взяла мама. Поехала к приятельницам. Я мог бы отправиться поездом, но мне хотелось тут же убраться оттуда. Я не собирался проводить время с Алом — только совершить необходимое. Поэтому взял автомобиль в прокатном пункте компании «Херц» неподалеку от дома. Управляющим там был старик. Я показал ему свои документы, но, заполняя бланк, вписал другие данные, чтобы замести следы. Старик не заметил, что фамилия и адрес изменены. Видимо, в глубине души я понимал, что в тот вечер произойдет несчастье.
Алекс немного помолчал.
— В общем, я вышел из клуба и направился к машине, Ал плелся за мной. Он был так пьян, что едва держался на ногах. Но догнал меня и начал оскорблять. Говорить, какое дерьмо мой отец. Возле клуба стояли несколько человек. Как только они вошли внутрь, я ударил его. Ал был так пьян, что ничего не успел понять. Когда он упал… я сломал ему нос каблуком.
Огни на шоссе отражались в его глазах. Алекс отвернулся, немного помолчал.
— Когда Ал наконец поднялся, выглядел он ужасно и едва ворочал языком. Но, глядя мне в глаза, сказал: «Алекс, ты совершил громадную ошибку. Я хотел помочь тебе. Помочь твоей матери. Ты приехал сюда ради отца, так ведь? Своего замечательного отца. А почему бы тебе не спросить его о маленьком грязном секрете в Уэмбли?»
— Что он имел в виду?
Глаза Алекса заблестели.
— Я сел в машину, попытался успокоиться. Потом Ал начал снова. Брызгал кровью на капот, посылал меня к черту, говорил, что специально поедет посмотреть, как моего отца будут выбрасывать на улицу. А собравшись уходить, сказал: «Спроси отца о твоем брате».
— О твоем брате?
Алекс кивнул. По щекам его текли слезы.
— Я до конца выжал педаль газа и поехал прямо на него. От удара он отлетел в сторону. И я бросил его там. Когда посмотрел в зеркало, он лежал в луже. Неподвижно. Совершенно неподвижно.
47
— Куда ты уехал? — спросил я. Было почти девять часов, темно, мы находились в десяти милях от моего дома, стояли в пробке на окраине Лондона.
— Во Францию, — ответил Алекс. — Уходя из дома, я взял банковскую карточку, снял максимальную сумму, которую могли выдать, и поехал в Дувр. Машину бросил на долговременной стоянке, потом нашел капитана, согласившегося переправить меня через Ла-Манш. Паспорта у меня не было, поэтому я заплатил, сколько запросили. Чтобы пресечь разговоры.
— Чем ты занимался во Франции?
— Работал где придется, чистил туалеты, протирал столики в кафе. Везде проводил не больше трех месяцев на случай, если меня искала полиция.
— И что заставило тебя вернуться?
— Тоска по родине. В конце концов я все возненавидел в той жизни. Работа была отвратительной, места, где жил, и того хуже. Я провел там пять лет и с каждым днем мучился все больше. Поэтому нашел судно, доставившее меня обратно, и отправился повидать Майкла.
— Ты знал его раньше?
— Да, — ответил Алекс. — Он был моим другом. Хорошим. Когда я жил вместе с матерью и отцом, он работал в местной церкви. Тогда он называл себя Мэтом. Майкл Энтони Тилтон. Потом он отправился путешествовать. Когда вернулся, перевелся в восточный Лондон, и я заметил в нем некоторые перемены — он больше не говорил о своей семье и чувствовал себя неловко, когда я по-прежнему называл его Мэтом. Видимо, Эндрю менял и его, только не наркотиками, пытками и страхом. Я навещал Майкла в церкви до своего исчезновения. Последний раз перед убийством Ала.
— Ты тогда положил в коробку поздравительную открытку с днем рождения?
Алекс кивнул.
— Почему ты пошел к Майклу, когда вернулся?
— Думал, он подскажет, что мне делать. Доверял ему. К маме я не мог пойти из-за отца. К Джону из-за его работы. Кэт не поняла бы. Никто бы из них не понял. Мне казалось, Мэт может понять. Он куда-то позвонил, и меня отвезли на ферму. Несколько часов все было замечательно. Они сфотографировали меня, обещали, что все будет отлично. А знаете, что сделали потом?
Я покачал головой.
— Избили меня до полусмерти. Я повернулся к ним спиной, и они набросились. А потом… потом пытались уничтожить мою память. Я чувствовал, что тело требует наркотиков, но яростно сопротивлялся. Мне удавалось цепляться за какие-то воспоминания. Поэтому даже в самые тяжелые времена я не забыл людей, которых любил. Слышал то, что говорила мне мама. Видел места, где бывал с Кэт. Использовал это как силу, которая поможет мне вырваться оттуда.
— Знаешь, как они сфальсифицировали твою смерть?
Алекс кивнул:
— С помощью Саймона.
— Саймона должны были принять за тебя?
— Да.
— Почему?
— У нас была одна группа крови. Так было легче скрыть, что не я находился в той машине. И думаю, может, Эндрю и остальным на ферме… нравилась эта символика.
— Что ты имеешь в виду?
— Пожертвовать жизнью ради друга.
Судя по тому, что я узнал на ферме, Алекс, вероятно, был прав.
— Саймон провел там несколько месяцев. Ему вводили наркотики, но он противился им. Противился этой программе. Боролся с ужасом, который испытывал перед всем, что там делалось, и боролся с ними. В конце концов зашел слишком далеко. Однажды вечером, когда женщина принесла ему еду, он набросился на нее. Избил так сильно, что она пролежала до утра в луже крови.
— Откуда ты все это знаешь?
— В комнате с кольцами со мной была девушка. Роза. У нее выводили яды из организма, когда меня поместили туда. По ночам она не говорила из-за Легиона. Знала, что он наблюдал за нами. Но днем, прежде чем уходить в программу, передавала то, что слышала. В том числе и о Саймоне…
— Значит, его убили в автокатастрофе.
— Да. Я видел, как его вели на поводке после нападения на ту женщину. Я чувствовал исходящий от него запах бензина. Только потом, узнав, что считаюсь мертвым, я все понял.
— Они использовали твои зубы.
Алекс открыл рот и показал вставные челюсти.
— Одна из женщин на ферме была раньше зубным врачом. Они вставили мои зубы Саймону и так напоили его спиртным, что он едва держался на ногах. Потом облили бензином, вывели с фермы на поводке и девять часов везли на машине до Бристоля, чтобы выглядело, будто я все время находился близко к дому. Саймона должны были принять за меня.
