поздравлений ей ждать не от кого. Съев яблоко, она включила телевизор и забралась под теплое одеяло. Чтобы не думать о постоянно напоминающей о себе болезни, она позвонила Виталию Степановичу.
— С наступающим праздником! — сказала она.
— Еще до Нового года целые сутки, — весело ответил доктор.
— Я подумала, что завтра вы будете с друзьями и близкими. Не хотелось мешать…
— Ошибаетесь, Даша. Сегодня я у мамы, а завтра буду на дежурстве.
— В новогоднюю ночь?
— Я же самый молодой в отделении. А кому, как не молодым, положено работать по праздникам? Впрочем, я добровольно согласился. А вы, Даша, где будете встречать Новый год?
— Дома.
— Повезло, значит, что вы не в смене.
— Скорее наоборот — не повезло… Меня уволили, я опять безработная, — ответила Даша и рассказала и о своем «донорстве», и о кружке вязания.
— Что бы там ни было, вы, Даша, молодец, — ответил он. — По голосу слышу, что вы держитесь лучше, чем раньше.
— Стараюсь. По вашему совету я пытаюсь изменить образ жизни и не думать о том, сколько мне отпущено.
— И правильно делаете. Главное не считать, что вы загнаны в угол. Всегда можно обернуться и, потыкавшись в стены, найти дверь. Постучать — и вам откроют. Не будете же вы отрицать, что в любой комнате есть не только углы и стены, но и выход?
Даша улыбнулась.
— Наверное, есть, иначе как бы эту комнату построили? — ответила она.
— Берегите силы, они нужны для борьбы с болезнью.
— Не только силы, но и деньги, — заметила Даша. — Надо срочно искать новую работу.
— Знаете, Даша, я думал о вашей работе в онкологии. И то, что вас попросили уйти, — неудивительно. Общество еще не готово принять таких больных, как вы.
— Создается впечатление, что у меня не СПИД, а проказа.
— Не осуждайте людей, которые вас не понимают.
— Я никого не сужу.
— Может, вам стоит обратиться в общественную организацию по борьбе со СПИДом, поговорить о своей проблеме?
— Мне не хотелось бы вообще говорить о СПИДе. Я просто хочу работать и жить не как неизвестно чем больной человек, а как обыкновенный. Я не хочу чувствовать себя неполноценной и в чем-то ущербной. Вы меня понимаете?
— Понимаю. Значит, вам сейчас нужна работа?
— Очень нужна, но я пока не знаю, куда сунуться, чтобы на следующий же день меня оттуда не попросили.
— Не знаю, готовы ли вы к тому, что я могу предложить…
— Я уже ко всему готова, — горько пошутила Даша.
— Для работы в том месте, которое я имею в виду, нужно иметь определенную долю мужества и самоотверженности, быть сильной, чтобы не упасть духом и все выдержать.
— В морге санитаром?
— Там не так уж сложно работать, — засмеялся Виталий Степанович. — Мертвые не могут предъявлять претензий и не требуют особого внимания.
— Не томите! — попросила Даша.
— Вы считаете себя сильным человеком?
— Думаю, я обыкновенный человек, но так уж получилось, что приходится учиться быть сильной.
— В вашем районе недавно открылся хоспис.
Даша затаила дыхание и несколько секунд помолчала.
— Я согласна, — наконец уверенно сказала она.
— Вы понимаете, что на ваших глазах будут умирать люди? Часто умирать. Ежедневно. В том числе и от СПИДа.
— Понимаю. Я согласна. Где это?
Виталий Степанович, видимо, колебался, но, не уловив в интонации Даши ни малейшего сомнения, произнес:
— Я хорошо знаком с заведующей отделением Маргаритой Ильиничной. Она была преподавателем у нас, а потом ушла на пенсию. Когда здесь открыли хоспис, она изъявила желание взять на себя руководство. Это очень добрый и чуткий к чужому горю человек. В свои шестьдесят лет она потеряла мужа и единственного сына. Чужая боль, страдания пациентов хосписа ей понятны, так как все это она пропустила через себя. Конечно, это врачебная тайна, но вам, Даша, я могу ее открыть: Маргарита Ильинична — онкобольная, и только работа дает ей силы и жизненную энергию. Сегодня уже поздно, но завтра утром я созвонюсь с ней и поговорю насчет вас.
— А вдруг там нет места медсестры?
— Не думаю. Маргарита Ильинична буквально неделю назад говорила мне, что не может набрать персонал. Во-первых, она тщательно подбирает кадры. Начмед уже ссорился с ней по этому поводу, говоря, что больным все равно, кто за ними будет ухаживать. Но Маргарита Ильинична ответила ему достойно: «А вы бы хотели, чтобы возле вас в последние минуты была грубая, неряшливая медсестра, а под вами — лужа мочи по вине ленивой санитарки?» А во-вторых, не так уж и много найдется желающих работать в заведении, где тяжело не только физически, но и морально.
— Трудности закаляют, там я стану сильнее, — твердо сказала Даша.
— Даша, вы хотя бы представляете, что это за заведение?
— Я не знаю точно, могу только догадываться — говорю честно. Но то, что я буду добросовестно выполнять свои обязанности и не сбегу оттуда из-за трудностей, это я вам обещаю.
— Договорились. Я вам завтра позвоню.
Даша, окрыленная надеждой, что скоро у нее будет работа, а значит, хоть какие-то деньги на лечение, собралась уже ложиться спать, но тут ей пришла в голову мысль, что надо позвонить родителям и поздравить их с Новым годом. И это следовало сделать не завтра, а сегодня: а вдруг мать с отцом пригласят ее домой на праздник?! Перекрестившись на икону Спасителя, которую Аргентина Львовна оставила в ее комнате, Даша набрала знакомый номер и с замиранием сердца стала ждать ответа.
— Алло, — услышала она наконец голос матери.
— Мамочка, я поздравляю тебя, папу и бабушку с наступающим Новым годом! Желаю, чтобы вы были здоровы, никогда не болели, чтобы в семье всегда было светло, тепло и уютно, — на одном дыхании выпалила Даша.
— Как ты, дочка? — всхлипнула мать.
— Нормально. У меня все хорошо. А как бабушка?
— Она… Ее… Похоронили мы сегодня нашу бабулю, — плача, сказала мать.
У Даши что-то оборвалось внутри.
— Как?! — дико закричала она, не контролируя себя. — Как похоронили?!
— Хорошо похоронили, по-людски, как полагается.
— Как вы могли?! — не сдерживая чувств, в отчаянии воскликнула Даша. — Как вы посмели сделать это без меня?! Почему не сообщили?
— Отец сказал, что не надо звонить…
— Какое вы имели право не дать мне проститься с бабушкой?! Как вы могли! Она моя бабушка, и я… я люблю… любила… люблю и буду любить ее всегда. А вы… вы жестокие люди! — Дашу прорвало, и она высказала все, что накипело на душе. — Вы выкинули меня из дома, как собаку, которая верно служила хозяевам, но на старости ослабела! Вы разлучили меня с бабушкой, которая была моим светом в этой жизни! Вы знаете, отчего она умерла?! Не говорите, что от старости, — я не поверю! Она умерла от тоски и от вашего бездушия!
