сбежала…» Идиот! До бара она ведь, кажется, работала в издательстве! Они выпустили книгу… «100 великих любовников». Она еще поиронизировала, что меня там не оказалось.
Я схватил такси и помчался в спорткомплекс «Олимпийский» на книжную ярмарку. Вы будете смеяться, через двадцать минут я держал эту книгу в руках! Московское издательство «Вече», девяносто восьмой год. На глянцевой обложке не то Мессалина с Клавдием, не то Клавдия с Григорием. Но главное — вот! Улица Красной сосны, 24. Я решил, что вкупе с моим сине-белым шарфом цветовая символика подчеркнет значимость момента.
В тот день мне явно фартило.
РЕДАКТОР. «Домашний телефон Ларисы?»
ПАУЧОК…недоверчиво переспросила редакционная мымра вся в рюшах и кружавчиках.
«Я потерял ее визитную карточку, а мы хотели бы предложить свои услуги по распространению их книг».
РЕДАКТОР. «Почему же вы не обратились по месту ее нынешней работы?»
ПАУЧОК. полюбопытствовала она с кротостью удава.
«Не могу вспомнить название издательства! Как отрезало! Вы слыхали что-нибудь подобное?»
РЕДАКТОР. «Странно…»
ПАУЧОК. Она сдвинула выщипанные бровки так, как приличная девушка сдвигает коленки.
РЕДАКТОР. «Я тоже не помню».
ПАУЧОК. «Еще бы! — я даже привскочил со стула от восторга. — Издательства у нас плодятся, как кролики. Вот “Вече” мы бы с вами не забыли!»
Она поморщилась от этого беспардонного подхалимажа, но все же раскрыла свой кондуит в сафьяновом переплете и, перебрав его тонкими пальчиками, как арфистка струны, вывела на обороте своей карточки: «Ширко Л. Д.». Она едва успела записать домашний телефон, как я цапнул карточку из-под ее руки и зашустрил к выходу.
РЕДАКТОР. «А нам вы не хотите предложить свои услуги?»
ПАУЧОК. «Я вам позвоню!»
Я позвонил из ближайшего автомата. — Лора?
ЛОРА. Как ты меня нашел?
ПАУЧОК. У тебя есть серебряное блюдо?
ЛОРА. Зачем?
ПАУЧОК. Для отрубленной головы.
ЛОРА. Для твоей и железное сойдет.
ПАУЧОК. Согласен. Дай мне еще один шанс.
ЛОРА. Я ведь тебе сказала, у меня есть муж…
ПАУЧОК. Просто поговорить. Никаких фортелей, вот увидишь.
ЛОРА. Поговорить?
ПАУЧОК. Час, не больше.
ЛОРА. Ну хорошо. Где?
ПАУЧОК. Китайский ресторан у Никитских ворот знаешь?
ЛОРА. Ты собираешься бить меня по пяткам палочками для еды?
ПАУЧОК. В шесть, у входа? Все будет чинно, как в пекинской опере.
ЛОРА. Надеюсь.
ПАУЧОК. Капкан захлопнулся. Я ей назвал место в двух шагах от моего дома. Остальное, как говорится, дело техники. Мы хорошо посидели. Вспоминали общежитие. Валтасаровы пиры среди пней и коряг. Меня так и подмывало спросить, был ли уже тогда на горизонте итальянец или она ушла в никуда, как уходит зверь в предчувствии землетрясения. Не спросил. Я боялся ее спугнуть. У меня не было четкого плана, только… предчувствие, что все получится. Она пару раз бросала взгляд на часы, а я все никак не мог найти подходящий предлог…
ЛОРА. Мне надо позвонить. У тебя есть телефонная карточка или монетка?
ПАУЧОК. Господи, спасибо тебе!
Сейчас посмотрю. Ты знаешь, нет. Слушай, я ведь живу рядом. Три минуты отсюда. Можешь позвонить от меня.
ЛОРА. От тебя?
ПАУЧОК. «Дохлый номер», — подумал я, но она тряхнула головой, и мы пошли. Ко мне вернулась былая уверенность. Теперь ничто не могло отнять у меня моей законной добычи. Пока она звонила в комнате, я запер дверь на ключ и достал из тумбочки заранее приготовленную веревку, а кляп сунул в карман. Я увидел в зеркале свое лицо — спокойное, сосредоточенное. Когда я вошел в комнату, Лора глянула в мою сторону, заканчивая разговор. Мне показалось, что в глазах ее мелькнул испуг.
ЛОРА. Ты вот так живешь?
ПАУЧОК. Что ты имеешь в виду?
Она смотрела на моток бельевой веревки у меня в руке. Я купил ее утром в нашем хозяйственном магазине.
ЛОРА. Как в разгромленном штабе.
ПАУЧОК. Ты первая женщина, переступившая порог моей квартиры.
ЛОРА. За что я удостоилась такой чести?
ПАУЧОК. Она сильно побледнела, но усилием воли старалась не обнаружить охватившего ее страха.
ЛОРА. Понимаю. Ты не хотел посвящать в свои тайны постороннего человека!
ПАУЧОК. Она попыталась улыбнуться, но у нее в глазах стояли слезы.
ЛОРА. Спасибо за телефон.
ПАУЧОК. Она неуверенно двинулась к двери, но, поняв, что я не собираюсь уступать ей дорогу, остановилась.
ЛОРА. И… за приятный вечер.
ПАУЧОК. Сядь. Сейчас я тебя свяжу, а ты будешь сидеть и молча меня слушать. Если ты начнешь мне перечить или, не дай бог, вздумаешь кричать, вот кляп. Так что давай без глупостей. Чего я хочу? Я хочу переиграть тот вечер. Помнишь, ты сказала, что выйдешь прогуляться перед сном, и тогда, пятнадцать лет назад, я промолчал. Сейчас я говорю «нет». Ты останешься со мной, «в радостях и в болезнях». Я хочу по утрам подстерегать тебя спящую, отчужденную, теребящую пальцами уголок подушки — «делать кутьки», так ты это, кажется, называла? — и брать тебя сзади с дьявольскими предосторожностями, чтобы потом услышать, какой странный сон тебе приснился. Я хочу делать тебе яичницу и смотреть, как ты мужественно глотаешь пересоленные куски. Я хочу рассказать тебе про всех, кто у меня был, потому что каждая последующая приближала меня к тебе. Я хочу читать тебе то, что я насочинял за день, и по твоему хмыканью догадываться, что удалось, а что нет. Я хочу подбривать тебя сама знаешь где. Я хочу замуровать тебя в этих стенах.
ЛОРА. Я рассказывала про тебя, меня быстро найдут.
ПАУЧОК. Сама напросилась. Дыши теперь носом. Мы уедем, завтра же. Пускай ищут! Туда на вертолете не доберутся. Сказал я тебе куда, как же. На твоем месте я был бы посговорчивее. От тебя требуется самая малость. Кивни — и я тебя развяжу.
Она так и заснула, и я перенес ее на кровать. Всю ночь я глаз не сомкнул. В туалет водил ее под конвоем. А потом был день. Я следил за тем, чтобы она не открыла окно, не включила газ, не стянула нож. По нужде я ходил с телефонным аппаратом. И все равно она своего добилась!
ЛОРА. Мне нужна зубная щетка.
ПАУЧОК. Возьми мою.
ЛОРА. И дневной крем для лица.
ПАУЧОК. Крем для лица?
ЛОРА. Лучше всего «Pond’s».
ПАУЧОК. А без крема ты не можешь?
ЛОРА. Не могу.
ПАУЧОК. Мне придется тебя связать.
