Сжигают всё, чему поклонялись, и не находят новых предметов для поклонения. Да ведь и впрямь, совершенно непонятно, что продвигать (кроме как самого себя), что славить, что, наконец, в своём журнале печатать? Невеста Букера и вовсе провозгласила надысь литературный дефолт — и продвигает на Запад уже его. Потом провозгласит абзац, потом — полный абзац, абзац всему и так далее. Но «Знамя» будет выходить, заполняя журнальную площадь милыми уму и сердцу собственного руководства именами и текстами, само руководство продолжит в нём — и в иных местах — печататься; задумавшаяся сороконожка завалилась набок, но как ни в чём не бывало по-китоврасьи продолжает поступательное движение (продвижение), работая на товар.
Золотые люди
Живёт в глухие семидесятые прошлого века в городе Ленина на Неве, в колыбели трёх революций, простая советская семья. Отец — главный инженер, мать — домохозяйка, старшая дочь — умница, красавица, студентка, младшая дочь — умница, красавица, будущая балерина, двоюродный брат сестёр — умница, красавец, научное светило. Золотые люди! И первая среди равных — старшая дочь. Маша. Мария. Вернее, Маша-Мария. Не потому что умница, красавица и так далее (хотя и поэтому тоже), а потому что единственная изо всей родни — а кузенов и тётушек там ещё штук сорок — умеет разговаривать с бешеными суками. Бешеные суки — это русские. А золотые люди — евреи. Такова главная идейная коллизия в романе Елены Чижовой «Преступница» («Звезда», 2005, № 1–2), выдвинутом на Букера, вошедшем в лонг-лист и имеющем, с оглядкой на тостожурнальное харьевско-мординское лобби, превосходные шансы на попадание в заветную шестёрку финалистов, а то и на главный приз. Бешеные суки — это именно русские, а не просто иноплеменники и иноверцы, сиречь гои. К литовцам Маша-Мария (она, кстати, полукровка) испытывает столь сильную симпатию, что, отводя от самой себя обвинения в русском фашизме, открывает им тщательно скрываемую от бешеных сук тайну собственного происхождения и отдаётся самому непримиримому из них не столько по любви, сколько в порядке индивидуальной репарации за содеянное русскими оккупантами с маленьким, но гордым народом. Немцы тоже ни в чём не виноваты, потому что на них нельзя возлагать коллективную вину за преступления нацизма; автор романа — исполнительный директор петербургского ПЕН-центра и хотя бы по должности умеет грамотно расставлять политические акценты. И Маша-Мария буквально заласкивает (в хорошем смысле) невесть откуда взявшуюся немецкую девушку Марту. (То есть взявшуюся из Казахстана, где она родилась в семье высланных русскими из Ленинграда немцев.) Другое дело — бешеные суки: они ненавидят золотых людей люто, изобретательно и, по кстати подвернувшемуся словцу Льва Троцкого, перманентно. И мстить им за это следует по-библейски до семидесяти семи раз. И всё равно будет мало. Кстати говоря, золотые люди, переехав в Ленинград из-под Гомеля, вселились в квартиру, освободившуюся как раз после высылки зажиточного немецкого семейства. Однако отдельной квартиры золотому человеку, пусть и главному инженеру, никто, разумеется, не дал бы. Комнату для прислуги, безошибочно выбрав именно её в силу холопской сущности, уже успели занять две бешеные суки — мать и дочь, две старухи, грязнули и антисемитки. Их Маша-Мария не прощает и после смерти (а умирают они друг за дружкой, и золотые люди хоронят обеих, естественно, за собственный счёт): сперва издевательски укладывает их крематорский прах в кухонное ведро с песком, а затем, уже в финале романа, с ещё большей издёвкой развеивает над еврейским кладбищем. Но это уж она мстит другим бешеным сукам — тем, что осквернили могилу ещё одного золотого человека, отца её собравшегося на историческую родину жениха. Но вот бешеные суки из каморки для прислуги с подозрительной, на иной взгляд, стремительностью умерли — и надо побыстрее захватить каморку, превратив наконец квартиру в отдельную. Да кто ж позволит такое золотому человеку? Только за отдельные деньги! А взяток он не даёт из принципа, да и вообще, как любой главный инженер в советское время — особенно из золотых людей, — живёт от зарплаты до зарплаты. Ну разве что за изобретеньице когда подкинут, а изобретений у него туева хуча, потому что человек он золотой и голова у него тоже, естественно, золотая. Вот только кандидатскую диссертацию бешеные суки защитить не дают.
