подземными тоннелями. Этим, собственно говоря, и ограничивалась система здравоохранения города- государства с его несколькими миллионами жителей. Впрочем, чему удивляться, с их-то уровнем технологий, когда почти сразу после операции можно сплясать чечетку и лететь бюллетенить на дому. Больничные палаты держались для особо тяжелых случаев — если необходимость в интенсивной терапии сохранялась на несколько дней, или даже недель.
У Макара не было такой серьезной необходимости. Вправленные, а то и собранные по щепкам, кости его постепенно (да что уж преуменьшать — фантастически быстро!) срастались, отбитые почки здоровели, новый глаз вырастал! — он все время чувствовал зудящее пульсирование и щекотку в черепе под повязкой. От его гематом и ссадин уже на четвертый день остались только судорожные воспоминания. Сил в организме набралось — как у Ильи Муромца. Еще чуть-чуть — и встанет с кровати. Мог бы и сейчас, но пока нельзя — говорят, в тазовой кости тоже была трещина.
Если бы он родился в Мидосе, или хотя бы оставался его почетным гостем, то уже перебрался бы в свою пирамиду. Но его держали в больничной палате, и у входа днем и ночью дежурил охранник.
Увы. Макар по-прежнему был персоной нон-грата, сомнительным субъектом, подозреваемым в шпионаже, похищении Книги Бытия, а теперь еще и в попытке к бегству, отягощенной кражей кристалла. Целый букет, преступник номер один.
И хотя его шпионаж и покушение на Книгу пока так и не были неопровержимо доказаны, его неожиданный вояж в прошлое, заставший всех врасплох, резко испортил отношение к нему даже со стороны лояльных рулатов. Фет, например, так и не прилетел его навестить.
Лану поначалу тоже запретили пускать к опальному землянину. В ответ она устроила отцу сначала Ватерлоо, а потом холодную войну, после чего чадолюбивый иерарх сдался и выбил ей разрешение на общение с изолированным элементом. Так что девушка навещала его по пять раз на дню и не давала закиснуть от скуки и невеселых мыслей о будущем.
А грустить было отчего. Его теперь, скорее всего, уж точно упекут в тюремную пирамиду. Но, самое печальное: пока он с кристаллом был в бегах, дарийцы палец о палец не ударили для наведения порядка на Янусе. Хотя, ладно — это можно понять — разведчику-одиночке туда лучше не соваться. Но теперь-то! Они и теперь, с двумя кристаллами, похоже, решили посозерцать, как китайские мудрецы — сидеть спокойно на крыльце, и дожидаться, когда врага пронесут мимо. Только пронесут-то не врага, а всех детей Адамовых…
Макар попросил Лану — пользуясь служебным положением, самой посмотреть, что творится на двуликом острове.
Девушка принесла неважные вести.
Мюллер жмет руку Брэду, поздравляет с завершением исследований. Ноэлит гуляет по острову в прекрасном настроении, дышит морским воздухом. За ним ходят пятеро вооруженных охранников. Боевиками вообще напичкан весь Янус — везде посты, патрули, засады; вилла просто превращена в неприступный дот.
— Соваться туда, — мрачно резюмировала Лана, — верная смерть.
Ну, если уж она так говорит…
Оттого и было бермудорно на сердце у сына грешной старушки Земли.
Как-то вечером, перед работой, Лана залетела на пару хронов — пожелать спокойной ночи. Макар уже внятно ходил по палате. Через прозрачную стену пирамиды он увидел, что девушка не одна — с ней была подруга, доблестная хранительница Книги Вилея.
Женщина в пирамиду не пошла, присела на качающуюся в воздухе скамейку.
— Почему Вилея не зайдет? — поинтересовался Макар у Ланы.
Девушка отвела глаза.
— Она… потом как-нибудь зайдет.
— Она считает, что я шпион?
— Да нет!.. — убежденно, но фальшиво успокоила она.
— Я же вижу. Она, как и все, думает, что это я украл ее драгоценную Книгу! Но ты-то не разуверилась во мне?
Лана с чувством безысходности замотала головой.
