подцепил… Осьминога тоже поймал… этого уж просто рукой…
Робер обрывает фразу на каждом гребне волны, при каждом ударе веслом. Получаются какие-то качели. Робер в своей стихии — это чувствуется.
— Нынче не холодно, — замечает Анри. — А качки я не боюсь.
— Да, когда гребешь — не укачивает… а вот, когда стоишь на месте, начнет мутить… А все-таки невредно встряхнуться… Правда? Поговорить вот так… о том, о сем…
Встряхнуться невредно, конечно. Рыбаки забрались на затонувшее судно. Робер прикрепляет колышками сеть к четырехугольной раме и весь поглощен своим делом, старается натянуть получше, без складок. Но вот Анри снова начинает мучить совесть, как будто он сбежал с уроков… Ну, поехали на рыбалку. Что тут дурного? Ничего, ясно. А как-то странно чувствовать себя на отдыхе. Да хоть бы в спокойное время… А ведь сейчас столько всяких событий… Со дня на день, с минуты на минуту может прибыть пароход с оружием… А ты вот сидишь над сетью! От всего отрешился… Правда, это ведь исключение. Сегодня все отдыхают. Что может произойти? На ферме? Там ребята стерегут. Сегодня работают только на пароходе — вон он, хорошо отсюда виден. Стоит метрах в восьмистах, а кажется — до него рукой подать. Слышны голоса людей, скрип подъемных кранов, грузовых стрел, будто пароход совсем рядом. Судно американское, но не то, которое ждут. Обыкновенное торговое судно, вот и все. К таким здесь уже привыкли. Странно только, почему оно не вошло в порт, а пришвартовалось к молу. Почему? Может, и без всяких причин? Когда суда останавливаются у мола, обычно работают по восемь человек. Два трюма по восемь, два автопогрузчика и так далее. Объявлено было, что на судне смешанный груз — всего понемножку. Когда спускали краном первый ящик, он грохнулся о землю и разбился в щепки. Оказалось, в нем главным образом консервы — значит, докеры увидели, что они разгружают. Привезли еще нейлоновые чулки, галстуки, пестрые ткани — словом, на любой вкус. Но ничего нового. Ничего страшного.
— Можно спокойно ловить рыбу, — говорит Робер. — Если что-нибудь и случится на пароходе или в другом месте — все знают, где мы. Нам крикнут с берега. На лодке быстро доберемся.
— Ладно, — ответил Анри и захлопал в ладоши, чтобы согреться. — Давай, я попробую первым. Говорят, новичкам везет!
Он пустил в ход барабан, и сеть сама спустилась. Анри только придерживал ручку барабана, а то уж очень быстро крутится. Сеть ложится на воду и как будто не решается нырнуть, но постепенно намокает, вздувается пузырем и внезапно, перекувырнувшись, исчезает в море.
— Эх, хочется поскорее вытащить! — говорит Анри, входя в азарт и потирая руки.
— Да, большое удовольствие! — подтверждает Робер. — Раньше я тоже никогда не ходил на рыбную ловлю. А вот в прошлом году стал рыбачить и увлекся. Сперва, как и ты вот сейчас, чувствовал себя немножко виноватым.
— Не об этом речь, — замечает Анри. — Никто нас за это и не упрекнет, наоборот.
— Да я не то хочу сказать… А у меня, знаешь, тогда не было лодки. Бывало приду, когда прилив только еще начинается и шлепаю босиком к кораблю. А когда захочу вернуться на берег, ору какой-нибудь проплывающей лодке. Конечно, лодок здесь снует много, но иной раз пора уже возвращаться, и как на грех — ни одной лодки не видать. Ждешь, ждешь пока появится. Сидишь, как сыч на этой развалине, отрезан от берега. А тут еще дождь польет!.. Вот тогда, конечно, если бы я понадобился кому-нибудь, было бы плохо.
— Ну, уж что это за удовольствие… я бы не стал. Слушай, можно тащить?
— Подожди еще немножко. Мне поначалу тоже бывало беспокойно. А потом привык… Ничего никогда не случалось… Так что, понимаешь… Гляди, какая нынче грязная вода, пожалуй, нам повезет. Землечерпалка здорово намутила за неделю — нам это на руку.
Даже сюда доносится вонь со старой ржавой баржи, она стоит у землечерпалки, полная тины.
— Ну-ка, попробуй…
— Держись!.. — кричит Анри, наматывая веревку на барабан. — Сейчас посмотрим!
