оставшихся чувашей пассивно-активного духа нежданно отыскался еще один влиятельный Михаев. Это чувашское колено, по-видимому, было вовек неистощимо.
— Сдаетесь? — крикнул Викеша, смело подходя и размахивая флагом.
— Нэ! — покачал говорок головой и флагом.
— Драться будете? — спросил раздраженно Викеша. — Какого же черта?..
— Нэ, нэ!..
Чувашин затряс головой настойчивее прежнего.
Викеша смотрел с удивлением на странную группу. Это был совсем неожиданный подход к решающему бою. Вместо бойцов и беглецов, победителей и пленных, являлись зрители.
Балтаев, страшный, накрашенный кровью, как краской, выступил вперед.
— Мы смотри, вы дерись! — крикнул он. — Понимай?.. И ви тож!
И он указал рукой на довольно компактную русскую группу, стоявшую поодаль.
Персиановцы долго молчали и не знали, что делать. Выручил всех офицеров денщик Митюков.
— По-нашему, — крикнул он, — пусть господа подерутся, а мы, правда, посмотрим. Который которого побьет, того и верх будет!
Глаза у Викеши вспыхнули и щеки залились румянцем, как бывало у старшего Авилова. Но сказать он ничего не успел. Авилов выступил вперед. Огромная фигура его не скрадывалась даже шириною поляны я высотою больших тополей.
— Здравствуй, сынок! — сказал он совершенно спокойно. — Чего убежал, не дождался. Ну, все-таки свиделись. Что ж, будем драться?
— Я буду, — ответил Викеша с готовностью.
— А как?
— На смерть, — твердо ответил Викеша.
— Что так? — спросил Авилов с веселостью.
— А зачем ты Аленку испортил, злодей? — крикнул Викеша запальчиво.
Пред глазами его промелькнула темная поварня и растерзанная детская фигурка и голос: «Боюсь!»
Авилов презрительно сморщился.
— Важною кушанье — баба!.. Брось, — сказал он неуступчиво, видя новое зарево гнева в лице у Викеши. — Сетка-то чужая, только рыбка-то моя.
Эта колымская пословица применяется одновременно к рыболовным кражам и брачнолюбовным изменам.
— Будя, молчи! — яростно крикнул Викеша. — Отдай серебрянку мою, — сказал он спокойнее, указывая на тонкую кремневку в руке у отца.
— Но дам, — коротко ответил Авилов. — Знакомое ружьишко!
Он махнул в воздухе Дукиной изящной серебрянкой.
Викеша постоял в нерешимости. Потом подозвал Федотку Гуляева.
— На тебе это ружье, — сказал он, снимая с плеча отцовскую нарядную винтовку, — и будь ты начальник над всеми максолами, отрекаюсь я от всякого начальства.
Он очевидно понимал, что подвиг, предстоявший ему, несовместим со званием начальника максольской дружины.
— Милую желтяночку возьму, дружка моего незабывного Микши верную подружку.
Федот протянул ему малопульку ладного тунгусского дела, украшенную по ложу и по замку желтыми латунными насеками.
Шансы противников сравнялись. И они могли теперь приступить к своему поединку, смертоносному и странному.
Редко бывает на свете такое сражение, чтоб начальники дрались, а солдаты смотрели.
Авилов замялся в нерешимости.
— Викеша! — окликнул он сына.
— Ну?..
— Дай мне руку.
— На, — выдохнул Викеша.
Они подошли и взяли друг друга за руки. Они были очень похожи, похожее, чем прежде. Викеша в последние месяцы очень возмужал и станом и лицом. Были они рядом, как старое и новое издание одного и того же портрета.
Сын и отец меняются пожатием руки. И почти машинально старший Авилов стискивает в своей богатырской клешне руку младшего. Викеша мужественно выдерживает нажим и жмет в свою очередь. Но ему не по силам меряться с российским великаном. Рука его коробится бессильно и складывается вдвое. Пальцы слепляются вместе, ногти наливаются кровью и розовые капельки выступают наружу, и брыжжут, как роса.
Странная улыбка блуждает по лицу Авилова. Ноздри его раздуваются. Но вдруг он замечает эту розовую росу и разжимает лапу.
— Я раздавил твою руку, — говорит он с раскаянием и почти с нежностью в голосе.
Викеша откровенно трясет в воздухе раздавленной рукой, как делают малые дети, и разбрызгивает розовую влажность. И вдруг поворачивает руку вверх и брызжет кровью в лицо отцу.
— На, ешь!
— Добро, — говорит Авилов мрачно. — За дело, пора!..
Красные и белые сдвигаются влево на поляне, они постепенно выходят вперед и встречаются, а потом смешиваются. Это не только перемирие, это братание для самого яркого зрелища, какое имеется в мире, — для зрелища кровавой борьбы и неминуемой смерти одного из противников, а может и обоих.
XXXV
Викеша и Авилов с ружьями в руках уходят направо. Они подвигаются вперед по опушке лесной, от дерева к дереву. Дуэль будет на ружьях, стало быть в чаще лесной, — и зрителям придется не столько смотреть, сколько слушать выстрелы, стараясь определить по звуку, чье ружье хлопнуло.
Правая рука у Викеши раздавлена, но это не беда. Это не помешает ему целиться и в нужное мгновение нажать курок. И будь он одноруким, он тоже бы не отказался от этого страшного боя, затем, чтоб покончить с кошмаром своего раннего детства, с врагом своей зрелости.
Дуэль началась безмолвно и коварно. Викеша углубляется в лес и сразу исчезает из поля зрения. Потом крадется вперед осторожно и неслышно, стараясь приблизиться к Авилову с нежданной стороны. Но Авилов осторожен и он стреляет первый. Маленькая куля серебрянки щелкает по крепкому стволу, за которым так искусно запрятался Викеша. Если бы пуля могла пронзить этот ствол — дуэль бы уже кончилась. Викеша посылает ответный выстрел на мелькнувшее облачко. Его желтяночка бьет слабее серебрянки и зрители сразу отмечают мысленно: Авилов Первый — раз, Авилов Второй — раз, как будто на скачках.
Яркое солнце восходит в вышину по безоблачному небу. На деревьях нет листьев, но пахнет весной; сквозь тление прелых листов пробивается острая смолистость молоденьких почек. Они еще под корой, но природа даст знак, и в три дня они распустятся листьями и цветами и, минуя весну, перескочат в торопливое лето, как бывает на севере. Крупные птицы еще не прилетели, но пташки уж тут. Свищут синички и красногрудые снегири и в луже на лужайке яростно дерутся турухтаны-петушки, хватая друг друга за широкие наеженные брызжи. И цветистый вьюрок уже заводит в вышине своей неугомонный вопрос: «Чавычу видел»?
Чавыча — это крупная рыба, царица лососьей семьи. А для наших ушей этот самый вьюрок выкликает: «чечевица!»
Мелкие пташки, предупреждая лето, готовятся к браку, к любви, к рождению детей. Только безумные люди собираются открыть пышный весенний праздник нелепым и страшным убийствам.
