примыкавшем к залу Совета. Это была просторная комната, куда помещали заключенного перед тем, как он предстанет перед судом. Там стояло несколько стульев и горел электрический свет. Джейкоб понял, что правосудие не за горами. Суд вампиров, подобно людскому, был скорым и таким же несправедливо жестоким. Самым жестоким наказанием у вампиров было пожизненное заключение, оно считалось самым тяжелым, и в глазах Джейкоба такой вердикт выглядел страшнее, чем смертный приговор.
Снаружи было тихо. Помещения Совета никогда не закрывались, но несколько часов перед закатом служили служебным перерывом. Джейкоб метался от одной стены до другой — шесть шагов в одну сторону, шесть в обратную.
— Джейкоб, перестаньте мельтешить. От вас у меня начинает болеть голова.
Джейкоб поднял глаза. По другую сторону решетки с очень серьезным видом стоял Сципио.
— Как состояние Энцо? — спросил Джейкоб.
— Неважное, но скоро он поправится.
— Это хорошо, — отозвался Джейкоб.
— Не хочешь ли ты через меня что-нибудь передать ему? — спросил Сципио.
— Что могу я ему сказать? — Джейкоб пожал плечами. — Я очень виноват перед ним. Вряд ли он простит меня.
— Ну что ж, в таком случае у меня есть для тебя сообщение от него.
Джейкоб встрепенулся.
— Подойди поближе.
Джейкоб подошел к решетке.
— Он просил передать, что прощает тебя. Он знает, что такое любовь.
— Он славный товарищ. — Джейкоб повернулся, думая, что разговор окончен, как вдруг услышал звук поворачиваемого в замке ключа, который невозможно было спутать ни с чем. Скрипнули петли, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы можно было выскользнуть из камеры.
— Да, закон запрещает нам убивать друг друга, но законы существуют как раз для того, чтобы их иногда нарушать. — Сципио пожал руку Джейкобу по римскому обычаю. — Ступай, Джейкоб. Пусть удача сопутствует тебе и дхампиру. Надеюсь, она так же сильно любит тебя, как ты ее.
Хоть Шерман и Делия имели сомнительный вид, Санни не сомневалась в их способности постоять за себя. Она уже побывала в нескольких схватках, видела, что умеют и Ричард, и Джейкоб, и догадывалась, что Шерман и Делия мало в чем уступают другим вампирам. Она полагала, что они втроем, она, Делия и Шерман, совладают с Ричардом. Она не учла только одного — участия Изабель.
Старый вампир и его дочь налетели на Ричарда в буквальном смысле этого слова, Санни не поверила собственным глазам: едва ступив в вестибюль, они тут же взлетели на второй этаж. Больше Санни не успела ничего увидеть, так как на нее кинулась Изабель. Но как бы ни было стремительно ее нападение, Санни мгновенно успела преобразиться. Все движения Изабель сразу как бы замедлились, и Санни решила укрыться под плащом. Сначала она еще не была уверена, насколько успешно ей удался этот трюк, но, судя по растерянному выражению на лице Изабель, у нее все получилось. Санни отступила на шаг в сторону, и Изабель, явно не видя ее, механически пронеслась мимо. Поскольку на ее пути не оказалось никого, Изабель потеряла равновесие и, упав, покатилась кубарем вниз по лестнице, пока не докатилась до самого низа. Она неподвижно лежала на полу с неестественно вывернутой шеей.
Санни закричала от ужаса. Забыв о кипевшей на втором этаже смертельной схватке, она в два прыжка спустилась вниз и склонилась над Изабель. Но едва взяла ее за руку, чтобы пощупать пульс, как Изабель ожила. Она подскочила вверх, словно была марионеткой, словно кто-то управлял ею, дергая за веревочки, и вцепилась в шею Санни. Санни изо всех попыталась оттолкнуть Изабель — безуспешно.
Точно так же, как у собаки, пораженной смертельным вирусом бешенства, увеличивается сила, точно так же выросли силы у Изабель, подчиненной злой воле вампира. В ее поведении не было ничего человеческого, она сражалась, словно дикий зверь, забыв обо всем на свете, не понимая, с кем она дерется. Опрокинув Санни, она прижала ее к полу, царапая и избивая как попало. Она выцарапала бы ей глаза, если бы та вовремя не отвернулась.