Появляются края сети. На дне ее темный круг воды постепенно сужается и исчезает. Трепещется несколько золотистых рыбешек, одна за другой они проскальзывают в ячеи и уходят в море. Две маленькие серовато-красноватые камбалы извиваются, прижавшись к сети в том месте, где снова появляется вода.
— Не вытаскивать? — разочарованно спрашивает Анри.
— Конечно, нет. Такая мелочь! Пусть подрастут!
Анри опускает сеть.
— Не огорчайся, рыба ходит стаями, — утешает Робер. — А теперь особенно — идет мерлан и треска. А как пойдут — только поспевай вытаскивать. Рук не хватит. Попотеем мы с тобой!
— Вот бы хорошо! — говорит Анри, снова бросив взгляд в сторону парохода, ослепительно белого в лучах солнца.
— Сильно перегрузили! — замечает Робер, показывая на подставку, которую стрела крана поворачивает в воздухе. — Лишь бы ребята не дали себя облапошить!
И в самом деле, вопрос о нагрузке подставки взволновал докеров. На глаз видно, что каждый ящик весит килограммов по двести. Сегодня с утра этот жулик Бонасон велел грузить на подставку по пяти ящиков. Значит, уже килограммов на сто превысил норму, установленную по коллективному соглашению, — сама подставка весит не меньше девяноста килограммов. Да и вообще докеры не любят работать с подставкой. Хозяину-то выгодно — экономит на грузчиках, которые работают на пристани, их заменяет автопогрузчик. Машина поднимает подставку с земли, и ей совершенно безразлично, есть ли там ящики или она пустая. Как самый обыкновенный трактор, автопогрузчик подъезжает к подставке, подсосывает под нее свои вытянутые лапы, поднимает ее, потом дает задний ход, разворачивается и отправляется к пакгаузу, а там опускает лапы и ставит груз на землю. Водителю ничего делать не надо, сидит себе улыбается, а на обратном пути ради собственного удовольствия развивает скорость.
— Ты что, на гонках? Людей покалечишь!
— Заткнись! Для тебя же стараюсь, чтобы ты подработал.
— Скажет тоже. Много мы на этом выигрываем!
Автопогрузчик увеличивает безработицу. Грузоподъемные и разные другие механизмы хороши, да только при других условиях. Понятно, дело не в машинах… Но все же случается, что на них смотрят косо. А заодно косятся иногда и на ребят, которые ими управляют.
Больше всех не любят подставку докеры, работающие в трюме. Работа становится тяжелее. Когда Бонасон сказал: «Теперь грузите по шесть ящиков, по пяти — до вечера не кончим», не все прошло гладко. Докеры ворча подчинились. А когда автопогрузчик подвез к пакгаузу тысячу двести килограммов, Сегаль (ну, и красив он с повязкой на носу!) крикнул:
— Гляди, Фор! Ты только погляди, что нам подкатили!
Макс Фор немедленно отправился на пароход и сказал грузчикам, глядя прямо в лицо Бонасону:
— Не соглашайтесь! Они не имеют права! Кроме того, на подставке груз раскачивается. Если сорвется с крюка, ящики полетят на вас и, уж будьте уверены, Бонасон растить ваших ребят не станет! Надо поговорить с подрядчиком. Пошли, Папильон!
Подрядчик Бужо все больше и больше работает на американцев. Прямо специалист стал. Мерзавец этакий!
Докеры замялись. Бонасон всегда нанимал самых смирных, тщательно их отбирал. Но все-таки несколько человек уже стали вытирать руки.
— Раз ты так говоришь, — с деланным смехом заявил долговязый Мушкетер, — мы бросаем!
Но тут Бонасон поднял руку:
— Не скандальте! Грузите по пять ящиков, раз вам так трудно поворачивать зады… Чорт с вами!
Никто не обижается на грубость — все привыкли. Разговор с десятником будет потом, когда придет время. Но всех поражает необычная уступчивость Бонасона. Макс повернулся и подозрительно поглядел на него. Что за этим кроется? Бонасон покраснел до ушей — и так уж красная рожа, а тут стала багровой. Может, он хотел увеличить груз, чтобы угодить хозяину и побольше получить надбавки? Однако это не объяснение. Он всегда старается прижать грузчиков и никогда так быстро не отступает. Наоборот, чем больше докеры спорят с подрядчиком, тем Бонасону и ему подобным выгоднее. Подрядчик так считает —
