- Я ни при чем, я ни при чем...
Но на крутом месте сорвался, покатился и с ужасным шумом и плеском
шлепнулся в пруд.
Карабас Барабас остался стоять, где стоял. Он только втянул всю голо-
ву до макушки в плечи; борода его висела, как пакля.
Буратино, Пьеро и Мальвина взобрались наверх. Папа Карло брал их поо-
диночке на руки, грозил пальцем:
- Вот я вас ужо, баловники!
И клал за пазуху.
Потом он спустился на несколько шагов с косогора и присел над нес-
частной собакой. Верный Артемон поднял морду и лизнул Карло в нос. Бура-
тино тотчас высунулся из-за пазухи:
- Папа Карло, мы без собаки домой не пойдем.
- Э-хе-хе, - ответил Карло, - тяжеленько будет, ну да уж как-нибудь
донесу вашего песика.
Он взвалил Артемона на плечо и, отдуваясь от тяжелогогруза, полез на-
верх, где, все так же втянув голову, выпучив глаза, стоял Карабас Бара-
бас. - Куклы мои... - проворчал он.
Папа Карло ответил ему сурово:
- Эх, ты! С кем на старости лет связался, - с известными всему свету
жуликами, с Дуремаром, с котом, с лисой. Маленьких обижаете! Стыдно,
доктор! И Карло пошел по дороге в город. Карабас Барабас со втянутой го-
ловой шел за ним следом. - Куклы мои, отдай!.. - Нипочем не отдавай! -
завопил Буратино, высовываясь из-за пазухи.
Так шли, шли. Миновали харчевню 'Трех пескарей', где, в дверях кла-
нялся плешивый хозяин, показывая обеими руками на шипящие сковородки.
Около дверей взад и вперед, взад и вперед расхаживал петух с выдран-
ным хвостом и возмущенно рассказывал о хулиганском поступке Буратино.
Куры сочувственно поддакивали:
- Ах-ах, какой страх! Ух-ух, наш петух!..
Карло поднялся на холм, откуда было видно море, кое-где покрытое ма-
товыми полосками от веяния ветерка, у берега - старый городок песочного
цвета под знойным солнцем и полотняная крыша кукольного театра.
Карабас Барабас, стоя в трех шагах позади Карло, проворчал:
- Я тебе дам за куклу сто золотых монет, продай.
Буратино, Мальвина и Пьеро перестали дышать - ждали, что скажет Кар-
ло.
Он ответил:
- Нет! Если бы ты был добрым, хорошим директором театра, я бы тебе,
так и быть, отдал маленьких человечков. А ты - хуже всякого крокодила.
Не отдам и не продам, убирайся.
Карло спустился с холма и, уже более не обращая внимания на Карабаса
Барабаса, вошел в городок.
Там на пустой площади неподвижно стоял полицейский.
От жары и скуки у него повисли усы, веки слиплись, над треугольной
шляпой кружились мухи.
Карабас Барабас вдруг засунул бороду в карман, схватил Карло сзади за
рубашку и заорал на всю площадь:
- Держите вора, он украл у меня куклы!..
Но полицейский, которому было жарко и скучно, даже и не пошевелился.
Карабас Барабас подскочил к нему, требуя арестовать Карло.
- А ты кто такой? - лениво спросил полицейский.
- Я доктор кукольных наук, директор знаменитого театра, кавалер выс-
ших орденов, ближайший друг Тарабарского короля, синьор Карабас Бара-
бас...
- А ты не кричи на меня, - ответил полицейский.
Покуда Карабас Барабас с ним препирался, папа Карло, торопливо стуча
палкой по плитам мостовой, подошел к дому, где он жил. Отпер дверь в по-
лутемную каморку под лестницей, снял с плеча Артемона, положил на койку,
из-за пазухи вынул Буратино, Мальвину и Пьеро и посадил их рядышком на
стол.
Мальвина сейчас же сказала:
- Папа Карло, прежде всего займитесь больной собакой. Мальчики, не-
медленно мыться...
Вдруг она в отчаянии всплеснула руками:
- А мои платья! Мои новенькие туфельки, мои хорошенькие ленточки ос-
тались на дне оврага, в лопухах!..
- Ничего, не горюй, - сказал Карло, - вечером я схожу, принесу твои
узлы.
Он заботливо разбинтовал Артемоновы лапы. Оказалось, что раны почти
уже зажили и собака не могла пошевелиться только потому, что была голод-
на.
- Тарелочку овсяной болтушки да косточку с мозгом, - простонал Арте-
мон, - и я готов драться со всеми собаками в городе.
- Ай-ай-ай, - сокрушался Карло, - а у меня дома ни крошки, и в карма-
не ни сольдо...
Мальвина жалобно всхлипнула. Пьеро тер кулаком лоб, соображая.
- Я пойду на улицу читать стихи, прохожие надают мне кучу сольдо.
Карло покачал головой:
- И будешь ты ночевать, сынок, за бродяжничество в полицейском отде-
лении.
Все, кроме Буратино, приуныли. Он же хитро улыбался, вертелся так,
будто сидел не на столе, а на перевернутой кнопке.
- Ребята, - довольно хныкать! - Он соскочил на пол и что-то вытащил
из кармана. - Папа Карло, возьми молоток, отдели от стены дырявый холст.
И он задранным носом указал на очаг, и на котелок над очагом, и на
дым, нарисованные на куске старого холста.
Карло удивился:
- Зачем, сынок, ты хочешь сдирать со стены такую прекрасную картину?
В зимнее время я смотрю на нее и воображаю, что это настоящий огонь и в
котелке настоящая баранья похлебка с чесноком, и мне становится немного
теплее.
- Папа Карло, даю честное кукольное слово, - у тебя будет настоящий
огонь в очаге, настоящий чугунный котелок и горячая похлебка. Сдери
холст.
Буратино сказал это так уверенно, что папа Карло почесал в затылке,
покачал головой, покряхтел, покряхтел, - взял клещи и молоток и начал
отдирать холст. За ним, как мы уже знаем, все было затянуто паутиной и
висели дохлые пауки.
