чиновников тоже принято на юбилей начальства в складчину подносить «журавля».
Сыщики посидели в ресторане часа два, потом вышли на свежий воздух и по Никольской, через Лубянку неспешно пошли по Сретенке домой. Молодой человек уже знал, что, если начальник упорно обходит стороной разговор о деле, бесполезно его о чём-либо спрашивать. Надо выждать, пока, как он сам говорит, «осядет муть», и в голове сложится определённое представление о том, что нового они узнали. Пока шли, говорили о женщинах, об уходящей моде на цилиндры, о появившихся в Москве моторных экипажах. Больше, конечно, говорил Собакин, Ипатов - предпочитал молчать и слушать. Наконец Вильям Яковлевич перешёл к делу.
- Спешить не будем. Доверим Канделяброву собрать побольше сведений об окружении Зяблицкого. Пусть опросит сослуживцев доктора: вдруг там что-нибудь выплывет. К Залесской не пойдём. Женщина, потерпевшая такое фиаско, не способна на здравое мышление, а эмоции нам сейчас ни к чему. Да ей и не до нас с вами. Думаю, что и семья Арефьевых её больше не интересует.
- Зря вы так поспешно вывели её за круг подозреваемых, ох, зря! – проговорил Александр Прохорович. – Она вполне могла увлечь на преступный путь Зяблицкого.
- Для чего?
- В корыстных целях. Он убивает девушку, и все деньги достаются Николаю Матвеевичу, а фактически ей, раз она собиралась за него замуж.
- Понятно. Ну, а Зяблицкий с какого рожна будет ей своими руками жар загребать: убивать любимую племянницу своего друга?
- Страсть. Слышали, что сказал Шварц? У него к кому-то была необоримая страсть.
- Но ведь, Надежда Петровна собиралась замуж не за него, а за Арефьева. Что бы Зяблицкий получил в результате? – не сдавался Вильям Яковлевич.
- Доступ к телу.
- Однако, не маловато-ли? Цена, молодой человек, больно высока даже для Залесской. Тоже мне – Клеопатра.
- А может они решили, что потом избавятся и от Николая Матвеевича. Зяблицкий, как домашний врач, не мог не знать, что у Арефьева слабое сердце.
- В ваших рассуждениях есть логика и вы недалеки от истины. Говорю вам это с полной ответственностью потому, что я уже знаю, кто вдохновитель и соучастник этого преступления. Ещё немного терпения и расследование вступит в свою заключительную часть. Нужны прямые улики. Я думаю, что скоро всё выяснится.
- Чего тянуть-то! Если вы уверены, что знаете преступника, то надо его схватить и вытрясти признание. Такая вражина – и на свободе!
- Дорогой Александр Прохорович! По-моему, вы несколько заблуждаетесь в оценке и понимании сути нашей с вами профессии. Вам известно, что такое синергия ?
Ипатов замотал головой.
- Это, когда человек с помощью божественной силы, достигает поставленной цели. Своего рода соработничество Господа и человека. Святой Макарий Египетский говорил, что «для искоренения греха и существующего в мире зла, необходима Божья сила». Понимаете? Не рубить с плеча, а обстоятельно и вдумчиво разбираться во всех обстоятельствах дела, надеясь, что Господь подскажет правильное решение. Мы с вами трудимся в такой области, где ошибки недопустимы. Я наблюдаю за вами и вижу, что в своих выводах вы мало думаете о последствиях ваших суждений для тех, кого можно обвинить. Господь Бог всегда как-нибудь да указывает на зло – надо только это уметь увидеть. Понимаете?
Подходя к дому, еще издали, сыщики увидели на улице Спиридона. Он был одет в какую-то холщёвую хламиду с закатанными до локтей рукавами. Под его началом двое расторопных парней шустро доделывали свою работу: один - начищал до блеска ручку входной двери и звонок, другой – подметал улицу у дома. Завидев хозяина, Канделябров быстро расплатился с подёнщиками, метнулся в дом и захлопнул дверь, прямо перед самым его носом.
- Что за чёрт! – выругался Собакин и нажал на звонок. Из-за двери не донеслось ни звука. Вильям Яковлевич продолжал трезвонить, но в доме, по-прежнему, стояла тишина.
