заправляешься и переруливаешь на дальнюю стоянку, за полосой… Там сдаешь самолет под охрану, а утром, в шесть ноль-ноль — взлет. В четыре часа быть на стоянке.
— Сколько брать топлива?
— На час полета. На Хост и обратно.
Хост — это рядом с Кабулом, расчетное время — тридцать минут полета.
Оставалось решить вопросы с посудой, с едой. Комбат заверил: утром все будет. Он сокрушался — единственная официантка, пригодная обслужить человека такого ранга, заболела.
— У меня есть кандидатура, — предложил я, — она работает медсестрой, когда-то была стюардессой (пришлось соврать). Сухачев возражать не будет…
— Хорошо, — согласился комбат.
Переделав все дела, я поспешил в деревню получить согласие Ани. Как всегда, дверь была закрыта, но сейчас колыхнется занавеска на окошке… Занавеска дрогнула, спустя минуту дверь открылась.
— Аня, ты опять в одиночестве, и опять с книжкой?
— С книжкой не бывает одиночества. А ты с неба спустился?
— Нет, хочу взлететь, и не один.
— А с кем?
— С тобой можно?
— Шутишь?
— Нет, серьезно. Я прибежал к тебе за этим. Нужна стюардесса. Завтра везем «высокое» лицо. Согласна? С Сухачевым обговорим.
— Я готова. Если это не розыгрыш…
— Нет, сейчас не до шуток. Туфли есть на каблуке?
— Есть.
— Ну и платьице какое-нибудь, соответствующее… В четыре утра забегу за тобой.
— Хорошо… Какой ты черный… Как араб.
— Еще бы. Весь сезон на пляже… Ну, до завтра.
Авиашоу, как назвал событие большой значимости для пятидесятого полка мой правый летчик, началось для нас с пяти утра. К этому времени самолет был готов к полету, укомплектован выпивкой, едой, стюардессой, экипажем. В пять часов подкатил на «Волге» «советник», генерал Сафонов. Живой и подвижный, словно мальчишка, в свои пятьдесят.
Жал руку, улыбался, расспрашивал… Но вот я вижу, как улыбка медленно сползает с его лица: «Хост, какой Хост? Мы должны лететь в Герат».
— Нам все равно, можно и в Герат, но тогда нужно больше топлива, и поскольку в Герате его нет, надо заливать по заглушку, — терпеливо объясняю генералу.
— Командир! Что за бардак! Какую вам поставили задачу?
— Хост, — коротко бросил я, — и обратно.
— Где командир полка? Срочно вызывайте заправщик…
Представление начиналось. Через пятнадцать минут прибывает заправщик, но топливо в нем — не «комиссионное», то есть не прошедшее проверку в лаборатории. Большаков, прискочивший на «газике», сам отправляется в автопарк, прихватив с собой водителя с заправщика. Рассвет, подсвечивая охлажденный за ночь воздух, рисует силуэты машин, выплывающих из дымки: это «кэпээмки». Проволочными катками они чистят стоянку. Песок и пыль летят из-под них, делая воздух вокруг серовато- пепельным… Какой идиот дал команду убирать стоянку именно в это время?
Вчера нашу «пятерку» полдня скребли и мыли мылом… Но это еще полбеды. В такое время водитель мог уснуть за рулем, а в плохую видимость наехать на самолет можно не засыпая, как это случилось совсем недавно на стоянке: разворотили носовой капот вместе с локатором. Две машины уже прошли в опасной близости, и третью я принимаю решение остановить. Солдатик увидел меня перед собой в каких-то десяти метрах. Удивляясь, кто это там кричит, размахивает руками, тормознул. Машина стала как вкопанная, в следующий миг я стою с ног до головы мокрый: люк наверху водовозки открыт, и из бочки, подчиняясь законам инерции, вылетела сотня литров освежающей воды.
