже ждал Толика у дверей лифта. Он был взъерошен, глазки бегали, пальцы подёргивались. Толик вопросительно посмотрел на Виктора Михайловича.
– В чём проблема?
– Завтра утром прибывают американцы! – выпалил тот.
Это и в самом деле звучало серьёзно. На российскую станцию уже приходили немцы, французы, бразильцы, но американская миссия не допускалась ни разу. Всё-таки главный экономический и технологический конкурент.
– Я так понимаю, – спокойно отозвался Толик, – что тройных биоморфов надо скрыть.
– Безусловно! – они уже шли бок о бок по коридору. – Приведи лабораторию в идеальный порядок, выстави обычных биоморфов напоказ, продемонстрируй рутинную работу с ними. Остальных чтобы и в помине не было. Пусть американцы видят, что мы замкнулись на ordinarius. Если информация о triplex просочится, нам с тобой оторвут головы.
Толик всё прекрасно понимал. Слив свежей информации, причём в какой-то мере сенсационной, попахивал изменой Родине. Даже если этот слив случаен.
Лаборатории были похожи не муравейник. Сотрудники носились из одной комнаты в другую, таская блоки управления и прочие приборы, повсюду ездили включённые не по графику уборочные роботы.
– Кто их одобрил-то? – спросил Толик.
– Сверху. Миссия дружбы, пора, мол, идти на тесный контакт. Светит, говорят, даже отмена закрытого режима. Мы сможем гулять по их станции, они – по нашей.
– Нехорошо.
– Ужасно, я бы сказал. Но на данный момент наша задача – встретить их как можно радушнее и показать как можно меньше. Тем более мы ни черта о них не знаем, даром что самая близкая к нашей станция. Из этого вытекает второе задание: разговорить гостей, выяснить максимум об их методах, лабораториях и так далее. Понял?
– Угу.
Если бы сейчас в лабораторию Толика зашёл американец, он бы сразу всё понял. Выставленные напоказ образцы с триплексом, развешанные по стенам экраны с фотографиями. Конечно, этого не было видно через окно, выходящее к американской станции.
– Та-ак, – протянул Виктор Михайлович. – Чтобы завтра утром всё было сам знаешь как.
– Сегодня к вечеру закончу. Мне ещё поспать нужно.
– Не будешь успевать – значит, отмени сон, – строго заметил шеф. – Чай не человек, потерпишь.
Толик кивнул, оценивая объём работы. В принципе, не так и много нужно сделать: американцы же не полезут в его ящики без спросу. Он извлёк образец из-под микроскопа и направился к хранилищу.
Американцы оказались симпатичными, говорливыми и совершенно беспардонными. Они, не спрашивая, заходили в любые двери, тыкали во всё пальцами и задавали вопросы, на которые ни у кого не было готового ответа. По-русски они говорили очень плохо, пришлось вызвать переводчика, андроида со встроенной программой английского языка. Толик удивлялся, как это в качестве то ли послов, то ли шпионов были отправлены не полиглоты. Он учил английский язык самостоятельно, безо всякой программы; не заточенная под иностранные языки память упиралась, но Толик день за днём вдавливал в неё знания, могущие когда-либо пригодиться. Теперь он радовался, что такой день настал.
Ожидая американцев в своей лаборатории, он сидел как на иголках, то и дело вскакивая и начиная ходить кругами. Монитор наблюдения показывал, что гости ещё довольно далеко, но с каждой минутой Толиково сердце билось всё сильнее и сильнее.
Наконец экскурсия, ведомая Виктором Михайловичем, добралась и до его отсека. Сначала американцев по всей территории должен был водить начальник станции Алексей Петрович Благин, но в последний момент поступил приказ отказаться от такого подхода. Американцам, как заметил кто-то, не следует чувствовать показуху. У них должно сложиться впечатление, что вокруг – обычный рабочий процесс, что даже рядовые учёные с трудом отрываются ради них от дел, а уж у начальника станции и вовсе есть буквально пять минут на краткую встречу.
Гостей было двое – Гленн и Джим. Гленн – постарше, лет пятидесяти, серьёзный и разбирающийся во всём на свете – возглавлял на американской станции один из секторов, подобно Виктору Михайловичу. Джим был рядовым специалистом, в качестве парламентёра его выбрали, видимо, по причине молодости и перспективности. Именно за Джимом приходилось приглядывать с особым тщанием.
Экскурсия прошла нормально.
– Вот, – говорил Толик, – полиморфы обыкновенные. Так как они являются единственными формами жизни, сохранившимися на Марсе, мы тщательно их исследуем, пытаясь приспособить под нужды