Взяток он давать не умеет, а Маша-Мария умеет! Но откуда взять деньги? А от верблюда! Какое-то время Маша-Мария работала в БАНе и обнаружила там редкие еврейские книги. Еврейские — поэтому их никому не выдают! А раз не выдают, то не хватятся, так чего ж им пылиться попусту? И Маша-Мария, подделав пропуск и собственноручно пошив себе робу со множеством крупных карманов (руки у неё тоже золотые), проникает в хранилище, похищает книги и, кое-как затерев номера и штампы, за 500 рублей сбывает будущему жениху. Которого зовут Юлием, в честь родного деда, вот только звали деда на самом деле Иудой. Вот и Маша-Мария зовёт жениха Иудой — и тоже в хорошем смысле. И вот взятка вручена бешеной суке из ЖЭКа, а золотым людям в обмен вручён ключ от заветной каморки. Маша-Мария тщательно обыскивает старушечью комнату: обе бешеные суки получали хорошие пенсии, а жили как нищенки, от них непременно должны остаться «гробовые»! Но, увы, ничего не находит: скаредные, как все бешеные суки, скопить эти ротозейки ничего не сумели. Или припрятали так надёжно, что Маше-Марии при всех её разносторонних способностях не найти. Получается, что золотых людей, в прямое опровержение Булгакова (сильно их недолюбливавшего), не смог испортить даже квартирный вопрос. Но разве только квартирные неприятности обрушиваются на золотые головы, как из помойного ведра, опрокинутого бешеными суками? Вы будете смеяться, но нет! Вот главный инженер — бешеные суки не дают ему стать кандидатом наук. Вот гениальный кузен Иосиф — он как раз кандидат, но бешеные суки не дают ему стать доктором. Самуил Юльевич (Иудович), правда, доктор, но его не пускают в академики и вдобавок оскверняют могилу. А с Иосифом разбираются ещё круче: у него доступ первой степени, он из тех, кто «делает ракеты» (автор намекает, что он единственный их и делает, тогда как бешеные суки всего лишь срывают лавры), — и поэтому в Израиль его не отпустят ни при каких обстоятельствах. А Машу-Марию бешеные суки не берут в университет. Срезают на любимом предмете. И приходится ей поступать в Финэк. Но не взяли бы и туда, не сумей она обмануть бешеных сук по совету гениального Иосифа. Суть обмана вот в чём. Главного инженера зовут Михаилом (звали когда-то Мойшей, но жалостливая бешеная сука в гомельском паспортном столе подсказала: от тезоименитства с вероучителем иудеев лучше избавиться). Фамилия тоже более или менее нейтральная: Арго; весь кагал золотых людей шутливо именует себя аргонавтами. Подкачало отчество: Шендерович. А Маша-Мария по матери (и по паспорту) русская. В приёмную комиссию метрику предоставлять не требуют (на моей памяти требовали, но Елена Чижова, кажется, лет на десять моложе). И вот Иосиф советует указать в анкете не Михаил Шендерович Арго, а Михаил Тоомасович Арго, выдав тем самым золотого человека за эстонца. И всё тип-топ! Маша-Мария поступает в Финэк и тут же начинает в научном смысле блистать — и на неё кладёт глаз выдающийся учёный Успенский (из бешеных сук, но пострадавший в 1950 году вместе с «безродными космополитами» — и поэтому тоже изрядно зазолотевший), и она навязывает ему телесную близость, а он посылает её на студенческие конференции и прочит в заветную аспирантуру. Но, как вещий Олег, золотая Маша гибнет из-за собственного животного.
Животное зовут Валей. Валя, понятно, из бешеных сук, причём из провинциалок, и поступает поэтому в Финэк легко и безболезненно. Девушки в хорошем смысле сближаются на вступительных экзаменах, но в дальнейшем их стёжки-дорожки расходятся. Маша блещет, а Валя зубами скрежещет: куда, мол, мне до неё — коренной и потомственной ленинградки! Пока не вступает в случайную половую связь с гениальным Иосифом. Иосиф человек не только золотой, но и глубоко порядочный. Он забирает бесстыжую Валю из общаги и держит полгода у себя — на правах домрабыни с интимными услугами. А когда эта бешеная сука наскучивает ему, со всей деликатностью выдворяет её обратно в общагу. Некоторое время Валя ждёт: а вдруг одумается? Потом решает отомстить, но не знает как. Подруги по общежитию подсказывают: он же еврей. А надменная Маша-Мария не общается с несостоявшейся родственницей и продолжает делать успехи на академическом поприще. И тут до Вали доходит: Иосиф, золотой человек, в минуту посткоитальной болтливости («Все животные после соития печальны, и лишь петух принимается кукарекать», — гласит в неусеченной форме антисемитская пословица Древнего Рима) поведал ей о Маши-Мариином трюке с подменой отцовского отчества и, соответственно, национальности. И бешеная
