скомандовал:
— Оцепить дом!
А Николай выбрался на крышу, перевел дух и... прыгнул вниз.
— Хальт! Руки вверх!
Его схватили, заломили руки назад.
— Смотри какой верхолаз! — Верзила ткнул Николая ногой в живот. Сперло дыхание, но Науменко не упал.
В ту же ночь Николая привели на допрос.
— Назови имена сообщников, — строго потребовал гестаповец. — Молчать не рекомендую!
Науменко не разомкнул уст.
— Развязать ему руки! — приказал гестаповец. — Закуришь? Пока не поздно, образумься, иначе покараем так...
— Всех не покараете,— в сердцах огрызнулся Николай.
— Повтори!
— Я вас ненавижу!
— Ах ты, скотина! — Гестаповец в бешенстве подскочил к Николаю и наотмашь ударил его по лицу. По-
том схватил чернильницу и стал бить ею по голове. Еще и еще...
Три дня и три ночи длился жесточайший допрос и издевательства. Но тяжелые побои не сломили Науменко. Он выстоял. Его выволокли после пыток в тюремный двор на расстрел. С побелевших уст сорвалось:
— Будьте прокляты! Навсегда!
...Зина не знала о судьбе мужа. Она пыталась обстоятельно разобраться в ночном происшествии. Почему дома не сделали обыск? Какие признания требовали от Николая? Но ответа на эти вопросы так и не находила...
Утренний солнечный луч заглянул в окно, осветил на стене семейную фотографию. Зина посмотрела на нее и разрыдалась. Вдруг мимо окна промелькнула чья-то фигура. В дверях остановился мужчина. Красный нос, обвисшие щеки, длинные усы, из-под шапки выбился чуб.
— Кто вам нужен? — испуганно спросила Зина незнакомца. — Кто вы такой?
Вместо ответа мужчина спросил:
— Науменко?
— Да-
— А где твой муж?
— Его сейчас нет дома.
— Жаль.
Чубатый протяжно свистнул. На пороге показалось еще трое таких же неприятных типов. Они плотно закрыли за собой дверь. Дети заплакали. Зина подбежала к ним.
— Водка есть? — рявкнул присадистый.
— И кушать. Да побольше! — визгливо требовал длинношеий с рассеченной губой.
— Вон лежит хлеб и сало, хотела дать детям, но раз голодные, возьмите.
Чубатый резко повернулся к Зине:
— Вижу, тебе живется неплохо на нашей земле! Нравится здесь? — Он громко кашлянул и пристально посмотрел на беззащитную женщину, к которой прильнули притихшие дети.
— Ты учительница? — допрашивал чубатый.
— Да.
— Детей богу молиться учишь?
— Нет.
— Значит, антихристкой стала? А просто — ведьма!
Зина догадалась, с кем имеет дело.
Чубатый кивнул молодому, веснушчатому. Тот без слов понял атамана. Мигом подался из дома, а через несколько минут возвратился с литром самогона.
— Погреемся немного, а то здесь скучная компания. Ха-ха-ха... А ты слышишь, — бросил он в сторону Зины, — накрой стол, гостей принимай! Да смотри, борони боже, если плохое задумала!
Повинуясь приказанию, Зина хлопотала возле стола.
— Ты откуда родом? — спросил ее чубатый.
— С Полтавщины.
— А чего тебя сюда занесло?
— Разве мне, украинке, сюда запрещено приезжать?
— Эге, милочка, так ты же советка!.. Разве ты поймешь наши души?! Мою, его и ихние, — указал пальцем атаман на своих дружков.
— Таких, как вы, к сожалению, я плохо понимаю... И скажу, если позволите. Как же вас понимать, коли Родиной не дорожите. Не без вашей помощи Гитлер Украину захватил. А теперь украинский народ вместе терзаете... — Зина прямо посмотрела в заискрившиеся недобрым огоньком глаза предводителя. Забыв об опасности, она пылко доказывала, что все украинцы вместе, именно все вместе, должны изгонять врага с родной земли.
— А вы чем занимаетесь? — кинула упрек в лицо заводилы.
Чубатый сидел, облокотившись на стол. Его приспешники подскочили к Зине, но заметили знак «не трогать». А Зина продолжала:
— А теперь чего же добиваетесь? Хотите старое вернуть? Да? Народ не допустит этого!
— Ну что ты в таком деле смыслишь?! — процедил чубатый. К нему наклонился длинношеий.
— Кончать? — угодливо спросил он атамана.
— Подожди, пусть погомонит. — Атаман встал, громко крикнул: — Хлопцы! Выпьем по чарочке.
В стаканы полилась зеленоватая жидкость. Крякнув и расправив усы, чубатый, а по его примеру и остальные опрокинули содержимое стаканов, громко восторгаясь:
— Ох, и хороша же самогоночка!
Пришельцы с удовольствием уминали хлеб с салом.
— Ну, чего с ней панькаемся? — не унимался длинношеий.
— Подожди, куда она денется.
Чубатый вплотную подошел к Зине, сощурил глаза.
— Жаль, что советка, а баба ты приметная! — И попытался обнять Зину. Она отшатнулась. Мальчик, уцепившись за юбку матери, упал. Раздался детский плач.
— Замолчи, сучий сын! — зло крикнул чубатый и ударил кованым сапогом мальчика по голове.
Испуг перекосил лицо Зины. Она упала на пол и прижала к себе вздрагивавшее тело ребенка.
Лешенька... Лешенька... — застонала женщина.
Но грубые руки оторвали ее от остывавшего тела малыша. Зина увидела, как верзила схватил старшего сына за ноги, опрокинул вниз головой.
— Варвары, что делаете?! — во все горло кричала обезумевшая мать.
Чубатый с помощью своих сподручных затянул ее в другую комнату, и она не видела, как ее ребенка раскачали и с силой ударили головой о стенку. По комнате разнесся гулкий звук, слившийся с предсмертным вздохом мальчика.
Зина кричала, царапала звериные морды бандитов. Глаза ее стали безумными, казалось, они вот-вот выпрыгнут из орбит, волосы растрепались. Зина лишилась разума...
Надругавшись над обморочной женщиной, бандиты повернули ее на полу вниз лицом и дважды выстрелили в затылок.
Глухим голосом чубатый распорядился:
— А ну, дружки, посмотрите, чем тут можно поживиться. Может, что с собой возьмем!..