Тогда Собакин зарычал:
- Спиридон, сейчас же открой!
Ипатов забарабанил по двери, навалился на неё, а она - возьми и откройся. Александр Прохорович стремительно влетел в дом и наверняка бы растянулся в коридоре, если бы не наскочил на Канделяброва. Тот стоял невозмутимо и величественно, как какой-нибудь мажордом английского лорда. На нём уже была одета любимая зелёная ливрея, а на голове зачем-то парик с косичкой, как у сказочного враля, барона Мюнхгаузена.
- Добрый вечер, Вилим Яковлевич. Рад вас видеть в здравии. И вас, Александр Прохорович. Простите, что замешкался: не сразу услышал звонок.
Собакин молча смерил взглядом слугу, и прошёл в дом. Как ни в чем не бывало, Спиридон доложил, что уборка закончена и размеренной походкой удалился к себе. За ним, подняв хвост трубой, ушёл Бекон.
- Живу под одной крышей с сумасшедшим, – констатировал начальник.
- Пойдёмте, посмотрим Москву с Сухаревой башни, – на следующее утро предложил Собакин помощнику.– День-то, какой хороший выдался!
Грохот колёс по мостовой сливался с людским гулом улицы и щебетом птиц. На Сретенке вовсю кипела жизнь. Ещё только повернув от дома в сторону Садовой, они уже издали увидели громаду башни. От дома сыщика до неё было рукой подать. В конце Сретенки, у подножия самой башни и вокруг церкви Троицы на Листах все заборы и стены домов были сплошь увешаны пасхальными лубочными картинками. Около них толпился народ.
- Я первый раз приехал из Сергиева в Москву, когда мне было семь лет. Родители отвезли меня в Кремль и сюда, посмотреть башню, – сказал Ипатов.
- И не мудрено, – ответил Вильям Яковлевич. – В народе башню любовно называют Сухаревой барышней и невестой Ивана Великого. Слышали? А почему, знаете? Она по высоте своей равна самым большим башням Кремля: Спасской и Троицкой и уступает только колокольне Ивана Лествичника. Она - одна из самых больших московских достопримечательностей. Смотрите: башня состоит из проездных ворот с глухими арками по сторонам. Над ними обширные палаты в два яруса и восьмигранная башня в три пояса с каменным шатром. Наверху, видите, двуглавый орёл – знак государственной принадлежности. Между прочим, он установлен даже раньше, чем «орлы» на кремлёвских башнях. Сооружение, как видите, громадное. Толщина стен первого этажа два метра. Это дало возможность в течение всего времени её существования надстраивать верхнюю часть. Здание, конечно, тяжеловесное, как купеческий комод. По стилю, это смесь ломбардского с готическим, но, по общему облику - абсолютно московское. Давайте пойдём не в контору к смотрителю башни, а сразу наверх. У меня здесь есть знакомец – надзиратель водохранилища.
Сыщики прошли в ворота и свернули вправо. Здесь, в одной из глухих арок была большая чугунная дверь, через которую они и вошли внутрь. Собакин продолжал рассказывать.
- Царь сам задумал и спроектировал эту башню и назвал «Сретенской по Земляному городу». В этом непростом деле ему помогал Яков Брюс, который писал Петру, что «огромная въездная башня со стороны Троицкой дороги должна уравновесить стороны города и поднять ещё выше Сретенский холм Москвы». Эта задача была выполнена. Башню построили к тому времени, когда Пётр Алексеевич вернулся из похода под Азов. А народ стал называть её просто Сухаревой, по имени полковника стрелецкого полка Лаврентия Сухарева. Он был один из тех, кто со своими молодцами присягнул царю в Троице-Сергиевой лавре, куда молодой государь бежал от своей взбунтовавшейся сестрицы Софьи. Именно поэтому Сухарев со своим полком первым и въехал в новую башню, где располагался до того времени, пока все стрелецкие полки были упразднены.
- Царь решил построить такую громадную башню именно здесь, потому что это посоветовал ему сделать ваш предок? – поинтересовался Ипатов.
- Идея построить новый въезд в город принадлежала царю. Сретенка издревле была главной улицей
