Они там, в Атлантиде, думают, что мы на Маркса молимся.
Мы покатались по городу, посидели в кафе на Монмартре, поднялись на башню инженера Эйфеля. Совершили протокольный, унылый до зубовного скрежета променад. Ни руин, ни виселиц, ни серых людей в серой одежде Джейн не увидела, отчего, видимо, расстроилась и стала агрессивной. Я был хладнокровен как покойник и снисходителен как палач.
У памятника маршалу Жукову, освободителю Парижа, герцогиня проворчала, мол, 'в крови купался'. Я ответил, что купался маршал в море, насчет же крови – это в Берлин, в наци-мюзеум… и вообще, если бы кое-кто воевал, а не отсиживался на островах, крови пролилось бы меньше. Джейн обиделась и заявила, что общалась накоротке со знаменитым эмигрантом, доктором Бирком, и я совершенно неправильно понимаю свою жизнь. Я ответил, что Бирк – свихнувшийся математик, что когда захочет – вернется, границы открыты. Джейн брякнула, мол, и слава богу, что открыты, есть куда податься всяким фрикам, без которых лично ей только дышать легче. Я простодушно напомнил, что четыре британских фрика когда-то пели в Мюнхенских пивнушках, да так и не вернулись. Джейн фыркнула, что 'Битлз' терпеть не может, и если бы они не шлялись по злачным пабам, стали бы богатыми людьми. Я поинтересовался, а так ли обязательно быть богатым? Есть же закон сохранения: если кто-то богат, кто-то другой обязательно беден. Джейн сказала, что стремление к богатству суть естественное желание быть успешным и свободным. Я начал закипать и спросил, а как же естественные желания одной моей чудом выжившей знакомой? Джейн заявила, что как раз у них, в Атлантиде, возможности равны у всех и дело только в умении их использовать. Я предложил не трепаться, а предметно доказать равенство своих возможностей и возможностей какого- нибудь Джо Брауна из Нью-Шитфлейса.
В общем, испортила день, зараза, да и следующие запомнились сплошным кошмаром.
Мы вернулись в академию. Герцогиня совала нос повсюду, измучила всех распросами и постоянно спорила. Чтобы я не сбегал, начала дежурить утрами у дверей.
– Ты прыгал с орбиты? – спросила она в первый же день, просвечивая взглядом.
– Случайно выпал, – процедил я, пожелав болтунам всего нехорошего.
В конце концов случилась катастрофа. Герцогиня явилась к инженерам, на семинар по социопсихологии и закатила там диспут. Она сказала, что рада знакомству с замечательными людьми (народ размяк), что много увидела, поняла и кое в чем изменила мнение (Лейла насторожилась), но один вопрос не дает ей покоя. Всеобщее равенство – это здорово, но как быть с тем, что люди изначально разные? Homo homini, бесспорно, frater est. Но все ли достойны звания homo? Например, ей, герцогине, больно видеть, как в Союз стекаются маргинальные типы, требующие гарантированного пропитания, жилья и развлечений. Ее неприятно удивило количество иждивенцев, готовых довольствоваться малым и не претендующих на развитие. Она не понимает, почему здравомыслящие люди, надежда и гордость нации, ущемляют себя и своих детей, чтобы содержать армию отщепенцев. Это не кажется ей справедливым.
Что там было, не знаю. Я ждал на подоконнике, снаружи, пока из дверей не повалил народ с красными злыми лицами. Последними выплыли Джейн и Лейла.
– Это не провокация, она действительно так думает, – сказала мне Лейла (Джейн мазнула взглядом и ушла одна). – Дискутирует жестко, умно. Ты ей помогал? Не верю, что сама сообразила.
– Сообразительная, значит, – пожал я плечами. – Отбилась?
– Боевая ничья. Я пыталась втолковать, что асоциалы перевоспитываются, она уперлась. За ней опыт веков, у меня только надежда, – Лейла покосилась на меня и вздохнула, – несбыточная, похоже.
Она запрыгнула на подоконник и достала запрещенные приказом сигареты. Я заслонил Лейлу от любопытных.
– Следующий тайм будет за нами, обещаю!
Лейла отвернулась.
– А ты запал на нее, Саня, – сказала она, помолчав. – Но детскими выходками ты ничего ей не докажешь. Она птичка не твоего полета. Это со мной, козопаской, тебе было просто.