— Разбумбай-мамай губастый, кто тебя учил так ездить? — кричу я на солдата, появившегося из кабины, и наконец до меня доходит, какое жалкое зрелище я представляю со стороны. Замолкаю. Продолжать приходится ровным голосом:
— Забирай все до одной машины и отправляйтесь в автопарк. Ясно? Скажешь, приказал командир полка Большаков. Выполняй!
Сухой комбинезон мне притащили через пять минут, но под носом самолета, прямо возле входной двери, растекалась громадная лужа, как раз в том месте, где от катков образовался небольшой бруствер пыли… В результате среди сухого материка стоянки — единственное болото с грязью, через которое нельзя переступить в туфельках. На циферблате двадцать минут шестого. Подкатывает «комиссионное» топливо. Заливать предстоит 10–15 минут. Еще 7–8 минут — слить отстой…
А Кармаль может появиться и в половине. Что делать с лужей? Застелить ее чехлами? Снова подает голос Сафонов. Оказывается, он паникер.
— Провалили! Все провалили… Ребята, вы же везете генсека НДПА, ведь, если что — доложат Брежневу! Неужели непонятно?
— После разберетесь, товарищ генерал, — буркнул я, неизвестно откуда набравшись храбрости (наверное, после холодного душа). — Лучше давайте своих людей, толкаем самолет назад.
Собрав водителей и провожавших, мы облепили «антон» и уперлись в него. Небольшой уклон в сторону хвоста позволил нам раскачать самолет и сдвинуть его с места. Уже заправленные, мы откатились назад. В этот момент вдалеке показался кортеж черных машин. На часах было пять часов сорок пять минут…
Кармаль выходит из машины и со своей свитой направляется к нам. Я никогда не видел его: небольшой щупленький человек в черном костюме приближался уверенной походкой.
— Равняйсь! Смирно! — командую я экипажу. — Товарищ Генеральный секретарь Народно- Демократической партии Афганистана! Экипаж и самолет к вылету готов!
— Здравствуйте, спасибо, — сказал Кармаль и протянул мне свою сухую, маленькую ручку…
В салоне поджидает генсека Аня, здесь она встретит его и усадит. В буфете готовы цыплята, водка, коньяк, минералка. За Кармалем в самолет поднимаются афганский министр обороны, министр безопасности, женщина — член НДПА и соратник Бабрака, телохранители. Последние — рязанские парни в афганской форме, с короткими автоматами в руках.
Мы занимаем места в кабине. Первым запускается самолет «советников». Мы взлетим за ним следом, с тем чтобы самолет-лидер, без пассажиров, садился в Герате перед нами.
«Советник» выполняет роль подсадной утки. Кармаля ждут в Герате не только друзья, и если готовится жаркая встреча, то она будет не по адресу.
Все проходит без сучка и задоринки. Через два часа мы заруливаем за лидером на стоянку Герата. Кармаля встречают строй пионеров в галстуках, седобородые аксакалы.
Когда отрепетированные приветствия заканчиваются, Бабрак садится в машину, трогается. Взлетает пара боевых вертолетов, они будут сопровождать машины до города.
Около четырех часов нам предстоит торчать на сорокаградусной жаре. Местность здесь равнинная, продуваемая сухими, жаркими ветрами.
Толпы встречающих исчезают, маленькое здание аэропорта пустеет. Появляются два афганца в советских комбинезонах и в армейских афганских фуражках. Один из них несет большой поднос с нарезанной дыней. Рядом с золотистыми ломтиками лежат гроздья винограда, алеют разломанные на дольки гранаты…
— Ребята, — обращаюсь я к экипажу после того, как наши друзья уходят, — угощения употреблять строго-настрого запретили… Так что слюни наматывайте на кулачок.
— Командир, так давай отнесем подальше и выбросим мухам… Неужели все это время будем глазеть на поднос? — предлагает Игорь.
Веня стоит возле рампы, смотрит на стайку воробышков, забавно купающихся в пыли.
