силами, она нашла кожаный жгут, которым затянула верхнюю часть бёдер. Он был таким тугим, что перекрывал кровообращение, она знала это, но не почувствовала ни сжатия, ни сладкого облегчения, когда расстегнула застёжку, и кожа жгута с хлопком повисла.
Так было с тех пор, как она вернулась сюда.
Никаких изменений.
Закрыв глаза, она вновь вступила во внутреннюю войну, где страхи вознесли мечи над её разумом, а результаты были ещё трагичней. После семи смен ночей и дней, её армия рациональности страдала от жалкого отсутствия амуниции и глубокой усталости в рядах её повстанцев. Таким образом, течение меняло направление. Сначала она держалась на оптимизме, но тот исчез, за ним последовал период твёрдого терпения, который тоже длился не долго. С тех пор она пребывала на этой бесплодной дороге безосновательной надежды.
Одна.
На самом деле, одиночество было худшей частью испытания. Столько людей могло свободно приходить и уходить из её комнаты, но она была совершенно оторвана от них, даже когда те сидели и говорили с ней, или же заботились о её основных потребностях. Прикованная к этой кровати, Пэйн находилась в другой плоскости реальности, нежели они, отрезанная широкой невидимой пустыней, которую она могла лишь ясно видеть, но не в силах пересечь.
И это странно. Всё утраченное становилось более болезненным, когда она думала о своём человеческом целителе, что происходило так часто, что мыслям этим был потерян счёт.
Как же она скучала по этому мужчине. Много часов она провела, вспоминая его голос, лицо и тот последний миг между ними… и воспоминания эти стали одеялом, под которым можно согреться в течение долгих, холодных наплывов беспокойства и волнения.
Но, к сожалению, во многом походя на её рациональную сторону, одеяло изнашивалось от частого использования, и восстановить его уже не представлялось возможным.
Целитель не принадлежал к её миру и никогда не вернётся… теперь, когда она проснулась, не оставалось ничего, кроме краткого живого сна, рассыпавшегося на волокна и обрывки.
— Умолкни, — сказала она вслух самой себе.
С силой, сконцентрировавшейся в верхней части тела, которую она пыталась поддерживать, Пэйн повернулась за двумя подушками, борясь с мёртвым весом нижней части, напрягшись, чтобы…
Равновесие вмиг было потеряно, и она покачнулась, даже лёжа на животе, смахнув рукой стакан воды со стоящего рядом столика.
Который, увы, весьма чувствителен к ударам.
Раздался звон стекла, и Пэйн закрыла рот, потому что только так могла сдержать зарождающийся в лёгких крик. Иначе же он бы сорвал печать с её губ, и она уже никогда бы не замолкла.
Решив, что достаточно возобладала над собой, она взглянула через край кровати на беспорядок на полу. Обычно всё было бы просто — что-то разлилось, и кто-то всё убирал.
Раньше она бы наклонилась пониже, вытерла лужицу, и дело сделано.
Теперь? У неё два варианта. Лежать здесь и звать на помощь, как инвалид. Или хорошенько подумать и сделать попытку быть независимой.
Она не сразу просчитала силу рук и расстояние до пола. К счастью, капельницы не были прикреплены, но катетер всё ещё оставался на ней… поэтому, вероятно, попытка проявить самостоятельность была плохой идеей.
И всё же ей претило унижение от бездейственного лежания. Она больше не солдат, а лишь ребёнок, не способный позаботиться о себе.
Это невыносимо.
Вытянув из коробки прямоугольные салфетки «Клинекс», как люди их называют, она опустила перила кровати, вцепилась в них и перевернулась. Из-за бессильной дрожи ноги разъехались в разные стороны, как у щенка, всё движение было лишено какой-либо грации, но, по крайней мере, она смогла добраться до гладкого пола с белой бумагой в руке.
Напрягшись, Пэйн пыталась удержать сомнительное равновесие на краю кровати, ведь она устала быть той, за которую всё делают, с которой все нянчатся, моют и вытирают как новорождённого младенца…
Её тело повторило судьбу стакана.
Без предупреждения её хватка соскользнула с гладких перил, а бёдра — с матраса настолько, что она почувствовала, как стремглав приближается к полу. Сила гравитации слишком могуча, чтобы её преодолеть. Выбросив перед собой руки, она растянулась на мокром полу, но обе ладони ушли из-под неё, и она приняла силу удара на одну сторону лица, дыхание вырвалось из лёгких.
И затем никакого движения.
Она оказалась почти в безнадёжном положении — кровать поддерживала её бесполезные конечности Зацепившиеся за край постели, они оказались прямо над её головой и телом, неумолимо притягивая к полу.
Набрав воздуха, она выкрикнула:
— Помогите…
Лицо было придавлено, руки начинали неметь, а лёгкие — гореть от удушья, ярость закипала в ней, а тело сотрясала дрожь…
Всё началось как скрип. Затем звук перешёл в движение, когда щека начала еле-еле продвигаться вперёд по кафелю, кожа натянулась до такой степени, что, казалось, сдиралась с черепа. Чуть погодя давление начало расти на шее, толстая коса тянула голову в одном направлении, а её странная поза — вперёд.
Призвав всю свою силу, она сосредоточилась на ярости и умудрилась переместить руки так, чтобы ладони твёрдо упёрлись в пол. С дрожащим вдохом, Пэйн с усилием оттолкнулась, и приподнявшись, перевернулась на спину…
Её грива упала и накрепко застряла в креплениях перил, толстая коса держала её на месте, выкручивая шею. В ловушке, и не способная сдвинуться с места, со столь замечательного положения она видела лишь свои ноги, длинные стройные ноги, о которых никогда особо не задумывалась.
Когда кровь постепенно начала приливать к туловищу, она наблюдала, как кожа на икрах становилась белой, словно бумага.
Сжав кулаки, Пэйн приказала пальцам на ногах шевелиться:
— Чтоб вас…
Но ничего не произошло.
Как и раньше.
И она начинала осознавать… что это не произойдёт вовсе.
Когда подушечки под ногтями посерели, она поняла, что должна смириться со своим нынешним положением. А не с привлекательной ему аналогией.
Сломанная. Бесполезная. Обуза.
Крах, наконец-то произошедший, не принёс с собой ни слёз, ни рыданий. Вместо этого, решительность была окрашена мрачным намерением.
— Пэйн!
При звуке голоса Джейн она закрыла глаза. Не этого спасителя она ждала. Её близнец… нужно, чтоб её близнец сделал, что должен.
— Пожалуйста, приведи Вишеса, — хрипло произнесла она. — Пожалуйста.
Голос Джейн раздался совсем близко:
— Давай поднимем тебя с пола.
— Вишес.
Раздался щелчок, и Пэйн поняла, что прозвучал сигнал тревоги, до кнопки которой она не смогла дотянуться.
— Пожалуйста, — простонала она. — Приведи Вишеса.
— Давай…
