уничтожила.
Степан Васильевич вздохнул и промолчал. Подобная информация ничего не давала для отчета. Хотя, конечно, можно насчет подбора кадров что-нибудь сказать.
Сергею стало скучно, и он решил продолжить беседу:
— А вообще народ ничего подобрался. Отличнейший коллектив. И спортом, спортом все занимаются. Даже я вчера гранату кидал. Копытин привлек. Говорит: «Я тебя заставлю на золотой значок ГТО сдать».
Это уже заинтересовало Чучкина.
— А что, Копытин — толковый парень? С обязанностями справляется? — равнодушно глядя в окошко, спросил он Серегу.
— Отличный парень. Тут до него был Пал Палыч. Все сидел, марки через лупу рассматривал. А то уйдет в лабораторию карточки делать, так на всю ночь. Поговорить не с кем. А у нас комнаты рядом. Ткнешься к нему — пусто. А у меня, знаете, бессонница бывает. Вообще-то я сплю крепко, как сурок, но иной раз…
Поскольку Серегин сон мало интересовал Чучкина, Степан Васильевич попытался перевести разговор на Жору.
— И хороший физкультурник ваш Копытин?
— Будь здоров! Пятаки гнет — в метро потом не проникнешь. Крутится как белка в колесе. Ну еще бы! Тут ребятишки те еще! Один недавно чуть не утонул. Жора соревнования устроил. А тот возьми — и бултыхнись в речку. Еле откачали. Не завидую Жоре. У меня работа куда спокойнее. Да и к культуре ближе…
Степан Васильевич еще немного порасспрашивал Серегу, но новых материалов не получил. Впрочем, услышанного было достаточно: он теперь знал, что писать в отчете.
В этот вечер в лагере крутили кинофильм «Пропажа свидетеля». Копытин смотреть картину не пошел. Приехала из Москвы Наташа. Какая уж тут картина!
Жора сидел с Наташей у окна и думал, глядя на ее длинные волосы, как же они помещаются в резиновую шапочку, когда Наташа плавает.
В дверь постучали.
— Войдите, — нехотя крикнул Жора. Вот уж некстати принесла кого-то нелегкая.
Дверь отворилась, и порог переступил Борька Мамалыкин.
— Можно? — Наташу он явно не ожидал увидеть и поэтому остановился в нерешительности.
— Заходи, заходи, — приподнялся Жора. — Ты что?
— Да я это… я к вам.
— Садись. Рассказывай, что у тебя.
Мамалыкин сел, снова посмотрел на Наташу.
— Я, знаете… — Борька помялся. — Хотел поговорить.
— Ну и говори. Время у меня есть.
— Да я, Георгий Николаевич, это… По личному делу. Я лучше потом зайду, попозже.
— Давайте сделаем вот что, — вмешалась Наташа. — Я вижу, у вас тут мужской разговор предстоит. Так сказать, тайны мадридского двора. Вот вы и поговорите наедине. А я пока пройдусь к реке, прогуляюсь.
Наташа ушла. Мамалыкин чувствовал себя неловко.
— Вы меня извините, Георгий Николаевич, — сказал он. — Я, правда, мог и попозже.
— Ладно уж, — махнул рукой Жора. — Выкладывай.
Борька молчал, не знал, с чего начать. Наконец он произнес:
— Только между нами, Георгий Николаевич, ладно?
— Действительно тайны? — невольно улыбнулся Копытин.
Но Борька оставался серьезным.
— Георгий Николаевич, а как по-вашему, Ветка уже хорошо плавает?
Жора был разочарован: он-то приготовился услышать нечто невероятное.
— Об этом нужно было спросить у Натальи Сергеевны, она ведет кружок плавания, а мы ее выставили.
— Я же говорил, могу зайти попозже.
— Ты говорил! Ты говорил, у тебя разговор по личному делу.
— По личному. Только не по моему, а по Веткиному.
— Вот и пришел бы он сам. Зачем же тебя присылать?
Борька оглянулся на дверь.
— Меня никто не посылал, Георгий Николаевич. Я сам пришел.
— А он что же сам не пришел?
— Он не придет.
Жора рассмеялся.
— Ну хватит тянуть резину. Говори прямо, что тебе нужно.
— Вот я и спрашиваю… — Борька даже поморщился. — Ветка хорошо плавает?
— Ну более или менее, а что?
— Вы залив знаете?
— Какой?
— Недалеко от плотины. Там еще островок есть, а возле него лилии растут.
— Знаю.
— Ветка доплывет до островка?
— А зачем?
— Георгий Николаевич, я не могу сказать.
— Называется, пришел поговорить по личному делу, — обиделся Жора.
— Хорошо. Только вы никому-никому, ладно?
— Ладно. Так зачем ему этот остров?
— Остров ему не нужен.
— Ничего не понимаю. Что же ему нужно?
Борька снова оглянулся.
— Вы обещали, Георгий Николаевич, помните?
— Помню, помню.
— Ветке нужны лилии.
— Зачем?
— Тайна, Георгий Николаевич, — умоляюще проговорил Мамалыкин.
— Ну раз тайна, можешь не говорить. Не пойму только, почему бы тебе самому не сплавать? Плаваешь лучше всех, нарвал лилий и отдал Ветке.
— Нельзя, — опустил голову Мамалыкин.
— Почему?
— Он не возьмет.
— Почему не возьмет?
— Принципиально.
— Вот какие словечки закручиваешь, — рассердился Жора, — а поговорить толком не можешь. Ну что я могу тебе посоветовать, если я не в курсе дела? — Жора немного помолчал. — Пусть даже личного.
Борька сидел, уставившись на пол, потом поднял голову, взглянул Копытину прямо в глаза.
— Я вам все скажу, Георгий Николаевич. Никто бы не должен знать, но тут такой случай — а вдруг не