Через несколько дней, с утра пораньше — только-только Макар умылся и приступил было к завтраку — в палату пожаловал его величество Глар. Выглядел он, как всегда, щеголем: в блестящем черном мундире, помпезной изогнутой фуражке, зеркально отполированных туфлях; а медалей на груди прибавилось, наверное, вдвое.
Красивый бородач прошел в центр палаты и сел на стул.
Бережной осторожно присел на кровать.
— Здравствуй, Макар, — сказал рулат. — На завтра назначен Верховный Совет. Там ты окончательно будешь признан виновным.
— А что, появились доказательства?
— Улик достаточно. Это дело решенное.
— Интересный у вас суд. Решение принято заранее. Что-то знакомое…
— Объясню тебе, если ты не понял. Я не сказал, что будет суд — завтра будет Верховный Совет. У нас нет суда в вашем понимании, он нам не нужен. Наказывать кого-то серьезно нам приходится очень редко. Поэтому такие решения принимаются на Совете наиболее уважаемыми и заслуженными людьми страны. Общество доверяет им такую, прямо скажем, нелицеприятную миссию… Я понятно объяснил? Прекрасно. Больше советую меня не перебивать. После вынесения решения наметятся два варианта твоего будущего. Первый, и пока единственный: ты проведешь в пирамиде, то бишь в каменном мешке, весь остаток дней своих, ну или, по крайней мере — до старости. Я тебя уверяю, большинством голосов этот вариант будет принят. А такое заключение означает полную изоляцию от внешнего мира. Позволят ли тебе свидания — раз в год, или реже, или вообще не позволят — не знаю. Да и с кем тебе общаться? Родственников у тебя здесь нет, поэтому в интересах государственной безопасности я буду настаивать на полном прекращении всех контактов. И мы с рассерженными тобой рулатами найдем компромисс, будь уверен, будешь один в четырех стенах с ума сходить… Согласись — незавидная перспектива.
Макар совершенно искренне кивнул головой. Глар доверительно продолжил:
— Я предлагаю тебе второй вариант. Сразу самому во всем сознаться и публично раскаяться. Если ты и не выдавишь из рулатов слезу умиленных покаянием пастырей, они все равно учтут это при определении меры наказания. Потом ты попросишь Верховный Совет о снисхождении — чтобы тебя отправили домой, предварительно частично стерев память. Должен честно тебя предупредить — таких операций у нас никогда не делали, не было необходимости. И здесь есть некоторый риск повредить психику. Поэтому именно от тебя, добровольно должна исходить эта инициатива. Как бы ты в принципе предлагаешь такой вариант, толком ничего не зная об этом. А там уж, когда Совет обратится к ученым, те подтвердят — да, это возможно. Сразу же тебя и успокою — медики утверждают, что риск здесь — чисто теоретический. Так что в результате ты окажешься в Москве, точно такой же человек, что и прежде, просто ты ничего не будешь помнить о Мидосе. При желании, мы оставим тебе знания всех приобретенных земных языков. Правда тебя там это сильно озадачит. Но это дело твое. Будешь жить как и прежде, постигать науку генетику. Гарантирую, что лично я поддержу твою просьбу. Думаю, что и наши отходчивые рулаты в этом случае пойдут навстречу… Да, тебе, наверное, интересно, что мне за дело до твоей судьбы? Прямое. Моему ведомству не нужен одиозный арестант на многие годы вперед.
Макар жевал губу.
Мягко стелет… Мотив-то его понятен. Шерше ля фам. Высылка иностранных дипломатов, выдворение нелегальных иммигрантов, расчистка поляны для брачных игр. А ведь рулат боится землянина! Иначе и не суетился бы — замуровал бы его, как Хеопса, и дело с концом. Восторжествовал бы над противником, раздавил его. Ан нет. Согласен отпустить с миром — лишь бы подальше отсюда, да еще и память стереть!
Бережной, размышляя, поводил рукой по подушке, потрогал прикроватный столик, подвигал чашки. В одной из них на дне плескался холодный чай — вчера вечером Лана не допила. Макар опрокинул его в себя.
— А почему бы вам, господин капитул Чести, самому не признаться в краже Книги? Почему я должен