Не веря глазам, Санни смотрела на жалкое, порабощенное чужой волей создание, утратившее человеческий облик и стремившееся во что бы то ни стало задушить ее. Она понимала, что с ней дерется не Изабель, хотя лицо, несомненно, было ее. Санни не могла побороть в себе чувство любви к ее ближайшей подруге, поэтому сопротивлялась несколько пассивно, пытаясь оторвать от себя ее руки, чтобы высвободиться. Но когда свет начал меркнуть в глазах Санни, а туман застилать сознание, всякие симпатии к подруге исчезли перед инстинктом самосохранения, который, в свою очередь, уступил место жажде борьбы.
Собрав все силы воедино, Санни ударила Изабель в челюсть и оглушила ее. Руки Изабель сразу ослабли, и Санни, опрокинув ее, подмяла под себя, поменявшись с ней местами. Изабель билась внизу, словно дикий мустанг, пытаясь сбросить с себя врага, страшно сквернословя при этом. Никогда в жизни Санни не слышала, чтобы ее подруга так отвратительно ругалась. Изабель, извернувшись, глубоко процарапала ногтями ее щеку. Кровь быстро закапала прямо на голову Изабель. Увидев, с каким наслаждением Изабель слизывает языком капли крови, падавшей ей налицо, Санни ужаснулась.
— Прости меня, Изабель, — решительно сказала она и, схватив подругу за волосы, принялась бить ее головой о пол. Веки Изабель затрепетали, глаза закатились, оставались видны лишь белки глаз. Санни отпустила ее волосы, не желая причинять Изабель слишком тяжелые повреждения. Оставив потерявшую сознание Изабель на полу, Санни встала и огляделась.
То, что она увидела, совсем ее не обрадовало. Неподвижная Делия лежала внизу рядом с разбитой вазой в луже воды, хорошо, что не крови. В ее волосах и на одежде виднелись поломанные цветы и лепестки. Ричард и Шерман, истекая кровью от многочисленных ран, сжимали друг друга в смертельных объятиях, каждый из них пытался первым дотянуться до ножа, лежавшего в метре от тела Делии.
К сожалению, Санни не могла достать нож и помочь Шерману, ей мешали сражавшиеся вампиры, которые дрались как раз между ней и ножом. Но тут ее внимание привлек какой-то блестящий предмет, лежавший возле потерявшей сознание Изабель. Эго была загадочная серебряная цепочка. Санни быстро подняла ее. Удивительная цепочка растягивалась словно резиновая, но не рвалась при этом. Шерман называл ее серебряной, но материал, из которого она была сделана, похоже, имел мало общего с серебром.
Шерман ловко вывернулся из объятий Ричарда и, нагнувшись, первым поднял нож. Ричард начал отступать, пятясь назад по лестнице, выставив перед собой руки. Шерман мгновенно оказался перед противником, непрерывно наседая на него. Находясь в таком противостоянии, они удивительно быстро поднялись наверх и на миг замерли на площадке перед огромным, красивым витражным стеклом от Тиффани. Шерман взмахнул ножом, но Ричард увернулся и, словно тень, проскользнул за его спину, обхватил руками и толкнул что есть силы, в окно. Витражное стекло разбилось, осколки с мелодичным звоном посыпались вниз.
В каком-то бессознательном порыве Санни одним прыжком взлетела на второй этаж, перепрыгнула через перила лестницы и бросилась сзади на Ричарда, который все еще наблюдал за каскадом сыпавшихся на улицу осколков. Странная цепь обвилась вокруг тела вампира.
Цепочка обладала поразительным действием, пожалуй, даже более сильным, чем действие электрошокера на человека. Ричард упал как подкошенный. И застыл на полу, глядя на Санни полными ужаса глазами. Она не знала, насколько продолжителен эффект, и принялась торопливо опутывать его ноги свободным концом цепочки, как домовитые хозяйки опутывают лапки и крылышки индейки в День благодарения. Оказалось, чудесная цепочка обладает способностью растягиваться до бесконечности. Будучи длиной не более метра, она удлинилась настолько, что ее хватило опутать Ричарда от плеч до щиколоток. Он закрыл глаза и застонал от боли. Судя по всему, чудесная цепочка оказывала еще внутреннее физическое воздействие.
Опутав Ричарда, как можно крепче, Санни с довольным видом оглядела поверженного противника. Затем осторожно прошла по осколкам и выглянула сквозь разбитое окно. Внизу на широкой, как стол, живой изгороди, шедшей вокруг всего особняка Лафоржей, покоилась распростертая и неподвижная фигура старого китайца.
