«Современная война ведётся во многих измерениях. В том числе и в эфире — перехват, разведка, дезинформация. Только специалист может представить себе грандиозность радиовойны. В этом смысле мне как руководителю экспедиции повезло, поскольку обер-лейтенант Роланд Эрслебен — маэстро дальней связи. Работает виртуозно, «разгрызает» самые сложные данные радиоперехвата, которые мы передаём в центральный пункт радиосвязи Абвера в Шансдорфе, что доставляет мне подлинное наслаждение. А мы прослушиваем не только испытательные полигоны английских ВВС в Фарнборо и Хендоне, но даже переговоры американских артдивизионов в Неваде! О, как гордился Эрслебен, когда удалось выйти на прослушивание крупнейшего центра британской радиоразведки в Блечли!.. Он готов часами рассуждать о фазовых диаграммах, диполях и модуляторах, хотя Эрслебен и неразговорчив. В нём удивительным образом сочетаются ребяческая увлечённость работой и трезвость суждений, даже их утончённость, когда речь заходит о его любимой радиоэлектронике. Похоже, она для него служит источником невероятного удовольствия. Вообще, необычное сочетание. А загадочность, пока её не раскусишь, может обернуться неожиданностью. Утверждать, что мне удалось постичь его натуру, не берусь. Хотя угадываю в Эрслебене человека незаурядной целеустремлённости. Может, это дух плюс воля? В нём течёт графская кровь, и этим Эрслебен несказанно гордится. На его столе я заметил уникальную Библию в сандаловом окладе. Явно, довольно старинная вещь, возможно, восемнадцатого века. Он и его сменные радисты — выпускники филологических факультетов различных немецких университетов. Великолепная команда!
Да и начальник РЛС лейтенант Фогль не из тех, кто пасёт задних. Во время последнего визита в их «радиоцарство» я стал свидетелем творческой дискуссии, и, ей-Богу, можно было подумать, что это не беседа двух офицеров Абвера, а обсуждение теоретического доклада на некоем симпозиуме. Фогль что-то доказывал Эрслебену:
— Находим коррелятор... смотрите! В нескольких точках, удалённых друг от друга, размещаем приёмные антенны, а затем попарно перемножаем помехи... в результате несложных вычислений получаем точные координаты источника помех. Таким образом, корреляционная функция — это степень совпадения двух сигналов, принятых рефлекторами! — его лицо при этом светилось торжеством.
Потом Эрслебен доложил мне о том, что они только что «навели» американскую эскадрилью на Гренландию:
—Мои ребята свободно разбираются в англо-американском сленге. Они передали им «поправку» к курсовому углу. Эти растяпы вылетели из Ньюфаундленда и должны были дозаправиться в Исландии. Теперь на Европейском театре у «чарли» будет на восемь бомбовозов меньше!
После возвращения надо будет представить Эрслебена к рыцарскому кресту с мечами.
Да, война ведётся в разных измерениях — радиовойна, противостояние брони и моторов, война в глубинах и в высях, война воли и разума. Но мало кто в мире сейчас осознаёт, что человечество стоит на пороге создания новых фантастически мощных видов оружия. Немногие могут представить себе те невероятные возможности, которые откроет перед армиями способность хоть в малой степени управлять климатом! Метеовойна! Могущество держав, овладевших подобным оружием, обретает глобальный, планетарный масштаб. И я горжусь тем, что закладываю «ледовый фундамент», — позволю себе использовать именно такое словосочетание, — в могущество моей Германии. Кто знает, а не является ли скромная метеорология вместе с гидрографией и гляциологией тем передовым рубежом, за которым откроется возможность создать небывалые боевые средства, то непостижимое, которое сейчас трудно спрогнозировать? Вряд ли Эрслебен и Фогль задумываются над этим. Мальчишки! Для них всё понятно и просто. А для меня? Кто знает?..
