– Ну куда же еще! Не в Караганду же!
– И это было тридцать первого декабря?
– В самую тютельку тридцать первого. Уж часов в десять!.. Говорю же, Новый год встречать собрались, а елки нету…
– Как Николай Степанович оказался в Москве ночью тридцать первого декабря?!
– Да приехал, видать, как он оказался!.. Обыкновенно оказался.
– У него в Москве была квартира?
– От этого я тебе сказать не могу, не знаю. Может, и была. Хотя навряд ли, если они тут, в Острове, на постоянку жили. И Ленка с ними. Она в школу в Павельцеве ходила.
Витюшка помолчал немного. Лопата равномерно ширкала.
– Хотя дядя Коля тогда говорил чего-то… Сейчас я не вспомню, конечно… Столько лет… Но девчонки-то мои когда обнимать его кинулись, он сразу задний ход дал! Поеду, говорит, до дому, у меня там еще одна елка на багажнике прикручена! Стало быть, была квартира. А может, и нет.
Плетнев думал.
Егерь приехал в Остров вместе с Прохором Петровичем двадцать лет назад. Пока шло строительство, они жили вместе, в домике Николая Степановича, таком же обыкновенном и крошечном, как Любин. На зиму дачники уезжали, а они оставались. Лена, дочка егеря, которая умерла, ходила в школу в соседней деревне.
Но тридцать первого декабря Николай Степанович как-то оказался в Москве, да еще с двумя елками, и сказал, что поедет домой!..
Значит, у него был еще один дом, и не в деревне Остров, а в Москве?..
Потом Прохор Петрович, неизвестно «из каких деньжищ», построился, переехал через дорогу, а семья егеря осталась. И все годы Николай Степанович ухаживал за домом, за участком и за самим Прохором Петровичем, который любил «жизнь умственную» и знал, какой кофе пьет Фидель Кастро!..
Еще он любил сигары и косить газон.
Может быть, это все-таки шпионский роман, а вовсе не деревенский детектив?! Ведь в доме Прохора что-то искали и даже знали, где искать – в столе на втором этаже!
Что там могло быть? На самом деле секретные документы?
– Да ну, ерунда какая, – громко сказал Плетнев.
– Чего там? Устал, может?
– Устал, – признался Алексей Александрович рассеянно.
Он думал. У него это получалось гораздо лучше, чем копать.
… А если на самом деле что-то из прошлого? Но что? Столько лет минуло! Кто мог явиться из прошлого в настоящее в дом Николая Степановича среди ночи и убить его? И что это за прошлое такое?! Я до сих пор не знаю, кем он был и чем занимался!..
Зато я знаю, с кем той ночью егерь пил виски, подумал Плетнев с гордостью, а значит, я могу спросить, что видел и слышал его собутыльник, и, может быть, это поможет.
– Чего ты там все бормочешь, Леша?
…И квартира в Москве! Если была квартира, значит, нужно выяснить, куда она делась. Или ее продали тогда же, в девяностые, а скорее всего так и есть, или продали позже, а это значит, что у егеря появились какие-то значительные деньги!.. Вполне возможно, их истратили на лечение дочери, которая потом все же умерла.
Впрочем, это нужно проверять.
– Мужики, мужики, – приглушенно позвала из-за кустов Валюшка. – Идите, гляньте на работников!
– Чего ты там стрекочешь, стрекоза?..
– Да не шуми ты, иди глянь, говорю!..
Витюшка воткнул лопату в землю и полез через кусты, махнув Плетневу, чтобы он лез тоже.
Плетнев послушно полез.
– Я их здесь посадила, на досточках, велела смородину перебирать. Говорю, поднос переберете, я вас на речку отпущу. И все время слышу, разговаривают чегой-то про компьютер да про то, как они злодеев изловят, что у нас тут пакости строят! Потом затихли, ну, думаю, заняты! Потом решила им компоту вынести, он охолонул как раз, а они!.. Да не шуми ты, Витюш!..
Внук Артемка с другом Игоряном, привалившись друг к другу, спали на теплых неструганых досках. Артемка крепко держал на животе посудину, в которую ссыпал чистые ягоды, а Игорян щекой лежал на подносе, мерно и спокойно дыша.
– Работники! – сказал Витюшка с нежностью.
– И не говори, – прошептала Валюшка, притянула супруга и с чувством поцеловала в лысину.
На улице Плетнева догнала Нателла.
Он брел, держась за поясницу и скособочившись на одну сторону. Валюшка порывалась натереть ему спину пчелиным ядом, насилу он отбился.
Ему не хотелось никакого яду, хотелось в горячую ванну, чтоб немножко отпустило неизвестно как завязавшиеся в узел мышцы.
– Алеша! – закричала Нателла издалека. – Что такое, мальчик?! Тебя разбил радикулит, боже избави нас от такого горя!
Плетнев остановился и повернулся всем телом, как волк. Шея тоже почему-то не ворочалась.
– Я копал, – сказал он и тут же позабыл про узлы в спине и пчелиный яд.
Нателла Георгиевна была наряжена в нелепейший цветастый спортивный костюм и маленькую белую шапочку. На шее сверкало ожерелье. Неторопливой трусцой она приблизилась к Плетневу, но совсем не остановилась, а продолжала как бы маршировать на месте.
– Я тренируюсь, – объяснила она совершенно серьезно. – Бегом от инфаркта! Так завещал нам наш флагман академик Микулин!
Плетнев кое-как доковылял до забора, взялся за него и только тут захохотал.
– Что такое? – удивилась Нателла. – Я выгляжу нелепо?
– Гениально, – уверил ее Плетнев, наслаждаясь. – Просто гениально!..
– У тебя боли в спине? Нужно как следует растереть пчелиным ядом! И завязать шерстяным платком. У меня есть прекрасный платок, как раз для этих целей. Когда меня в прошлом году разбил радикулит, тетя Нюра связала из натуральной шерсти. В том хозяйстве, где мы берем молоко и творог, держат овец и продают шерсть, отличную, без всяких примесей! Тебе тоже нужен такой платочек.
– Спасибо, Нателла Георгиевна, я пока так.
– Нет, это не годится, Алеша, я точно знаю, что говорю!..
Ему показалось, она едва удержалась, чтобы добавить: не спорь с мамой!..
Солнце вдруг выглянуло, как будто решив, что хватит отсиживаться за облаками, очень уверенно выглянуло, окончательно, и весь мир вокруг разом пришел в хорошее настроение.
– Люба опять уехала в Тверь, – ни с того ни с сего сообщила Нателла. – Она сказала, что должна непременно увидеть Федора, и поехала.
– Чего на него смотреть, – пробормотал Плетнев.
– Я очень тебе благодарна, мальчик, за все, что ты узнал, – сказала Нателла и перестала приплясывать. Она все время приплясывала, следуя указаниям академика Микулина. – Без твоего вмешательства мы бы не справились, э?..
– Мы еще пока ни с чем не справились.
– Но ведь уже начали потихоньку! – с энтузиазмом воскликнула она. – Может, все на самом деле не так уж страшно!
– Никакой идиллии не будет, – предупредил Плетнев. – Если вы на нее рассчитываете. Стопроцентные хеппи-энды бывают только в плохом кино.
– Э, мальчик, я не настолько глупа, как тебе кажется. Я прожила длинную жизнь и знаю, что она изумительна. Если ее не портить. Понимаешь, мальчик?.. Не портить! Люди, которые портят жизнь себе и окружающим, не достойны ни сочувствия, ни уважения.
– Вот как.