Лейла криво усмехнулась.
– Ты ее хорошо рассмотрела? – вяло возмутился я. – А свои ноги?
– Рассмотрела уж, – Лейла умостилась поудобнее и вытянула ноги. – Знаешь, я бы сменяла их, не раздумывая!
Спонтанный диспут имел резонанс и требовал продолжения. Мрачная Лейла взялась готовить заседание дискуссионного клуба.
Мне же хватало других забот. Финальным аккордом рапалльских братаний традиционно считались учения по оказанию помощи, и не где-нибудь, а на базе 'Челомей', в Море Змей на Луне. Куда мы и убыли всей компанией. На брифинге распределили роли. Атланты имитировали аварию на малотоннажном орбитальном грузовике, 'Аннушка' имела задачей найти и спасти. Второй серией, на грузовике- попрыгунчике с номером '06', терпел бедствие я. Подготовка заняла неделю, и все это время оставшаяся на Земле Лейла что-то чувствовала, беспокоилась и звонила.
В час, когда 'Аннушка' целилась в шлюзовой створ попрыгунчика, а на стартовом поле атланты готовили к полету учебный 'Скайларк', я забрался в тесную капсулу 'шестого'. Ангар стоял непривычно пуст. Автомат уже заправил грузовик и теперь выводил системы на часовую готовность. Я же начал в тысячный раз проверять расчеты. Все сходилось, кроме одного: дыхательной смеси могло и не хватить. Я сидел и бездумно наблюдал за гирляндой индикаторов на пульте. Что скажет Лейла? А Джейн? Старик, конечно, попортит крови…
Я задремал, и разбудил меня диспетчер ЦУПа. Вдохнув на прощание нелимитированного воздуха, я герметизировал скафандр. Транспортер вытянул '06' в поле.
– Шестой, подтверждаю коридор, горизонт ожидания восемь!
То есть выхожу стартовым коридором на восемь километров и болтаюсь там, пока герцогиня не припудрит носик и не вспомнит, где у 'Скайларка' ключ на старт. Один виток, два часа. Ничто, если дальше кино пойдет по программе. Непозволительно долго для меня.
'06' завибрировал и чувствительно ударил в спину. Альтиметр начал резво отсчитывать метры. Перегрузка раздавила и отпустила, я приготовился ждать.
Ко второму витку 'Скайларк' не успел, огни 'Челомея' мелькнули и пропали за кормой. Джейн, что ты возишься?
– Шестой, доложи самочувствие, – проснулся ЦУП. – Пульс зашкаливает.
– Норма, – я старался говорить спокойно.
– 'Скайларк' готовность час, – объявилась Джейн. – Шестой, спасем тебя, не волнуйся!
– Мусор в эфире запрещаю! – вклинился диспетчер.
Голос злой, уверенный. Бывший пилот, наверное. Ух, как они не любят перволетков, эти бывшие!
'Скайларк' поднялся, когда я висел в кромешной тьме, а подо мной летели с орбитальной скоростью лунные горы.
– Всем внимание, объявляю начало учений! – скомандовал ЦУП. – Рабочий горизонт тридцать шесть. 'Скайларк', шестой, подтвердите.
– Горизонт тридцать шесть, принял, – ответил я севшим голосом.
А может плюнуть? Подскочу до тридцати шести километров, дождусь атлантов. Разве Лейла не справится с какой-то герцогиней на каком-то паршивом диспуте? Да если и не справится, велика ли беда? Герцогине положено считать себя элитой, имеющей право делить плебеев на чистых и нечистых. Это у нее в генах, как 'принеси-подай' у породистых щенков. Но я-то не плебей и никогда им не буду! Я человек, я звучу гордо!
К черту! Я дал автопилоту новые вводные. Интересно, как это квалифицируют? Хулиганство или должностное преступление? Всего один нештатный маневр. Если я не ошибся, если Джейн не растеряется, если спасатели не вмешаются, если ни с кем не встречусь на чужой орбите, то ждет нас не унылая постановка, а спасательная операция, максимально приближенная к боевой. И главное: если мне хватит дыхательной смеси на незапланированные витки.
Автопилот отработал маневр, '06' ожидаемо пошел к поверхности, чтобы на исходе витка подскочить на высокую орбиту. Заметят?
– Шестой, доложи исправность автопилота! – запросил диспетчер ЦУПа.