Я много чего мог бы сказать по этому поводу, но сейчас не время — надо идти снимать замеры вместе с моей «правой рукой» лейтенантом Тумой. Позже я ещё вернусь к этому, а сейчас необходимо переключить мозг на будничное. Дисциплина мысли — вот главное завоевание немецкой нации».
Выгрузка подходила к концу, и Щербо едва успел рассмотреть окружавшие их серые гранитные скалы, как ветер резко усилился. Он свирепо срывал снег с широкого плато в глубине острова, за каких-то полкилометра от места высадки. Зазмеились в воздухе снежные протуберанцы, затянув горизонт пульсирующей белой мглой, резко потемнело. За несколько минут снежный хоровод разошёлся не на шутку, выедая глаза и сбивая дыхание.
На санях-волокушах они еле-еле успели выволочь на берег, подальше от прибоя, немногочисленные тюки.
— Выше, выше давайте! — перекрикивая ветер, подгонял старшина. — Иначе снесёт!
Груз расположили на небольшой ледяной площадке, возвышавшейся над уровнем залива метров на пять. А совсем рядом бугрились горы воды, размывая берег и перекатывая, словно лёгкую гальку, обломки льда.
— Ну и место! — прокричал в самое ухо Щербе Байда.
...М-да, угрюмо и жутко неуютно, срочно необходимо укрытие! Справа в кипящей пене скалистый частокол с выветренной ноздреватой хрупкой корой, будто гнилые зубы какого-то чудовища, чуть дальше — длинная заснеженная коса. Слева — язык небольшого ледника.
Ещё до того, как колючая снежная завеса застила окружающий мир, Щербо успел заметить на морене какую-то постройку. Немцы! За полкилометра... Сердце заколотилось. Времени распаковать тюки и установить три палатки совсем не оставалось, да и обустраивать лагерь под носом у противника, если он здесь, смысла не было. Искать какое-то природное укрытие во время пурги бессмысленно. А без укрытия — никак нельзя, замёрзнем. Выходит, выбора нам природа не оставила. A если в хибаре немцы, то заметили ли они нежданных гостей? На пост что-то не похоже, они бы расположили его гораздо ближе к берегу и правее, у подножия вон тех приземистых скал. Там намного удобнее и обзор прекрасный: всё как на ладони, включая противоположную сторону косы. Но если это не пост, тогда что?.. Ворваться и захватить врасплох?
«Недавно в глубокую трещину свалился один из солдат. Мы вытащили бедолагу, но он уже не дышал. Я написал в рапорте всё, как было, — несчастный случай. Хотя, как по мне, лучше бы он погиб от пули как солдат. Погибнуть от несчастного случая, пусть и «при выполнении боевого задания» (старался смягчить формулировку) тогда, когда тысячи гибнут от огня и железа, как-то унизительно. В этом есть нечто постыдное для воина, для нации, чёрт побери!»
Ветер безжалостно рвал старые доски их случайного пристанища, от чего избушка метеостанции, брошенная немцами, едва не разваливалась. Немцы покинули остров, видимо, ещё прошлым летом, и, скорее всего, второпях. На это указывали беспорядочно разбросанные металлические столитровые бочки из-под соляры, наполовину вмёрзшие в лёд, и клочки каких-то бумаг и скомканной фольги на прихваченном изморозью дощатом полу; у дверей горка стрелянных гильз, а в углу — ржавая ложка, осколок зеркала...
Эти пятьсот метров стоили им немалых усилий. За считанные секунды вокруг них сомкнулся неистовый белый полог. Каждый едва видел спину впереди идущего и спешил ступать след в след, ибо остервеневшая метель быстро всё заметала. Двигались пригнувшись, время от времени падая на отполированную ветрищем холодную поверхность. На какой-то миг Щербе показалось, что они сбились с пути, пройдя мимо хижины. Это было бы вовсе не удивительно, в этой снежной беспросветности можно
